Читать интересную книгу За три моря. Путешествие Афанасия Никитина - Константин Кунин

Константин Ильич был очень застенчив и скромен. Он мало исправлял мои рукописи, но засыпал вопросами:

– А почему вы не рассказали еще и об этом интересном факте? А почему вы упустили такую любопытнейшую подробность?

Я каялся, что запамятовал, а сам никогда и не слышал о таком. Мне стыдно было в этом признаться – настолько превосходил он меня знаниями.

Константин Ильич, окончив в 1930 году Институт живых восточных языков, поступил на работу в Научно-исследовательский институт монополии внешней торговли. Там он разработал несколько тем, в том числе тему «Мировой рынок каучука». Он написал по ней капитальный труд. Потом работал над темами о кофе, электролампах и других товарах. Изучив разнообразную литературу по этим вопросам, он мог рассказывать о Бразилии, Индонезии, Аравии так, как будто сам годами там жил.

В то же время Кунин поступил на заочное отделение исторического факультета. И разумеется, не бросал свой любимый Китай. Прочитав объявление о предстоящем выходе в свет книги В. Б. Шкловского «Марко Поло», он в нетерпении отправился в редакцию серии «Жизнь замечательных людей». Марко Поло, первый исследователь Китая, был его любимым путешественником, и ему не терпелось получить книгу.

– Выпуск книги задерживается, – сообщили ему в редакции, – мы не можем найти редактора, который написал бы предисловие и примечания. Автор очень требователен, и никто не может его удовлетворить. А почему вас эта тема так интересует?

Константин Ильич рассказал о своем увлечении Китаем и историей путешествий. Ему тут же предложили взять на себя редактирование «Марко Поло». Он так смутился от этого неожиданного предложения, что… согласился, а согласившись, прекрасно справился с задачей. Кунин подружился со Шкловским и написал к его книге обширные пояснения, которые читаются с не меньшим интересом, чем сама книга.

В годы нашей дружбы Кунин был уже опытным автором и выпускал одну за другой биографии великих путешественников: Васко да Гама, Магеллана, Кортеса. Он переработал и дополнил книгу американского географа Аусвейта «Как открывали земной шар». Героями своих книг он всегда выбирал людей непреклонной воли, деятельных, энергичных и смелых.

Предлагаемая вниманию читателей книга об Афанасии Никитине, первом русском путешественнике, добравшемся до Индии, – последняя работа Константина Ильича, которая не успела выйти в свет при его жизни.

Трудоспособность его была изумительна. Он вступил в члены Всесоюзного географического общества и начал готовиться к экзамену экстерном за курс географического факультета. Совмещая несколько работ и учебу, не упуская ни одного события культурной жизни, он в то же время везде, где работал, охотно брался за общественные обязанности: читал лекции, проводил консультации.

К. И. Кунина ухитрились даже выбрать ответственным по громадной коммунальной квартире, где жили он и десятка два семейств. С неизменным добродушием он «тушил» кухонные стычки соседок, исписывал листы расчетами платы за электричество, доставал материалы для ремонта.

Константин Ильич еще в школе подружился со своей одноклассницей Ритой. В студенческие годы они поженились, жили очень дружно, вместе путешествовали. Рита Яковлевна с радостью разделяла труды мужа и его увлечения. В частности, она помогала подбирать и фотографировать иллюстрации к его книгам. Однако она была очень слаба здоровьем и часто болела. Единственная дочь Куниных родилась слабой.

В семье Куниных было замечательно уютно. Мои дети всегда просили взять их с собой, когда я шел к Константину Ильичу. Дома у него был настоящий музей: восточные статуэтки, фарфор, художественные безделушки стояли во всех углах. Стены были заставлены полками с книгами, которые громоздились до самого потолка.

Самое интересное для детей было то, что летом из окна Куниных можно было вылезать прямо на плоскую крышу гаража и играть там. Константин Ильич натягивал веревку вдоль края, чтобы ребята не упали, и готов был без конца бегать во двор за поминутно падавшим мячом.

На книги Константин Ильич тратил почти все деньги; он любил их, как живые существа. Всегда готовый отдать последнюю рубашку, он становился скупым, когда у него просили почитать книги. Его возмущала привычка некоторых знакомых «зачитывать» книги, и поэтому на его книжном шкафу часто висело объявление: «Библиотека закрыта на учет».

Когда поступили в продажу усовершенствованные радиоприемники, Константин Ильич сразу стал страстным радиолюбителем. Он не спал ночами, принимая Европу, Америку, даже Японию.

Война уже бушевала на Западе. Я впервые увидел гневные искры в его глазах и сжатые кулаки, когда однажды из спокойно светившегося глазка приемника вырвались истошные вопли Гитлера.

Наступили июньские дни 1941 года. В это время Кунины жили уже вдвоем: их девочка, которой они отдали три года жизни, умерла. Тяжело было оставлять больную жену одну, но Константин Ильич ни минуты не колебался в том, что надо делать. Выслушав по радио выступление В. М. Молотова о вероломном нападении фашистов на Советский Союз, он тотчас пошел в военкомат.

Кунина отказались зачислить в армию, так как он не подходил по состоянию здоровья. Он переживал это как незаслуженную обиду и продолжал добиваться своего. Через несколько дней ему удалось вступить в отряд народного ополчения, сформированный при Союзе писателей СССР.

Первую неделю Константин Ильич обучался военному делу, возвращаясь домой на ночь. Он был остроумен и весел, как всегда; со смехом рассказывал, как бестолковая девушка в военкомате вместо его профессии «китаист» записала «гитарист» и чуть было не определила его в оркестр.

Но события развивались быстрее, чем можно было ожидать. Вскоре ополченцев перевели на казарменное положение и отправили в Можайск. Через две недели часть выступила на фронт.

О том, как жил в ополчении Константин Ильич, написал в рассказе «Ополченцы» его соратник, писатель Юрий Либединский.

«Когда мы задерживаемся в какой-либо деревне, широкий и смуглый, добрый, как все физически сильные люди, боец Константин Кунин читает лекции. На месяц задержав врага, пал Смоленск. Костя тут же расскажет историю этого города, уйдет в далекое его прошлое, когда он был рассадником образованности русских. Так прослушали мы лекции Константина Кунина о путях сообщения между Россией и Соединенными Штатами, о фашизме и славянских народах, об освободительной войне Китая. Лектор в серой ополченской гимнастерке, которая топорщится на его сильных плечах, стоит у бревенчатой серой стены овина. На бревнышках, на травке расположились наши бойцы, поодаль – колхозники. Цитаты, цифры – все наизусть. Если нужна карта, он тут же начертит ее мелом на доске…»

Константин Ильич был первым в освоении новых видов оружия, а в походе он помогал слабым.

«По Косте Кунину видно, что он счастлив. Все недюжинные силы его личности сейчас устремились в одном направлении. Если кто выбился из сил во время похода, Костя Кунин перехватит винтовку товарища на свое второе плечо. Конечно, и сам он устал, пот выступил на его широком лбу и заливает его ясные карие глаза. Порою губы его непроизвольно кривятся, и блеснут молодые веселые зубы, но он неподдельно оживлен. И на ходу еще рассказывает о чем-либо неслыханно новом или издревле забытом, старом – добрый умница, веселый богатырь».

Дни на работе и ночи на посту ПВО[3] не оставляли у меня времени навещать Риту Яковлевну. Но она часто звонила мне. Она тосковала, металась, не находила себе места. Но однажды голос ее прозвучал непривычно молодо и бодро:

– Какая радость! Я еду на фронт! Я увижу Костю!

Оказалось, что правление Союза писателей СССР включило ее в делегацию, которая везла подарки бойцам под Вязьму. Она уехала и не вернулась.

Почти год спустя в глухом углу Урала догнала меня открытка, колесившая за мной по многим местам Советского Союза. Вот что писал Константин Ильич:

«18/ХI—41. Пишу вам на авось, дорогие друзья! А вдруг вы в Москве? Что у вас слышно? Где ребята? Как живете? Что делаете?

Обо мне могу сообщить грустные вещи. 2 октября в полк приехала с комиссией Союза писателей Рита. 4-го был бой. Мы были в то время в разных местах, и оба попали в окружение. Рита пропала без вести вместе с другими членами комиссии.

Я 17 дней пробивался к своим, испытал все, что только могла послать судьба: и голод, и холод, и переход вброд рек под обстрелом, и ночевки на снегу, и вшей, и ураганный минометный огонь, и обстрел „кукушек''[4]. 20 октября я вышел к своим, уже 23-го снова был в части. Теперь я переводчик штаба.

Так-то вот, дорогие! Многому научился я за этот октябрь, многое пережил, но главное – научился ненавидеть.

Пишите мне обязательно! Кто из общих знакомых в городе? Что в Детиздате?»

Я писал Константину Ильичу несколько раз, но не получил ответа. Много позже я узнал от его матери, что он погиб во время атаки у деревни Иваньево, на дальних подступах к Москве. Он не воспользовался относительной безопасностью, которую давало ему положение переводчика при штабе. Он был человеком высокого долга, а долгом своим он считал защиту Родины с оружием в руках на самом трудном и опасном месте.