его одежда, арендованный кабинет за гроши и умение слушать это весь его капитал.
— Ну, все мы с чего-то начинали, люди и с меньшим покоряли весь мир, надо дать ему шанс — подумал про себя Эл.
Если Доктор старался продать себя пусть даже через порядком изношенные вещи, то клиент был его полной противоположностью. Стараясь выразить себя через необычную подход к одежде, он производил впечатление очередного бродяги на пособии, готового за небольшую дозу сканка сделать в переулке всё что от него потребуют.
Ф. неспешно приподнялся с кресла и размеренной походкой направился к двери в кабинет.
— Я предвкушал нашу с вами встречу всю неделю, и вот, мне наконец-то доведется поработать с такой неординарной творческой натурой — с надменной улыбкой произнёс Ф. — заходите, не стесняйтесь. Вы у меня на сегодня последний, можем не спешить.
Рассевшись по местам, доктор досконально разглядывал сидящего напротив него молодого человека и ожидал начала. Он нервно покачивался, поочередно постукивая пальцами двух рук в такт колыбели Ньютона, бегая взглядом от окна к доктору и обратно. Ф. ожидал начала рассказа, однако, поймав себя на мысли, что это не очередная девушка переступившая рубеж двадцати, понял что самостоятельно этот клиент ничего не скажет. К нему нужно войти в доверие, параллельно вытягивая информацию.
— Что ж, с какой целью вы пришли ко мне на сеанс? Что вас тяготит, что занимает чертоги ваших мыслей?
Тяжело вздохнув, Эл наконец-то собрался с мыслями для ответа.
— Док, у меня охренительно большие сложности с доверием и, ээээ…, общением с девушками. Мне очень трудно открываться кому-либо, и…., в особенности девушкам. — Он немного волновался, от того трясся, но переступая через себя, продолжал — Благодаря вашей жене, эм, ну…, я за полгода хоть немного начал меня выползать из чертового кокона. — Эл снова умолк, чтобы собраться с мыслями.
— Справа от вас стоит стакан с водой, выпейте и переведите дыхания. Не волнуйтесь, ваша история останется исключительно в стенах этого кабинета. Я не имею права ни обсуждать её с кем либо кроме вас, а так же, не собираюсь пересказывать её обезличивая клиента. — На его лице была тёплая улыбка внушающая уверенность в сказанном. — Будьте добры, соберитесь с мыслями, столько, сколько вам потребуется и мы продолжим. А я — доктор медленно потянулся рукой в карман, чтобы достать пачку сигарет BlueWood третьей крепости. — с вашего позволения покурю сигареты, которые полюбились мне еще в молодости. Если хотите, угощайтесь — Ф. пафосно затянулся, немного откинувшись на стуле, и подняв голову вверх выдохнул дым, имитируя неистовое удовольствие и успокоение.
Эл недолго думая согласился и потянулся к пачке.
-
— Ну скажи мне хоть немного вводной информации о его привычках или увлечениях, чего тебе это стоит?
— Я не хочу тебе упрощать задачу. — Она призадумалась и внимательно посмотрела на Ф. — Знаешь, я передумала. Я поделюсь с тобой одной деталью, он курит BlueWood третьей крепости. Из-за этих сигарет от него пасёт как от мусорки в летний зной.
Ф. воодушевился этой информацией, ведь начиная с сигарет можно начинать входить в доверие.
— Я обожаю тебя, дорогая! — От радости он приобнял её и нежно поцеловал в лоб.
-
Эла постепенно начала подкупать добродушность психолога, атмосфера напоминающая летний денёк, в своём самом спокойном и миролюбивом проявлении, и конечно же одинаковые предпочтения в сортах яда. Никто из его знакомых не мог курить эту марку, все постоянно кашляли и плевались от вкуса, но не Ф. С каждой затяжкой его лицо выражало всё большее удовольствие.
Докурив, Эл немного приобрёл уверенность и начал выбираться из кокона уже напротив Доктора.
— Знаете, у меня ведь ни сразу после электрошоковой терапии отпала уверенность, и волнительность при общении с девушками. Был небольшой период, когда я эм, ну, в достаточно оригинальной манере познакомился с одной, и можно сказать, что, я, ну, влюбился. — Умолнкув на несколько секунд он зажмурился, ожидая осуждения, язвительных комментарий и других видов унижения. Но Доктор застыл, внимательно смотря на Эл. своими изумрудными глазами, прям как у Эл. Его глаза сочились ярким светом, который согревал и располагал к себе. Он не понимал почему, но внутреннее чутье подсказывало ему довериться. Эл. постоянно корил себя за то, что не решался на многое, никогда всерьез не думая этим заниматься. — Либо сейчас, либо никогда. Я уже просрал всё что мог, надо хотя бы тут попробовать — сказал про себя Эл.
— У меня был очередной дерьмовый перелёт. Больше мне не приходится надеяться на место Е в двадцать шестом ряду. Последние два месяца я полагаюсь только на случайное распределение — резко выдал Эл. И вновь принялся постукивать пальцами двух рук в такт колыбели Ньютона
— Могли бы вы рассказать почему перелёт ужасный и сколько вы уже перелетов совершили, раз два месяца выбираете случайные места? И почему вы вообще так часто летаете? — с удивлением спросил Ф.
— Сто двадцать перелетов. Сто двадцать чертовых перелетов за полгода! И всё из-за собственной неуверенности и сомнений, из-за одного не заданного вопроса. Меня уже в аэропортах узнаёт персонал и обращается по имени. Многих стюардесс я видел по десять или пятнадцать раз, каждую я знаю по имени, каждую я расспрашивал подробно, но они лишь отмахивались!
— Это крайне много. Вы не объяснили целей ваших частых путешествий и о чём или о ком вы расспрашивали стюардесс?
Молодой человек уже не мог себя сдерживать, на его лбу проступали маленькие капельки пота. От упорядоченного постукивания пальцами он перешёл к перекатыванию пуговицы от пиджака между пальцами. Интенсивность его покачиваний всё усиливалась. Устремив пустой, почти что безжизненный, взгляд к картине Виктора Олива «Пьющий абсент», к одной ее примечательной детали. Его крайне заинтересовала ситуация в которой пожилой и незатейливый официант идет напомнить одинокому посетителю, что заведение закрывает свои двери, который в это же время ведёт увлекательнейшую беседу со своей зеленой феей, со своей галлюцинацией.
Поняв, что доктор наседает на него своим сосредоточенным взглядом в ожидании ответа, Эл решился признаться.
— Я влюбился! — неожиданно для доктора и даже для самого себя прокричал он и замолк, снова забившись в свой плетёный кокон.
— Это ведь прекрасно! Я могу только