Читать интересную книгу Письма императора - Валерия Вербинина

«По-моему, она умнее, чем кажется, – решил Петр Петрович. – Значит, с ней можно будет иметь дело».

И он запорхал вокруг Амалии мотыльком, пододвигая ей самое удобное кресло, справляясь, не душно ли ей, а то он может приказать отворить окно. Но Амалия ненавидела сквозняки – сказывалась семейная предрасположенность к чахотке.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, мне хорошо и так.

Багратионов вернулся за свой стол и сел. На глаза ему попались последние строчки письма, которое он читал до прихода баронессы, и по старой привычке человека, имеющего дело со всякого рода секретами, Петр Петрович повернул страницу текстом вниз.

– Должен сказать, баронесса, – промолвил он, и его маленькие глазки превратились в совсем узенькие щелочки, – мы весьма наслышаны о вас. Как вы добыли ту картину – это просто потрясающе!

Амалия покраснела от удовольствия.

– Мне просто повезло, – сказала она.

– Право же, баронесса, вы чересчур скромны, – заметил Багратионов, испытующе глядя на нее. – Конечно, хорошо, когда в деле присутствует удача, но ведь на самом деле она – награда за упорство и неустанный труд. Разве не так?

– Пожалуй, я соглашусь с вашим превосходительством, – помедлив, проговорила Амалия.

– Мне казалось, что удача сопутствовала вам всегда, – невозмутимо продолжал Петр Петрович, еще зорче наблюдая за баронессой. – Я знаю, что люди уважают вас и восхищаются вами. Вы вышли замуж за прекрасного человека, у вас замечательная семья…

«Он меня испытывает», – мелькнуло в голове у Амалии. Она холодно сощурилась, не переставая улыбаться несколько искусственной улыбкой, которая так мало шла к ее прелестному тонкому лицу.

– У меня была замечательная семья, – более чем сдержанно промолвила она. – А сейчас я подала на развод.

Багратионов сделал вид, что крайне удивлен.

– Но почему, Амалия Константиновна? Насколько я знаю, ваш муж в вас души не чает. Когда он женился на вас – я помню, там была крайне романтическая история, – он сделал это ради большой любви. В свете вам тогда очень завидовали. Иные девушки отдали бы все, чтобы только оказаться на вашем месте!

– У меня нет никаких претензий к барону Корфу, – ледяным тоном отозвалась Амалия. – Он очень хороший человек. Просто мы не можем жить вместе. Такое бывает, ваше превосходительство, и гораздо чаще, чем обычно думают.

Багратионов нервно кашлянул. Даже начальник секретной службы в некоторых ситуациях остается просто человеком, и сейчас Петру Петровичу было чисто по-человечески любопытно, что же такое произошло между бароном и баронессой, что она столь скоропалительно решилась на развод. Может быть, он изменял ей? Грубо с ней обращался, злоупотреблял выпивкой, проматывал ее состояние? Но у барышни Тамариной до свадьбы никакого состояния не водилось, а что до всего остального, то Багратионов не слышал, чтобы Александр Корф пил, третировал свою жену или обманывал ее. В свете подобные вещи утаить практически невозможно. То, что Амалия сказала чистую правду, камергеру даже в голову прийти не могло.

– Насколько мне известно, развод – весьма и весьма хлопотное дело, – заметил Багратионов.

И вновь в карих глазах мелькнули золотистые искры.

– Его императорское величество обещал мне свое содействие в этом хлопотном деле, – небрежно, будто речь шла о каком-то пустяке, уронила Амалия. – Но взамен я должна оказать одну услугу. Какую – вам должно быть известно лучше меня.

Багратионов покосился на лежащее перед ним письмо. Даже не видя текста, он знал, что оно подписано императором.

– Да, его императорское величество выразил пожелание, чтобы сия миссия была поручена именно вам, – подтвердил он. – Насколько я могу предположить, государь не сказал вам, в чем состоит сущность вашего… гм… поручения?

– Я только знаю, что оно весьма конфиденциальное, – спокойно заметила Амалия.

Багратионов кашлянул и пригладил седеющие виски.

– Да, пожалуй, что так. – Он поднялся с кресла, подошел к входной двери, проверил, не стоит ли за нею кто, тщательно прикрыл ее и вернулся на свое место. – Вам что-нибудь говорит фамилия Мещерский?

– Вы имеете в виду князей Мещерских? – подняла брови Амалия. – Разумеется, мне неоднократно доводилось слышать о них.

Багратионов метнул на нее быстрый взгляд.

– А о княжне Марии Мещерской вы что-нибудь… слышали? – как бы между прочим, осведомился он.

Амалия нахмурилась. Она начала понимать. Княжна Мария Элимовна Мещерская была юношеской любовью правящего императора. В пятнадцать лет она осталась круглой сиротой, и ее воспитывала бабушка, постоянно жившая во Франции. Пленительная, с гибким станом и чарующими глазами, княжна Мария вскружила голову молодому Александру, который беззаветно полюбил ее. В ту пору он не являлся наследником престола, потому что его старший брат Николай был еще жив, и мог мечтать о личном счастье. Но, как только Николай скончался от туберкулеза, все в одночасье переменилось. Александр стал преемником своего отца, но одновременно с местом брата он унаследовал и его невесту, принцессу Дагмару Датскую, на которой должен был жениться, несмотря ни на что. Тщетно молодой Александр настаивал, умолял, хотел отречься от престола – все уже было решено. Состоялся тяжелый разговор с отцом, во время которого обычно сдержанный царь будто бы даже влепил сыну пощечину. На упрямца было оказано невиданное давление, и в конце концов ему пришлось смириться. Он навсегда простился с любимой и женился на Дагмаре, а через некоторое время вышла замуж и княжна Мещерская. Казалось, что жизнь мало-помалу берет свое, но на самом деле это была не жизнь, а смерть. Менее чем через год после свадьбы Мария, которую обожал наследник, скончалась от родильной горячки. Ей было всего двадцать четыре года.

– Мне кажется, я знаю, кого ваше превосходительство имеет в виду, – медленно проговорила Амалия. – Но ведь она умерла… Много лет назад.

– О да, – вздохнул Багратионов. – Все люди смертны, подвержены тлену, баронесса… Но не слова. Слова, знаете ли, бывают иногда удивительно живучи… особенно если их писала императорская рука.

И он со значением поглядел на Амалию.

– Значит, письма, которые государь писал княжне, сохранились? – тихо спросила Амалия.

Багратионов подался вперед.

– Не совсем так, Амалия Константиновна. Когда они расстались с княжной… по обоюдному, так сказать, согласию… они вернули друг другу письма. К несчастью, – камергер дернул щекой, – к большому нашему несчастью, одна из гувернанток в доме Мещерских… мадемуазель Перпиньон… сумела добраться до переписки и завладела некоторыми письмами его величества. В то время, в том состоянии, в каком его величество находился… он не заметил пропажи, когда княжна вернула ему его послания.

– А дальше? – спросила Амалия спокойно.

Багратионов улыбнулся:

– Дальше, Амалия Константиновна, было то же, что всегда бывает в подобных случаях. Мадемуазель Перпиньон вернулась во Францию. Какое-то время она продолжала жить своим трудом, но наступил день, когда ей понадобились деньги, и тогда она отправилась к некоему месье де Монталамберу, который и купил у нее письма.

– А этот месье де Монталамбер… – начала Амалия.

– Его полное имя Андре Изидор Шарль Луи Филипп де Монталамбер, – мягко продолжал Багратионов. – Он граф, но его титул не мешает ему заниматься разными делами, весьма предосудительными с точки зрения закона.

– Он шантажист?

– Ну, в общем, да, – легко подтвердил Петр Петрович. – Но при всем при том весьма уважаемый человек.

– Не сомневаюсь в этом, – процедила Амалия. – Сколько он запросил за письма его величества?

Багратионов зачем-то оглянулся через левое плечо, затем через правое, стряхнул пот со лба, покосился на портрет императора, висящий на противоположной стене, и только после этого назвал цифру.

– Однако! – воскликнула изумленная Амалия, откидываясь на спинку кресла.

– Да, я тоже, помнится, сказал нечто подобное, – заметил Багратионов. – Теперь вы понимаете наши затруднения, баронесса. Ибо нельзя доверять такую сумму кому попало. Деньги, особенно большие, обладают свойством вводить людей в соблазн…

Прежде чем произнести то, что она собралась произнести, Амалия немного помедлила. И все же задала вопрос:

– А нельзя ли обойтись без выкупа вообще?

– То есть? – вскинул брови тайный советник.

– Насколько мне известно, в делах подобного рода редко имеет место честный обмен, – пояснила Амалия. – Ибо каждый безнаказанный шантаж побуждает к тому, чтобы его повторили. Что мешает месье де Монталамберу снять с писем копии и попытаться продать их по сходной цене? Или, скажем, дать нам понять, что он собирается продать их?

Багратионов задумчиво качнулся в кресле.

– Я бы не исключал и такую возможность, – промолвил он наконец, – если бы не характер самого графа де Монталамбера. В своем ремесле он профессионал. – И тайный советник тонко улыбнулся.