Читать интересную книгу Нежеланный рейс (СИ) - Ветрова Роза

— Остаетесь после занятия! — зычно бросил и вернулся к предмету. — Пишем дальше: Топливная система — группа емкостей для хранения запаса жидкого топлива на борту летательного аппарата…

С усилием подавив зевок, села на место. Он тут же коршуном обернулся, при звуке шлепка моей задницы об поверхность стула.

— Я разрешил вам садиться? — еле слышно произнес, почти ласково улыбаясь.

Ну и улыбочка вышла! Гиена милей бы сейчас выглядела. Сглотнув, шустро встала обратно, предпочитая молчать. Сказать внятного я все равно ничего не смогу.

— Ложкина! Это ЧТО у вас на парте? — спросил брезгливым тоном и сморщив нос, словно там трупик скунса лежал.

— К-Косметичка… — ну хоть не я одна заикаюсь при виде грозного Люцифера.

Бедолага Ложкина решила носик незаметно припудрить, пока внимание нашего инструктора было поглощено моей персоной.

— Убрать немедленно!

Трясущимися руками она убрала косметичку, чуть не рассыпав содержимое ему под ноги. Успела на лету поймать помаду. Кто-то хихикнул на задней парте. Виктор Александрович, как в передаче Пельша, узнает мелодию с первой ноты.

— Дубова! Что вас так веселит, не пойму? У вас незачет пока маячит. — На этих словах ее лицо побелело, девушка тут же умолкла.

— Вы полностью оправдываете свою фамилию, — елейным голосом продолжил, как ни в чем не бывало. — … С системой соединительных трубопроводов…

Вот изверг проклятый! Нравится ему всех изводить.

Вон у Саныча на лекциях по медицине мы всей группой ржем, как лошади. Все занятия весело проходят. Интересно.

А у Северова просто тоска и тихий ужас. Да уж, преподавать — точно не его стезя. А ведь предмет мог быть таким интересным…

Уныло рисую в тетрадке самолетик. Плакало мое удостоверение бортпроводника. Завалит, как пить дать. Предмет его мне ну никак не дается. Неужели на этом все? Мои мечты о небе так и останутся несбыточными мечтами?

Я же с двенадцати лет мечтала стать стюардессой. После школы в институт пошла только потому что в стюардессы без вышки не попасть. А теперь, если Север завалит, придется все радужные планы похоронить с почестями.

Прямо как школе звенит звонок. Наш изверг отпускает нас, ну кроме меня, конечно. На меня даже не смотрит, но я знаю, что: «Конец мучениям. Все свободны» ко мне не относится.

А мучения-то чьи? Его или наши?

С этими дурацкими мыслями сидела за партой, с тоской провожая одногруппниц. Наступил обед, а у меня маковой росинки во рту с утра не было.

Виктор Александрович вальяжно откинулся в своем кресле, разглядывая меня со своего места.

— Ну-с. Что делать с вами? Вы — просто ходячая катастрофа. Все ваши тесты сплошной неуд, у доски вы мычите. На занятиях спите. Куда вы лезете, я не пойму? Сидите дома.

— Но я…

Аж медвежья болезнь от волнения началась. В животе дико пучит. Хоть смейся, хоть плачь.

— Василькова, вам к логопеду направление попросить? — поднял черные густые брови.

— Нет, — тихо ответила ему.

Встал и, чуть прихрамывая, приблизился к моей парте. Встал близко, схватил крепкой здоровой ручищей мою тетрадь. Ладони у него широкие, медвежьи.

— Замечательно, — чуть ли не нараспев произнес, листая мои записи. А там… одни цветочки и закорючки. Прочитал короткий стишок в углу, с расстановкой:

— «Северов — садюга,

Злючая зверюга.

Носит черные усы,

По средам — желтые трусы»

Бросил на меня многозначительный взгляд.

— Сами сочинили? Рифмы потрясающие. У вас талант. Вот этим, пожалуй, и займитесь. В небе вам делать нечего.

— Это просто шутка. Это не про вас вообще, — пролепетала, пытаясь оправдаться.

— Да что вы? У вас, наверное, просто есть еще один знакомый с фамилией Северов, — подсказал умилительным тоном.

— Да, так и есть, — воспрянув духом, шла напролом.

— И как его зовут?

— Что?

— Как его зовут, спрашиваю? — обдал меня холодом, сощурив глаза.

— Эээ, Антрп… — быстро выплюнула, сама не понимая, что за набор букв произнесла. Срочно нужно имя!

— Как?

— Антип.

Что?! АНТИП?!

Чертыхнулась про себя, пытаясь не выдавать своих эмоций. Пусть Антип будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Бывший мой. Расстались не очень красиво. Извините за подробности.

Виктор Александрович вздохнул, вдруг посмотрев на меня, как на косметичку на парте перед Ложкиной. Что, мол, за бестолковый и жалкий предмет?

— Вот вам текст. Перепишите его четыре раза.

Посмотрела, а там слова «лонжероны», «стрингеры», «шпангоуты». Это существующие слова или он решил постебаться?

И как мне не уснуть? Ну точно ведь — садюга!

В животе урчало от голода, все время косилась на пачку Рафаэлло, которую ему, по всей видимости, подарили. Кто в своем уме мог подарить ему хоть что-то?!

Пока я, высунув от усердия кончик языка, писала, марая бумагу и переводя канцтовары, Виктор Александрович сидел за учительским столом и наблюдал за мной. Заманчиво шуршали обертки…

Знал ведь, что у нас последнее занятие. Специально задержал.

Минут через пятьдесят моих бестолковых мучений (я все равно ничего не запомнила из того, что писала), он сжалился надо мной:

— Идите, Василькова отсюда. Не знаю, как вы сдадите мне мой предмет. Шансов у вас нет.

С этими словами он встал и сам вышел из кабинета, пока я обескураженно сидела за злополучной партой.

С конспектами подмышкой, я устало направилась к главному вестибюлю, и резко притормозила, услышав знакомые голоса. Быстро спряталась в нишу, не желая быть замеченной, потому что… услышала свою фамилию.

— Нее, Василькова блаженная, — протянул Северов.

— Свидетель Иеговы, что ли, или продукцию Гринвэй тебе предлагает? — хмыкнул жутко знакомым голосом второй мужчина.

— Шутник, ты. Ага. Блаженная, потому что в облаках витает. Завалит все предметы. Мой точно.

— А ты строгий учитель. Подсобил бы хоть… Погоди-ка… Хитрый ты лис! Дай-ка подумать, через постель будет сдавать? — На этих словах мои уши и лицо загорелись. Еще сильнее вжалась в нишу.

Северов заливисто засмеялся.

— Да ну, мелкая вообще. Ей двадцать один. Как стукнуло, так сразу документы сюда подала. Наивняк чистой воды.

— Ой, так говоришь, как будто двадцатилетних не пялил. Она ничего такая, я в бассейне разглядел ее формы. Там троечка пышная, одно удовольствие носом уткнуться, — собеседник скабрезно загоготал, и я с негодованием узнала, что это наш инструктор Вадим Давидович Масленников. Преподает «Безопасность и порядок действий в чрезвычайных ситуациях».

Преподает интересно, между прочим. На прошлой неделе мы, например, эвакуировались на воду, отрезали плоты. Работали со спасательными жилетами.

Масленников задал кейс, как не потонуть группе из восьми человек, имея только три жилета. Мы полдня в ледяной воде бассейна барахтались, а он наши формы, значит, разглядывал?!

Северов ничего на это не ответил, а Масленников начал засыпать того вопросами, когда он вернется в небо.

Вадим Давидович и сам в прошлом пилот, сейчас ему за сорок. Его супруга родила троих детей и грозила разводом, если он и дальше будет вести прежний образ жизни, пропадая то в одном городе, то в другом. Никакого режима, спонтанные дежурства (если кто-то из пилотов заболевает и не может лететь), ранняя седина, вечная усталость и дикая ответственность за свой экипаж и пассажиров — это обычные будни пилотов.

У бортпроводников не слишком сильно все отличается. Только варикоз еще сверху накидывается.

Еле дождавшись, когда мужчины перестанут сплетничать, словно бабки на лавке, и уйдут, я, злая и расстроенная, отправилась домой.

**

Дорогие читатели!

Буду рада вашим звездочкам и комментариям! Поддержите, если не трудно!❤

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 2

Полгода назад…

На следующем занятии у Масленникова мы снова плавали в бассейне. Бассейн в расписании стоит уже две недели подряд. Выматывает. Отрабатывать эвакуацию на воде сложно. Весь пыл и энтузиазм по этому поводу быстро пропадает.