— Галеры! — прошептал Гиско.
Весь экипаж тоже заметил суда: все столпились к правому укрепленному борту, все протягивали руки, все говорили. На мгновение печаль поражения исчезла, и радостное жужжание перебегало от одной группы к другой при мысли, что они не одни, что еще кто-то спасся от великого уничтожения.
— Клянусь духом Ваала, — сказал черный Магро, — я не поверил бы, что кто-нибудь может вырваться из такого страшного кольца! Не молодой ли это Гамилькар на «Африке» или Бенава на Синем Сирийском корабле? Мы втроем еще можем составить эскадру и все-таки выступить против врага. Если мы задержим ход галеры, они догонят нас раньше, чем обогнем мол гавани!
Поврежденное судно пошло медленнее; два вновь появившиеся корабля стали скользить скорее. Всего в нескольких милях лежал зеленый мыс и белые дома, окаймлявшие большой африканский город. На материке уже вырисовывалась темная группа ожидающих горожан. Гиско и Магро все еще наблюдали прищуренными глазами за приближавшимися галерами; вдруг коричневый ливиец кормчий, сверкая зубами и с пылающим взглядом, ворвался на корму, протягивая свою длинную руку к северу.
— Римляне, — закричал он, — римляне!
На большое судно опустилось мертвенное молчание. Только плеск воды, да мерные удары весел нарушали тишину…
— Клянусь рогами алтаря божества, кажется, он прав! — вскрикнул старый Гиско. — Смотри, как они, точно соколы, налетают на нас. У них много людей и все весла.
— Простые нераскрашенные доски, — заметил Магро. — Смотри, как они блестят желтыми лучами там, где солнце ударяет в них…
— А ты видишь, что у них там за мачтой? Разве не проклятый перекидной мост, который они употребляют для высадок на неприятельские суда?
— Итак, им досадно, что ушла одна галера, — с горьким смехом сказал Магро. — По их мнению, ни одно судно не должно вернуться к старой матери моря! Прекрасно, лично я согласен. Я считаю, что лучше всего остановить весла и ждать их.
— Эта мысль истинного мужа, — ответил старый Гиско, — но мы вскоре понадобимся нашему городу. Какой выгоды добьемся мы, сделав победу римлян полной? Нет, Магро, пусть рабы гребут так, как они еще никогда не гребли раньше, не ради нашего спасения, а для пользы государства.
Большой красный корабль двинулся вперед, покачиваясь, точно усталый задыхающийся конь, который ищет спасения от преследователей: между тем все быстрее летели, все ближе пододвигались две стройные, ожесточенные галеры, шедшие с севера. Утреннее солнце освещало ряды низких римских шлемов над бортами, уже сияло в серебряной волне, которую острые носы судов бросали на тихую синюю воду. С каждым мгновением галеры подходили все ближе, и продолжительный, высокий вопль римских труб все громче отдавался в ушах карфагенян.
На высоком утесе Мегара столпилось множество горожан, они прибежали из города, услышав, что показались галеры. Теперь все, богатые и бедные, суффеты и плебеи, белые финикиане и черные кабилы стояли и, затаив дыхание, смотрели на зрелище, открывшееся перед ними. В нескольких сотнях футов под их ногами пуническая галера подошла к берегу так близко, что невооруженными глазами они могли видеть кровавые следы битвы, которые рассказывали печальную историю.
Римляне приближались с такой быстротой, что могли отрезать от берега карфагенскую галеру на глазах горожан, и никто из толпы не был в силах поднять руку в защиту своего корабля. Многие плакали от беспомощного горя, некоторые сыпали проклятиями и сжимали кулаки…
Эта разбитая, ползущая галера говорила, что флот Карфагена погиб. Через месяц, два, три, самое большее, армия Рима пододвинется к Карфагену, и как тогда остановят их неопытные в военном искусстве войска?
— Нет, — вскрикнул один из граждан, более полный надежды, чем остальные, — мы все же храбрые люди с оружием в руках.
— Безумец, — сказал другой, разве не такие речи довели нас до гибели? Что такое необученный храбрец перед настоящим солдатом? Когда ты будешь стоять перед римским легионом, который налетает и сметает все, — ты узнаешь эту разницу.
Между тем последний морской бой Карфагена быстро подходил к концу. На глазах горожан две быстрые римские галеры вынеслись вперед по обеим сторонам судна Черного Магро и вступили с ним в схватку. В решительную минуту красная галера забросила искривленные лапы своих крюков на борта неприятельских судов, привлекла их к себе в железном объятии, и ее солдаты стали молотами и кирками пробивать громадные отверстия в подводных частях Карфагенского корабля. Последнюю пуническую галеру не отведут в Остию на радость торжествующего Рима! Она останется в своих собственных водах; и дикая мрачная душа ее морского разбойничьего капитана загорелась при мысли, что его галера не одна погрузится в глубину родного моря…
Римляне слишком поздно поняли человека, с которым имели дело.
Солдаты, наводнившие пунические палубы, почувствовали, что дощатый помост подается и качается под их ногами. Они кинулись к своим судам, — но галера Черного Магро не отпускала их, увлекала вместе с собой, и они погружались, крепко сжатые крючковатыми когтями.
Палуба судна Магро покрыта водой и тянет связанные с ним железными узами галеры; один укрепленный борт лежит на волнах, другой высоко вздымается в воздухе; безумно силятся римляне сбросить смертельные объятия железных когтей. Теперь красная галера уже под водой, и все скорее, все с большей силой увлекает вслед за собой своих врагов…
Раздирающий треск: деревянный бок оторван от одной? из римских галер, и, изуродованная, расчлененная, она опускается и, как беспомощная вещь, лежит на воде. Только последний желтый отблеск на синих волнах показывает, куда была увлечена ее спутница, где она погибла в смертельных объятиях врага. Тигровый флаг Карфагена утонул, исчез в водовороте, и его никто никогда не увидит больше на лице вод.
…В том же году большое облако семнадцать дней висело над африканским берегом, — густое черное облако, служившее темным покровом горящему городу. Когда же миновали семнадцать дней, римские плуги прошли через пепел, а место разрушения победители посыпали солью в знак того, что Карфагена больше никогда не будет.
А вдалеке на горах стояла горсть нагих изголодавшихся людей и смотрела на унылую долину, которая некогда была самой красивой, самой богатой на всей земле. Теперь они слишком поздно поняли, что, в силу закона небес, мир принадлежит лишь закаленным, самоотверженным людям.
[1]
Примечания
1
Печатается по изданию: Дойл А. К. «Полное собрание сочинений», т. 21 — СПб: П. П. Сойкин, 1911.