— Позвонил завкому и велел, чтобы товарический суд зятьку устроили. Теперь я ему хвост прижму, теперь он у меня мягче льна станет! — На радостях ей хотелось поговорить еще, но спохватилась: — Ой, что это я раскудахталась? Домой надо! — И она опрометью на резвых ногах кинулась к выходу.
Веселая бабка, бойкая. Не рассчитал зятек ее силы. Люди заулыбались, приободрились и начали обсуждать, кто победит в завязавшемся поединке.
Пожилая женщина, едва вошла, села, не дожидаясь приглашения, и сразу приступила к делу.
— Из Богдановича я, Александр Максимович. Сына моего Вовку хотят судить. Женщину будто бы трактором задавил, да только не было этого. Хоть на калену доску ставьте, скажу: не виноват он! Не виноват, и все!..
— Простите, пожалуйста, как вас зовут?
— Анна я, по батюшке Никифоровна.
— Так зачем же вы, Анна Никифоровна, в Сухой Лог приехали? В Богдановиче свои адвокаты есть…
— Знаю, — перебила Камаева женщина, — но добрые люди вас нанять присоветовали.
«Вас нанять» — кольнуло, но от замечания воздержался.
— Помогите, Александр Максимович! В долгу не останусь! Последнюю корову продам…
— Вот это уже лишнее. Давайте лучше о деле поговорим. Ваш сын тракторист?
— Нет, он скотником на ферме робит, а тракторист — Серегин.
— Почему же обвиняют вашего сына?
— Так он убежал.
— Кто убежал?
— Да Серегин. Как задавил, так и убежал.
Вот оно что! Ну что ж, бывает, и довольно часто, при дорожно-транспортных происшествиях, особенно если водитель «прикладывался». Отсидится где-нибудь сутки, и попробуй докажи потом, что перед аварией он хлебнул спиртного. Недавно один и того проще поступил: явился с повинной через час. «Ты же пьян был!» — «Трезвехонек! После наезда, правда, заскочил домой и принял сотку, чтобы успокоиться».
— Хорошо, Анна Никифоровна. Кто-нибудь видел, как все случилось?
— А как же, если он прямо на свадьбу наехал.
— И делая свадьба не заметила, кто управлял трактором?
— Так Серегин сперва отъехал подальше, потом убежал. А Зинка Глотова все на моего свалила.
— Зинка Глотова? Это кто такая?
— Да полюбовница Серегина, тоже на ферме робит. А зачем это ты, Александр Максимович, шилом бумагу колешь?
— Записываю ваш рассказ, Анна Никифоровна.
— Шилом-то? — не поверила Белозерова.
— Я им точки на бумаге выдавливаю. У нас каждая буква имеет свое расположение точек. Система Брайля называется, по фамилии изобретателя.
— А читаешь потом как?
— Очень просто. Вожу пальцами по точкам, и все.
— Ой, а что ты сейчас записал?
— Хотите послушать? Пожалуйста…
— Быстро-то как! — удивилась Анна Никифоровна. — А если тебе обыкновенную книгу надо — дело вот Вовкино?
— Дела мне читает секретарь, — улыбнулся адвокат: не из одного любопытства «допрашивала» его клиентка, другое ее беспокоило. — Но мы отвлеклись, Анна Никифоровна…
Александр Максимович подробно расспросил об обстоятельствах дела и заинтересовался.
— Хорошо, Анна Никифоровна, я берусь защищать вашего сына.
— Вот и ладно, — обрадовалась та, — а то следователь вчера вызывал, сказал, надо дело подписывать и защитника искать.
— Понятно, а теперь расскажите немного о Володе.
— Тихий он у меня. Не пожалуюсь. Учился немного: менингит был у малого, а робить горазд! Что ни скажи, все сделает, и водку ему на дух не надо. В его-то годы теперь вон как хлещут, а он ни-ни. Все денежки до копейки домой приносит. Попросит другой раз на кино — даю, как без этого. Не мог он женщину-то задавить да еще и убежать потом. Перед богом готова отвечать! Нет на нем греха, нет, а защитить себя не умеет.
Успокоенная тем, что Камаев берется за дело и внимательно выслушал ее, Анна Никифоровна рассказывала о сыне неторопливо и обстоятельно.
Камаев не перебивал. Он умел слушать и извлекать из разговора гораздо больше того, что хотел сказать собеседник.
Когда Анна Никифоровна ушла, Камаев спросил секретаря:
— Оля, вы ей поверили?
— Не знаю… Мне показалось, что она говорила правду. Однако… Анна Никифоровна высокая, светловолосая, в плюшевой фуфайке и валенках. Лицо открытое и простое, но глаза не без хитрости, настороженные, — добавила Ольга.
Двадцать семь лет секретарем Камаева работала его жена — Раиса Петровна. Она знала, что для правильного понимания человека муж должен знать, как он выглядит, во что одет, имеет ли какие-нибудь особые приметы. Ольга Александровна тоже быстро привыкла к такому порядку и, когда было нужно, обрисовывала посетителя.
— Спасибо, Оля. А я, грешный, поверил — не уловил в голосе Анны Никифоровны фальшивых ноток. Вначале, она, правда, немного позаискивала, но когда согласился вести дело, успокоилась и была довольно откровенна. Тут вот какой фокус: в разговоре со слепыми люди по привычке стараются убедить нас в своей правоте, как и всех других, жестами, мимикой и забывают о самом главном — о голосе, а он выдает человека с головой. Да, да, не удивляйтесь. Хотите, я расскажу историю англичанина Джона Фильдинга. Он ослеп в раннем возрасте, а в зрелом — длительное время был начальником полиции в Вестминстерской части Лондона. Как вам это нравится, Оля? Нелепица? Воля случая? Результат протекции? Нет. Все дело было в способности Фильдинга по голосам свидетелей и обвиняемых определять, врут они или говорят правду. Он обладал к тому же феноменальной памятью на голоса, и это позволяло ему разоблачать рецидивистов. Стоило Фильдингу несколько минут послушать разговор какого-нибудь попавшего под подозрение «респектабельного господина», и он тут же называл его прошлую кличку. Я, конечно, не Фильдинг, но рассказ Анны Никифоровны показался мне искренним… Вот вы поприслушайтесь к голосам наших клиентов. Внимательно только, и при желании тоже научитесь определять, когда человек что-то скрывает, не договаривает, а когда и просто лжет. Сбои у него получаются, паузы — он в это время соображает, как лучше сказать, — а то и дрожь в голосе. Это улавливается легко, как фальшивые нотки в музыке.
2.
День выдался трудный. В понедельник почему-то всегда много посетителей и в поликлиниках, и в юридических консультациях. Перед вечером уже, когда выкроился небольшой перерыв, Камаев поинтересовался:
— Оля, сколько человек мы сегодня приняли?
Секретарь раскрыла журнал приема посетителей:
— Семнадцать, Александр Максимович.
— Ого!
— Четыре исковых заявления, одиннадцать устных консультаций… те, что вы давали по телефону, я не записывала…
— Правильно сделали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});