Читать интересную книгу Виртуальные встречи - Авророва Александра

Пришедший наконец ответ несколько обескуражил. «Прости, детка, я сейчас занят. Созвонимся. Арт». Что значит — созвонимся, если у Иры нет номера его телефона? Если б был, неужели она не позвонила бы? Ненадолго, чтобы не отвлекать от творчества. Просто услышать знакомый голос и повесить трубку. Наверное, он имел в виду не «созвонимся», а «встретимся в чате». Только и с этим были проблемы. Денег на интернет-кафе не осталось, а дома (как назло, наступили отвратительные суббота и воскресенье) безвылазно торчали родители. Да еще некстати встряли мерзавцы с телефонной станции, вызвав страшный скандал. Ира металась по квартире, теряя последние остатки разума при мысли, что Арт прислал ей письмо, которое она не имеет возможности прочесть. Пару раз ей удалось вырваться и забежать к подруге проверить электронную почту. Безрезультатно. Хотя чему удивляться? Арт знает, что Ирины родители беспардонно вмешиваются в ее личную жизнь, и не хочет писать под угрозой, что они встанут за спиной дочери и прочтут то, что предназначено только ей. Вот в понедельник… в понедельник утром, наконец…

Теперь понедельник в разгаре, а от Арта ничего. Спеша и путаясь в клавишах, Ира описывала события в живом журнале. Мысль о телефонном счете, который рано или поздно получат бесчувственные родители, тревожила ее даже при столь сильных душевных переживаниях, заставляя торопиться. А идея сперва создать файл с текстом и лишь потом ненадолго подключиться к сети, чтобы скопировать его, была настолько чуждой, что никогда не забредала в голову.

«Свершилось — я снизошла, наконец, к его мольбам. „Если ты не станешь моей, о Эстрелла, я погибну“, — сквозь сжатые зубы произнес, почти простонал он. Я посмотрела на него тем жгучим, но отстраненным взглядом, которым всегда свожу с ума мужчин. Он бросился ко мне, словно лев, и… Но не слова больше! Это лишь для нас двоих. Одно скажу — именно эти мгновения мы оба будем вспоминать на смертном одре.

Слезы показались на его глазах, когда я напомнила, что пришла пора расстаться. „О нет, не уходи!“ — умолял он. Но я была непреклонна. Я всегда знала, что спокойная и счастливая семейная жизнь с любимым человеком — не мой удел. Я — женщина трагической судьбы. Так и оказалось. Конечно, стоило мне кивнуть, и он оставил бы ради меня все. Но я не сделала этого. Я ушла, не обернувшись.

Письма от него приходят каждый час. „Люблю, скучаю, схожу с ума“, — в отчаянье пишет он. От этих слов у меня разрывается сердце, но я умею скрывать свои чувства, поэтому окружающие видят на моем лице лишь равнодушную улыбку. Раз нам не суждено быть вместе, лучше порвать сразу. Или я не права? Имею ли я право становиться на пути его славы, его призвания, разрушить его прошлую жизнь, чтобы в ней осталась только я? Я и наша любовь. Он готов пожертвовать ради меня всем, но принимать ли мне его жертву? Не знаю… не знаю…»

Ира перечла написанное и в который раз удивилась тому, что на душе сразу стало легче. Живой журнал — замечательная вещь. Ты поверяешь ему самые заветные тайны так откровенно, как никогда не решилась бы, например, с подругой. И в то же время невозможно догадаться, кто ты. Ира скрылась за чудесным ником «Эстрелла» — именем героини одного из романов Арта. Никто ни на миг не усомнится, что Эстрелла — умная и опытная немолодая женщина лет двадцати пяти. Никто и никогда не вычислит истинного автора. Зато истинные события — они тут, перед вами. Главное, не соврать ни в единой мелочи. Ира готова обманывать кого угодно, только не живой журнал. Она описывает все, как было, выплескивая боль своего сердца, и это дает ей силы жить дальше. Жить и ждать.

Катя дорабатывала в издательстве «Арт» последний день. После трех лет почти безупречного труда ее с треском вышвыривали за дверь. Не то, чтобы ее это по-настоящему огорчало. Скорей наоборот — она чувствовала приятное возбуждение. Катя и сама еще в пятницу собиралась уволиться. «Арт» ей определенно наскучил, а очередной заскок руководства — все сотрудники, оказывается, обязаны являться в офис ровно к десяти и расписываться в журнале — она восприняла как ничем не оправданное обострение садистских наклонностей, каковые, разумеется, присущи любому начальству (тут Катя не питала иллюзий), однако не должны выходить за приемлемые рамки. Катя была согласна задерживаться вечерами, готова даже корпеть над срочным заказом целую ночь, но вставать каждое утро полвосьмого ради того, чтобы расписаться в журнале, — это слишком. Ну, зачем им художник в такую рань? В любом случае, чего хорошего нарисуешь, чувствуя себя, словно сонная муха? Знакомые уверяли, главное — втянуться. Помаешься, мол, месяцок и привыкнешь. Ничего подобного! Шел второй месяц жестокого эксперимента, и ничуть не привыкалось. Наоборот. Катя стала ловить себя на раздражительности и даже меланхолии — чувствах, совершенно ей не свойственных. С изумлением их обнаружив, Катя тут же отправилась увольняться. Жертвовать хорошим настроением ради чего бы то ни было не соответствовало ее представлениям о счастье.

Однако случилось непредвиденное. Сергей Васильевич Жуков, коммерческий директор, в ответ на просьбу об увольнении не только разрешил приезжать попозже, но и повысил зарплату сразу в полтора раза. Это заставило Катю задуматься. Столько она не получит нигде. Более того — она еще не присмотрела себе нового места. Есть некоторые накопления на первое время, есть один частный заказ — и никаких далеких перспектив. Стоит ли идти на риск, раз проблемы благополучно рассосались?

Сергей Васильевич был доволен и в очередной раз словно невзначай то приобнимал Катю за плечи, то наклонялся, вдыхая запах ее волос. Катя не возражала, хоть и усмехалась про себя. Она знала, что коммерческий директор к ней неравнодушен (такие вещи всегда чувствуешь), а вот он не догадывается, как много потерял. Уволившись, она, возможно, стала бы его любовницей, а теперь — вряд ли. Как говаривала ее подруга, «мухи отдельно, котлеты отдельно». Спать с сослуживцем, тем более, шефом — нет уж, спасибо. Даже если на данный момент ты осталась одна.

Между прочим, частично в Катином одиночестве виноват именно Сергей Васильевич — или другой какой злодей, обрекший редакцию на раннее вставание. Катин женатый приятель, с которым она мирно встречалась на протяжении целого года, оказался достаточно наблюдателен, чтобы заметить ее депрессию. Ладно, если бы, не пожелав общаться со столь нервным существом, он сбежал — Катя бы его поняла. Но он отмочил такое, что повергло ее в шок: явился с видом человека, принесшего тебе в подарок целый мир и коньки в придачу и, не сдерживая самодовольной улыбки, заявил, что у него для Кати сюрприз. И, пока Катя гадала, гордо поделился решением уйти от семьи. Он, мол, долго изучал Катю, пытаясь понять, достойна ли она подобной жертвы, и теперь, по достоинству оценив ее покладистый нрав, хозяйственность, красоту, а, главное, искреннюю и нетребовательную любовь, сделал свой выбор. Если б она настаивала на разводе, он бы, наверное, не согласился, но видеть, как она чахнет от невозможности соединиться и в то же время не произносит ни слова упрека, свыше его сил. Какой контраст с вечно унылой и недовольной женой! Он оставит той все, включая детей, и переселится сюда.

От неожиданности Катя не сумела сдержаться и рассмеялась. Нет, ну, надо же такое выдумать! Конечно, в минуты близости Вадик иной раз вздыхал: «Как жаль, что я несвободен, а то мы могли бы пожениться», и Катя охотно соглашалась — безусловно, жаль. Ей эти слова ничего не стоили, а ему приятно. У нее и мысли не было, что их можно воспринять всерьез. Да и Вадик, казалось, говорил лишь из желания большинства мужчин казаться самим себе лучше, чем они есть. Имеет милую жену, двух чудесных дочек, высокооплачиваемую работу и молодую любовницу — что еще человеку нужно?

А Вадик продолжал расхваливать собственный героизм, не замечая реакции собеседницы. Пора было Кате внести ясность — если не в мотивы, то, по крайней мере, в само решение. Мотивы же были просты. Не для того человек так долго и трудно добивается возможности жить одному, чтобы добровольно отказаться от этого счастья. Вадик прекрасно знал всю историю. Еще пару лет назад Катя с мамой и Катина старшая сестра с мужем и дочкой ютились в общей трехкомнатной квартире. Катя никогда не ладила со свояком, а после смерти мамы рассорилась окончательно. Почему взрослая женщина двадцати шести лет должна терпеть, что ее постоянно поучают? Не будем говорить о брюзжании, без которого Леша не мыслил жизни, и о вечных попреках жене. Пусть Оля выносит это, раз ей нравится, но при чем тут Катя?

В квартире были прописаны только Катя и Оля, поэтому Кате казалось справедливым обменяться на две однокомнатные, Леша же полагал, что требуются двухкомнатная квартира и комната в коммуналке — у него ведь целая семья. Катя, не желавшая ехать в коммуналку, возражала, что раз он прописан у своей матери, пусть она оставит ему с семьей свою двухкомнатную, сама же переселится в однокомнатную. Короче, квартирный вопрос, как и положено, обострил отношения до предела. Оля ловко сумела устраниться от схватки, зато Катя с Лешей по мере сил отравляли друг другу жизнь — он непрестанно ругался, а она, не имея к этому таланта, предпочитала в ответ язвить. Как ни странно, острый язык победил. Леша согласился на обмен, и вот уже год Катя блаженствует, живя самостоятельно.