– Стойте на месте, - распорядился он. - Все выгрузились? Ну и ладно. - Он закрыл борт кузова и укатил, оставив их мокнуть под теплым мелким дождиком.
Все терпеливо ждали. Четырнадцать первоклассных рабочих-роботов обоих полов и трое детей. Разговаривать не хотелось. Один Зеб, утираясь, пробормотал:
– Лучше бы вода была там, где следует! Здесь-то кому сдался дождь?
Не вся влага на лицах была дождевой водой: и Зеб, и остальные напряженно размышляли. Один Лем, новенький, в ус не дул. Он работал садовником в Урбане, пока его хозяева не решили эмигрировать в космическую колонию О'Нил. Лему повезло: на соевой ферме перевернулся трактор, что привело к образованию вакансии. Произошло это недавно, и он по-прежнему с восторгом вспоминал благословенную Урбану.
– Де-Плейнс! - радовался он сейчас. - Отсюда рукой подать до Чикаго! Уж там мы позабавимся, братцы! Стейт-стрит, «Петля», Золотой берег!
– А работа для нас в Чикаго найдется? - поинтересовался Зеб.
– Работа? Брось, брат, какая еще работа? Одно слово - Чикаго! Ух ты!
Зеб задумчиво кивал. Лем его не убедил, но хотелось надеяться на лучшее - это тоже было частью его программы. Он разинул рот и, попробовав на вкус дождевые капли, поморщился. Горечь, много пыли, гораздо больше двуокиси углерода и окиси азота, чем он привык. Хорошенькое местечко! Даже у здешнего дождя гадкий вкус… А все машины: нет, чтобы ездить на добром старом электричестве, подавай им бензин!
К тому моменту, когда в шлакобетонном ангаре возникла суета, Зеб расстался с остатками оптимизма. В ангар въехали машины, загорелся свет, с лязгом поднялась ржавая щеколда, смуглый коренастый робот отпер замок и снял с ворот цепь. Бесстрастно оглядев рабочих, он сказал:
– Идите сюда, излишки! Будем вас перепрограммировать.
Зеб дождался своей очереди и прошел в кабинет со зловещей койкой у стены. Его встретила хорошенькая блондинка в белом халате, с длинными хрустальными серьгами в ушах - тоже робот, конечно. Она велела ему сесть на край койки и наклониться вперед, затем быстро засунула ему в левое ухо палец с красным ногтем. Он вздрогнул: неизменяемая память, покинув его процессор, перешла на ее внутренний сканер.
– Ты просто устроен, - сообщила она радостно. - Мы быстро тебя выпустим. Расстегни рубашку.
Зеб стал медленно расстегивать заскорузлыми от земли пальцами пуговицу за пуговицей. Не дождавшись, пока он доберется до последней, блондинка нетерпеливо отбросила его руки и сама распахнула рубашку. Последняя остававшаяся в петле пуговица оторвалась и покатилась по полу.
– Все равно тебе придется переодеться, - сказала она и погрузила свои длинные красные ногти в четыре узкие прорези по обеим сторонам его грудной клетки. Вся его грудь осталась у нее в руках. Отложив щиток в сторону, программистка заглянула внутрь и довольно кивнула.
– Все в порядке. - Она уверенно достала из темных глубин платы с микросхемами. - Тебе ненадолго станет нехорошо: ты даже не сможешь говорить. Потерпи, это быстро пройдет.
Нехорошо? Зебу показалось, что кабинет заворачивается в спираль. Он не только не мог говорить, но даже не помнил слов. И мыслей тоже. Ему уже казалось, что он никогда больше не увидит… Чего? Он и этого не помнил.
Потом он почувствовал, как у него внутри что-то с чем-то соединяется. Это был даже не щелчок контакта, а ощущение, словно нога обживается в ботинке. В следующую секунду он сумел завершить свой вопрос. Ферму!
Оказалось, что он формулирует мысль вслух. Программистка засмеялась.
– Видишь? Ты снова начинаешь соображать. Он усмехнулся в ответ.
– Поразительное ощущение! Поверите ли, я почти утратил свой прежний, сельский опыт. Но разве очарование деревенской жизни значит хоть что-то для… Боже правый! Что это я говорю?
– Теперь вы рассуждаете как житель большого города, а не как сельскохозяйственный рабочий.
– А ведь верно! - вскричал Зеб. - Но возникает следующий вопрос: пригодятся ли правильная грамматика и поэтическая образность речи для моей предполагаемой новой карьеры?
Программистка нахмурилась.
– Это словарный запас литературного критика, - сказала она извиняющимся тоном. - Кто-то ведь должен им пользоваться!
– Позвольте спросить, почему именно я?
– Потому что это все, что у меня сейчас нашлось. Это не единственная перемена, которую вы в себе обнаружите. Я изымаю микросхемы почвенного анализа и программы управления сельскохозяйственной техникой. Если хотите, могу оставить вам духовные гимны и умение танцевать.
– Зачем сохранять тень, когда уходит сущность? - возразил он с горечью.
– Прекратите, Зеб, - перебила она ворчливо. - Вся эта специфика вам больше ни к чему. Прошлое похоронено. Вы не будете по нему тосковать. Вы даже не представляете, что получаете взамен! - Она вернула на место грудной щиток. - Протяните руки.
– Желательно было бы узнать подробности, - пробормотал он, подозрительно следя, как программистка вкладывает его руки в отверстие на своем пульте. По пальцам пробежала судорога.
– Пожалуйста. Инфракрасное зрение! - гордо произнесла она, глядя на дисплей. - Будете видеть в темноте. Двадцатипроцентное усиление моторных функций - чтобы быть сильнее и быстрее бегать. Наконец, имена, адреса и телефоны пяти хороших поручителей и одного государственного защитника.
Она кивком велела ему вытащить руки из отверстия. Все поры были очищены от въевшейся грязи, ногти лишились черной каймы, мозоли исчезли. Теперь это были руки горожанина, никогда в жизни не занимавшегося физическим трудом.
– Какая же новая судьба мне уготована? - спросил Зеб.
– Новая работа. На данный момент у нас имеется единственная вакансия, зато место хорошее, надежное. Будете уличным грабителем.
В первый же свой трудовой вечер Зеб махнул рукой на недавние опасения. Ферма не шла ни в какое сравнение с новой жизнью.
На время стажировки его приставили к мелкому роботу с неприятной остроносой физиономией по имени Тимоти. Тот сразу перешел от теории к практике.
– Идем, парень, - бросил он, увидев Зеба, и вышел из ворот, не заботясь о том, следует ли стажер за ним. На воротах уже не было цепи с замком. Зеб плохо представлял, далеко ли до Чикаго, и в какой он стороне, но понимал, что пешком туда не добраться.
– Мы воспользуемся «железным конем»? - спросил он опасливо. Поезда, проносившиеся мимо фермы, всегда выглядели величественно и недоступно. Глядя на товарняки и пассажирские составы, работники гадали, куда они спешат и каково это - ехать на поезде.
Тимоти не удостоил Зеба ответом. Бросив на него взгляд, в котором в равных долях сквозили жалость, недоумение и осуждение, он встал на краю тротуара и властно поднял руку. Огромное такси на воздушной подушке с зелеными и белыми клеточками на дверце немедленно остановилось, взвизгнув тормозами. Тимоти поманил Зеба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});