Читать интересную книгу Безумное такси - Александр Граков

- Толян, бадья! - взвыл вдруг не своим голосом Юрка откуда-то уже сбоку. - Прыгай, бугор!

Он обернулся - железный короб был метрах в полутора от него, в мертвой точке, готовясь откачнуться назад, унося с собой в пустоту последний шанс на жизнь. А доски деревянного настила уже рвались из-под ног, скручиваемые громадной разрушительной силой.

- Эх, мама, была не была!

Бригадир на последнем толчке оторвался от ненадежной опоры, пролетел, вытянув руки, сосущую пустоту, намертво вцепился немеющими ладонями в края бадьи и повис, всем телом прижимаясь к шершавому проржавевшему металлу, словно к материнской груди. И тут же словно оглох на время - прекратился треск и грохот падающих лесов, не слышно было криков рабочих, даже двигатель крана замолк, казалось - такая вокруг воцарилась напряженная тишина. Потом очнулся от временного шока Серега.

- Опускай, мать твою! - он вызверился на Любашку, которая побелевшими пальцами вцепилась в рукоятки управления, не зная, что ей делать дальше. Майна, сучка, майна, или я твой рот...

- Ой! - взглянув на его перекошенное яростью лицо, практикантка неловко дернула рычаг сброса и бадья дернулась вниз вместе с приросшим к ней Толяном. Юрка выглянул из-за спины Сереги и вмиг оценил ситуацию.

- Муфтой притормаживай, Любаша, - спокойным голосом проговорил он, глядя на девушку ласково, с какой-то даже отеческой любовью. - Переключи скорость и помалу стравливай сцеплением.

Кажется, дошло. Немного успокоившись, Любашка плавно затормозила спуск бадьи, со страхом глядя на тело бригадира - не сорвется ли вниз. Рывок получился действительно внушительный, другого бы наверняка сбросило. Однако Толян уже сросся с этой железкой, как сиамский близнец, и никакая сила не смогла бы оторвать теперь его руки от нее. Так и опустился вместе с ней возле горы металлических труб вперемешку с обломками досок. Это было все, что осталось от сборно-металлической конструкции лесов для производства строительных работ - так, кажется, пишется в инструкции по её применению. Наверху, в кабине крана, Любашка оторвала ладони от рукояток и, облегченно переведя дух, изящным комочком скатилась по вертикальной лесенке вниз, едва успевая перебирать ногами металлические сварные ступеньки. Подсобники также бросились к бригадиру... и остановились, словно вкопанные, с откровенным ужасом глядя на него.

- Вы чего, а, братва? - с нервным смешком глянул на них Толян. Помогите лучше руки отклеить от этой железяки - закурить не могу. Это шоковое состояние, да?

- Т-ты поседел, Т-толян, - выговорил, наконец, заикаясь, Вася Шкаф могучий дектина, ворочавший запросто в одиночку железобетонные оконные перемычки. - Весь поседел, нахрен.

- Как это? - недоумевающе вопросил Толян и понял, как, когда подбежавшая Любашка поднесла к его глазам маленькое карманное зеркальце его темно-русая шевелюра сейчас была словно пеплом посыпана. Всплошняк причем, до самого затылка и бакенбард.

- Ни фига себе? - тихо произнес он. - А...как же тогда Витек, парни?

И только сейчас все вспомнили о его напарнике. А вспомнив, бросились ожесточенно разбирать завал из досок и труб, расшвыривая их как попало в разные стороны. И наткнулись на Витька почти сразу же - он лежал под неким подобием шалаша, образованного упавшими лесами - ни одна щепка не задела его тела, ни одна стойка не коснулась лица. Но это было уже потом - Бугаек упал на осколки битого кирпича, остатки гравия и куски мелкого бетона. С виду его тело не претерпело никаких изменений, лишь тонкая струйка крови оставила свой след в уголке рта. Но когда Шкаф попробовал приподнять его, чтобы вытащить из-под завала, оно заколыхалось в его руках наподобие студня. Это была лишь оболочка Витька, обыкновенный мешок из шкуры, набитый желе с перемешанными в нем как попало костями. И Шкаф, всегда до этого стоически переносивший любое самое жестокое похмелье, сейчас не выдержал метнулся за угол подсобки, зажимая рот обеими руками. Любашку же как ветром сдуло с места трагедии ещё пять минут назад - она первой поняла, во что превратился любимец бригады Бугаек - всегда загруженный свежими анекдотами по самое некуда, вечный остряк-самоучка, неунывающий и неувядающий, несмотря на свои сорок два года. И теперь изнутри подсобки доносились безудержные рыдания взахлеб, выдавая её местонахождение.

Толян, наконец, с усилием оторвал дрожащие ладони от края бадьи и первым делом сунул в рот сигарету, отчаянной затяжкой стараясь загнать подальше в желудок застрявший в горле тугой неподатливый ком, одновременно грязным кулаком загоняя влажную пелену с глаз в самые их уголки. Затем подошел к неподвижному телу напарника и яростно уставился на обнажившийся фасад дома с поэтажной фигурной отделкой - строение было элитным.

- За что ты Витька угробил? Он ведь за прошедшую зиму в каждый твой кирпичик вложил тепло своих рук и души, замерзая там, на подмостях. Мы ведь почти полюбили тебя, считая уже вроде как своим...

Дом промолчал, затаенно пялясь на него огромными оконными и балконными проемами.

- Отвечай, сволочь, за что ты его, за что всех нас? - Толик подхватил лежащий неподалеку "карандаш" - пудовый лом, и вдруг принялся яростно крошить ближайший к нему угол кирпичной кладки.

Подоспевшие рабочие еле оттащили его от стенки, отобрав лом. После этого бригадир как-то враз увял и, закурив новую сигарету, уселся на край бадьи. бросив на неё предварительно обрезок доски.

- А ведь вы знаете, мужики, что жизнь полосатая, как правильно пел небезызвестный вам Укупник. Так вот, с сегодняшнего дня, по моим наблюдениям, пошла её черная полоса. И не просто полоса - на обещанные нам в этой коробке квартиры надвигается, сдается мне, огромный п...ец!

Глава 1.

Одна из станиц Краснодарского края. За несколько лет до описываемых событий.

...Это был выпускной вечер. Самый, казалось, лучший июньский вечер в его прошлой, настоящей, да и, наверное, будущей жизни. Потому что юность не повторяется. Юность, полная радужных надежд, ожиданий новых ярких впечатлений от распахнувшейся как-то вдруг двери в СВОБОДУ и САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ. И первой любви.

Вот она, его первая любовь по имени Алина - идет рядом с ним в гурьбе бывших однокашников, впервые позволив ему, Толику Понякову, положить руку на свою талию. В тот вечер все они, как один - сорок шесть человек из двух параллельных классов, пошли на берег местной реки - встречать рассвет. Опьяневшие не столько от выпитого в тот вечер шампанского, сколько от хмельного чувства вседозволенности и открывающихся перед каждым перспектив...

- Хочу ещё шампанского, - вдруг капризно заявила Алинка, требовательно плеснув в глаза Толику омутно-синим взглядом. И все девчонки вслед за ней как с цепи сорвались.

- Хотим шампанского!

А пацаны вдруг встали, как по команде и смущенно засопели носами - это была непредвиденная просьба. Потому как до этого самого вечера в школе за них все решали учителя и родители. Выпускной бал тоже организовали родители, вкупе с преподавателями. И цветы, и музыку, и богато сервированные столы. Даже карманными деньгами своих чад не забыли снабдить любящие предки. А вот что касаемо дополнительной выпивки в три часа пополуночи...

Сейчас явно нужен был старший. Который нашел бы и подсказал выход из создавшегося щекотливого положения. И взгляды всех пацанов скрестились на нем, Понякове. Потому как он выделялся среди всех и ростом, и комплекцией. И вообще, был первым заводилой во всех школьных драках.

- Ребята, три часа ночи, - напомнил нерешительно Толик. Ему самому сейчас нужна была хорошая порция допинга. Ибо без неё не выссказать Алине всего того, что переполняло сейчас его душу через край. Первая любовь всегда такая.

- Все магазины закрыты, - ещё более нерешительно продолжил Толик, обводя взглядом знакомые рожи своих "сокамерников", как они называли себя в школе.

И тут он вновь наткнулся на взгляд Алины - ждущий, вызывающий, обещающий...

- Хорошо, я залью вас шампанским, - весело пообещал он. - Но нужны деньги.

- Без проблем, - хохмач из их класса Вовчик Захаров сдернул с головы бейсболку и. ухватив её за козырек, щедро сыпнул из кармана завалявшиеся там рубли. - Эх, один раз в жизни живем...Подайте на пропитание и пропивание убогому, вступающему в настоящую жизь, - дурашливо запел он, обходя компанию. - Дамы в акции милосердия не усчаствуют.

Это был период развивающихся рыночных отношений. Иными словами, начало бума мелкой неупорядоченной коммерции. Когда ещё не было "найт-шопов", но уже вовсю плодились многочисленные "комки", словно грибы после дождя появляясь в самых неожиданных местах. Одним из таких коммерческих киосков, торгующих спиртным, заведовал знакомый семьи Поняковых - дядя Сема. Отец Толика частенько брал у него в долг до получки на "черный список" бутылку-другую водки. Иногда дядя Сема приходил к ним в гости. И тогда за дополнительным пойлом в киоск бегал Толик. Поэтому он знал, где лежат ключи от торговой точки - сразу за калиткой, под кирпичиком.