– Но хоть на сегодня-то вы закончили? – мистер Варлоу взглянул на жену поверх очков. – Не держи ребенка в доме. Вон какой у нее бледный вид.
– Да, пожалуй, – нехотя ответила та.
Сама Эмили только и ждала этих слов.
Девочка знала усадьбу как свои пять пальцев. Дом и сад, принадлежавшие родителям, казались Эмилии целым миром... тем более что так редко удавалось покидать его. В любом случае, требовалось срочно распорядиться образовавшимся временем, пока мама не придумала какое-нибудь новое задание, чтоб «юная леди не болталась просто так».
На одной ножке девочка задумчиво доскакала до первого этажа, пересекла холл и выскользнула на улицу. Запахи осени заставляли сердце биться чаще. Хотела ли Эмили в настоящую школу с учениками и учителями? Конечно да! Во всех книжках, которые ей читал отец, у героев были друзья... а она прожила уже одиннадцать лет – и все еще оставалась в полном одиночестве.
По правде сказать, не в таком уж полном – но сверстников рядом с ней действительно не было. В день рожденья, задувая свечи на именинном пироге, Эмили загадывала найти друга, а вместо этого получала плюшевых медведей и зайцев. А каждый раз, когда речь заходила о школе, у мамы срочно начиналась мигрень.
...Девочка тихо брела по садовой дорожке, заботливо посыпанной мелким беленьким песочком, пока не вышла к колодцу. Эмили любила разговаривать с эхом.
– Ты скучала? – крикнула она в темную влажную глубину.
– Скучала... скучала... скучала... – отозвался колодец. Воображение дорисовывало интонации.
– Вот я здесь!
На дне всегда стояла ночь.
– Здесь... здесь... здесь... – подхватило эхо.
Эмили могла так болтать часами – представляя, что в колодце живет точно такая же, как она, девочка, только невидимая. И той второй Эмили тоже очень скучно... За неимением лучшей кандидатуры в друзья можно было общаться с бесконечно повторяющим эхом.
Тут-то до ушей девочки и долетел странный звук. Кто-то плакал! Бросив глупую болтовню с воображаемой подругой, Эмили, задержав дыхание, напрягла слух. Здорово мешал шелест яблоневых деревьев, но вскоре направление было определено.
Продираясь сквозь декоративные кусты, девочка все боялась, что таинственный «кто-то» умолкнет. В этот момент ее не волновал жалобный треск розового с оборками платья.
Когда перед Эмили открылась щетинящаяся острыми колючками живая изгородь в три человеческих роста высотой, плач стих. От досады девочка пнула мирно лежащее яблоко.
А ведь она уже нарисовала себе картинку, будто в усадьбе появился еще один ребенок... Но откуда ему (или ей) взяться? До города можно добраться только в экипаже или верхом: он расположился у подножья поросшего густым лесом холма, на вершине которого, собственно, и находилась усадьба.
Эмили стащила с волос надоевшие бантики и по-собачьи замотала головой. Густые волны отливали начищенной медью. Здесь, в саду, можно было стать собой: забыть о маминых «не бегай», «не смейся громко», «не то...», «не это...»; можно было есть яблоки с дерева или... даже с земли! Более того – вообразить себя хоть капитаном пиратского корабля или независимой искательницей приключений!
Но для начала стоило разуться. Нанизав туфельки на ленту и закрепив все это на поясе, девочка приготовилась с головой погрузиться в мир грез – оставалось подыскать подходящий «клинок»: без сучьев и, по возможности, не кривой. Тот «плач» теперь казался ей шалостями бурного воображения.
...Вдруг Эмили остановилась как вкопанная, и от смущения ее щеки залила краска. Неподалеку в тени у самой изгороди стоял он!
Люсьен выглядел моложе папы – наверное, из-за своей худобы. Острое лицо, украшенное изящными усиками и бородкой, мягкие серые глаза, густые темные волосы, собранные в пучок, – чем не портрет прекрасного принца? Девочка втайне надеялась, что когда его жена умрет, родители разрешат выйти за него замуж. Это, конечно, несусветная глупость – но Люс был тем самым «единственным другом», который скрашивал одиночество мисс Эмилии Варлоу.
– Ты тоже слышала? – обернулся тот.
– Плач? – уточнила девочка.
– Да. – Люсьен достал из кармана брюк яблоко и протянул Эмили. – Не могу понять, кажется мне это или нет.
– Не кажется, – сообщила она. – Двоим казаться не может.
– Спорный вопрос. – Люс широко улыбнулся. – Предлагаю экспедицию за изгородь!
Не успела девочка обрадоваться, как строгий голос все испортил:
– Не важно, во что вы играете на этот раз, но в лес никто не пойдет! – немолодая стройная блондинка в жемчужного цвета блузе и брюках смотрела сурово.
– Сашхен, – Люсьен умоляюще уставился на жену, – клянусь, мы что-то слышали. Там кто-то есть.
– В мире полно всяких тварей, мой дорогой, – закатила глаза та.
– Это не «всякие твари», а ребенок! – продолжал бесполезное сопротивление он.
– В лесу? – скептически осведомилась мадам Александра.
Люсьен умолк и прислушался – в надежде, что таинственный «кто-то» снова подаст голос. Но увы.
– Ваша матушка едва ли будет рада лицезреть вас в таком виде, юная леди!
С правдой не поспорить. Эмили спрятала за спину надкушенное немытое яблоко.
– Ничего, мы все равно посмотрим, что там, – заговорщически шепнул Люс, когда мадам Александра скомандовала девочке следовать за ней.
Сашхен, или Альхен (как ее чаще назвали), была женщиной с тяжелым характером. Эмили могла с легкостью представить мадам Александру в любой экстремальной ситуации, но этот героический образ никак не уживался с должностью «кухарки», которую та занимала. Стоило чему-то произойти – как подробности тут же становились известны мадам Александре. При всем при том, она не была сплетницей – большинство новостей так и оставалось в ее полной чужих тайн голове.
А еще – Эмилию просто поражали неестественно желтые глаза мадам Александры.
Из-за деревьев вынырнул двухэтажный коттедж, оплетенный виноградной лозой. По одну сторону от него лежала дорога на пирс, упиравшийся в небо, по другую возвышалась неприступной стеной живая изгородь. Здесь и жили Люсьен с женой, мадам Гретта Вафэн (экономка), а в сарае обитал Патрик.
– Так что вы слышали? – уточнила Альхен, остановившись у окруженного цветочными клумбами коттеджа.
– Я не уверена, но... кто-то плакал.
Только теперь девочка заметила громадную дыру в подоле.
– Двоих вас я не могу отпустить в лес. – Мадам Александра прищурилась. – А вот если уговорить Падди... Это намек. А теперь чинить платье. Мы же не хотим, чтоб у Леди Аэрин началась мигрень?
Про себя Эмили подумала, что испорченное платье вызвало бы не головную боль, а океанический шторм в миниатюре вместе с очередной лекцией «о поведении, недостойном девочки из приличной семьи». Как хорошо, что кухарка умела хранить секреты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});