Зина была возмущена до предела бредовыми выдумками бестолкового автора пишущего о ней всякую ерунду.
«Разве о такой жизни мечтает втайне от себя и всех каждая баба?! У меня получалось бы гораздо лучше! Во-первых, я описывала бы свою внешность как самую идеальную: никто бы не мог оторвать восхищенного взгляда от моего ангельского личика с гладкой, как папирусная бумага, кожей, и сворачивали бы все шеи, засмотревшись на мою аппетитную попку и на мои огромные упругие сиськи на немыслимо тоненькой фигурке! Во-вторых, я была бы дочкой, унаследовавшей баснословное состояние безвременно усопшего папы — миллиардера! В-третьих, у меня была бы толпища ухажеров, которые готовы были глотки друг другу перегрызть за мое расположение, и не стремных, а накачанных, загорелых, с кубиками пресса мачо! Я бы мотылялась на волнах экстаза, словно тряпка на бельевой веревке на его возбужденном, как скала, члене, пока он ласкает, слегка пощипывая, мои набухшие от возбуждения соски или пусть он долбил бы меня сзади! Своим языком пускай не только трепался, а умел его телепаниями доводить до оргазма! Вот о чём всем было бы интересно почитать!» — баба Зина мечтательно зажмурилась.
Вода в чайнике возмущенно забулькала. Чайник засвистел, привлекая к своей скромной персоне всеобщее внимание.
— Вы уснули?
— Я никогда не сплю из-за бессонницы! Это ты, небось, только ляжешь и через минуту храпишь вовсю!
— Нет что вы, — смущенно пролепетала девушка, — Я вообще никогда не храплю.
— Ой, да ладно заливать! Кстати что будешь? Вино, ликёр, шампанское…
Виолетта прервала бабушку, отрицательно покачав головой.
— Я не пью.
— Так и я тоже не пью! — фыркнула баба Зина. — Только иногда бухаю!
Комар, нарушая тишину своим писком, пролетел мимо бабушки и девушки. Им было принято благоразумное решение, никого не тронув, спрятаться в щель между буфетом и холодильником. Виолетту ему было жаль, а бабу Зину он боялся, как огня.
Достав из буфета початую бутылку водки, баба Зина налила себе полный стакан и быстро его выпила. Потом ещё… и ещё… и ещё… и так до тех пор, пока под воздействием алкоголя не вытеснялась грусть нереализованных мечтаний.
«Мужиков бы сюда сейчас с инструментами, — хмыкнула баба Зина, — чтобы они хоть что-то сделали с протекающим краном, а то уже сил нет!»
Одинокая никому не нужная пожилая женщина, не знавшая ласки ожесточившаяся против всего мира, вызывала у Виолетты не раздражение, а сострадание и сочувствие. Узнав о том, что от бабы Зины отказались родители, Виолетта умерла бы от разрыва сердца, сопереживая бабушке.
Баба Зина приготовила кровать, и они улеглись спать. Проворчав что-то себе под нос, бабушка перевернулась на другой бок и сразу громко захрапела.
Припустившись, дождь тщетно пытался смыть краску стыда с лица градоначальника. В очередной раз он поклялся забыть эту дурную, больную на голову, неадекватную бабку. Ничего не помогало: ни раскаты грохочущих орудий, ни тот факт, что в наказание у него отобрали все звездочки и медальки. Ему казалось даже склероз не смог бы выручить от подобной горькой участи. Градоначальнику было насрать на всё и на всех кроме бабы Зины мысли, о которой занимали его мудрую голову и днем, и ночью. Его ужасно пугало то, что баба Зина для него была самая вожделенная и звездочка, и медалька. Тело градоначальника накрыла волна удовольствия, стоило ему представить бабу Зину всю в слезах, стоящую перед ним на коленях.
— Что это с ним? — поинтересовался один боец у другого.
— Он тоскует по бабе Зине. — ответил другой.
— Что за баба?
— Сейчас покажу её фотку. — отвечающий ухмыльнулся.
— О-о-о, мои глаза!!! — истошно завопил боец, увидев фотографию бабушки. Он рухнул на землю, схватившись за лопнувшие, как мыльные пузыри глаза.
На крики сбежались остальные боевые товарищи.
— Что это с ним? — указывая на валяющегося и кричащего бойца, спросил один из собравшихся.
— Да ничего особенного! Просто он увидел фото бабы Зины.
— Ты снова за своё! Зачем так издеваться над своими боевыми товарищами?! Лучше бы, таким образом, боролся с нашим общим врагом!
— Я бы с удовольствием, но нельзя!
— Это еще почему???
— Потому что это, — он указал на валяющегося с лопнувшими глазами бойца, — забавный и курьезный случай, а применение подобных методов против наших врагов — это нарушение международного права.
— Неужели тебе его ничуточки не жаль?
— С какого перепугу мне его жалеть?!
— С того что твой боевой товарищ потерял глаза!
— Эти потерял, так новые появятся!
— С чего это вдруг?!
— Ты разве не в курсе, чем мы дышим, что мы пьем и чем питаемся?!?!?! От подобного не то что два новых глаза, а и три, и четыре, и пять, и шесть … и десять новых глаз появится!!! Да и не только новые глаза…
Градоначальник тем временем украдкой, трепетно прижимал к быстро бьющемуся сердцу зацелованную до дыр, тайком распечатанную фотографию бабы Зины. Он влюбился, как ребенок в детском садике, и казалось, что это любовь на всю жизнь. Ему хотелось кричать о своей любви к бабушке, но останавливал страх стать объектом насмешек друзей и получить по голове — сковородой с антипригарным покрытием в тяжелой руке жены. Он изнывал от желания вновь хотя бы разочек очутиться рядом с бабой Зиной посреди её квартиры с обоями 10–15 лет давности. Прижать бабушку к своему готовому вот-вот вырваться, пробив грудную клетку, сердцу. Насладиться ароматом, вдохнув запах её потных ног, подмышек и сальных волос. Поцеловать каждый миллиметр её безобразного тела. Пригладить своим языком каждый волосок её лохматой письки. И какой бы ни была эта баба Зина вредной, противной, ворчливой, косой, кривой, хромой, горбатой, волосатой, бородатой, усатой, носатой, картавой душнилой он любил и боготворил исключительно её.
Виолетта рано проснулась, услышав постанывания бабы Зины. У девушки было время многое обдумать и принять решение, которое может навсегда изменить их с бабушкой уклад жизни. Перед своим пробуждением баба Зина напоследок громко всхрапнула. Бабушка вздрогнула, а Виолетта чуть не подпрыгнула до потолка.
— То стонала всю ночь, то храпела, мне спать не давала толком! — прикрикнула баба Зина. Ухмыльнувшись, добавила: — Мужики снились?!
— Нет! Что вы! — Виолетта едва не задохнулась, заливаясь краской стыда. — Это не я!
— Ой, не она это, а кто тогда?! Скажи еще, что это была я?!
— Извините, пожалуйста, подобного больше не повториться. — Виолетта решила, что лучше согласиться, чем доказывать свою правоту.
— Уж постарайся, если хочешь остаться! — бабушка облила девушку строгим взглядом, наполненным ледяным презрением.
Раздался оглушительный стук в дверь.
Баба Зина удержалась, чтоб не присесть от испуга. Только дернула рукой, рассыпав весь сахар на пол,