Читать интересную книгу Тень каравеллы (сборник) - Владислав Крапивин

Для тех, кто не знает, что такое «киляние», объясняю: это значит, что рулевой плохо знает свое дело, не учел ветер, неправильно сделал («скрутил») поворот – и яхта перевернулась, вывалив экипаж в воду. Или наоборот: рулевой отлично знает свое дело и ветер учитывает, но очень хочется купаться (а купаться с яхты запрещено), и вот он мастерски закладывает «неправильный» поворот, яхта ложится на воду, экипаж радостно вываливается за борт, и все ну просто совершенно счастливы!

Естественно, что, когда флагманское судно с разгневанным Командором Славиком на борту приближалось к месту кораблекрушения, лицо рулевого выражало искреннее недоумение: мол, как же это вышло-то, а?

Так что с парусами в жизни писателя Крапивина все было в порядке: вычитанные в детстве из книг, они стали реальностью.

Кино

Лето – оно большое, его на все хватит. И если на парусную практику надо было ездить на другой конец города, потому что большой воды рядом не было, то зеленый прибой Уктусского леса шумел прямо за окнами.

Можете мне не верить, но в ту пору там еще водились пираты и разбойники – вооруженные до зубов, в черных треуголках и шляпах с перьями. По тропинкам этого леса в одно лето ковылял одноногий и одноглазый Сильвер, а в другое устраивал засады благородный и отважный разбойник Робин Гуд. Да и с тремя мушкетерами там тоже можно было встретиться. Я не шучу. Просто каждое лето в «Каравелле» снималось кино. Во всех ролях – мальчишки и девчонки из флотилии, а сценарист, режиссер и оператор – писатель Крапивин.

В общем, детская любовь к кино тоже не прошла бесследно.

Командор Славик и его книги

Короче говоря, жизнь ребят из «Каравеллы» была полна содержания и смысла во все времена года, а во главе этого юного братства стоял Командор Славик.

Да, они звали его просто Славик, и такое обращение мальчишек ко взрослому человеку и к тому же известному писателю многих смущало. Учителей, чиновников, родителей. Но не мальчишек. Они-то знали: это где-то там он был писатель Крапивин Владислав Петрович. А с ними он был Славиком. Общим старшим братом, существом главнокомандующим и родным.

Надо сказать, что он никогда не был с ними добреньким сладким дядюшкой. И вообще, характер у писателя Крапивина не сахар. Мягко говоря. Не сомневайся, читатель, в гневе он был ужасен! Когда Славик бушевал (а случалось это довольно часто, и, честно говоря, у него бывали для этого причины), все вокруг замирало.

Верно, и мальчишки его не щадили (к чему эти тонкости меж близкими родственниками). Они с ним ссорились и мирились, обижались и ниспровергали его, навеки уходили в отставку и возвращались… Или не возвращались. Всяко бывало.

Разумеется, капитаны, штурманы и матросы «Каравеллы» люди были разные. Кто-то потому и пришел в «Каравеллу», что мечтал познакомиться с любимым писателем (потом этот возвышенный интерес заслонялся толпой ежедневных дел), а кто-то знать о его книгах не знал и вообще читать не любил (эти, напротив, начинали читать из любопытства: что это там наш Славик пишет?). И все они считали его книги своими.

Во-первых, потому (хоть это и не главное), что они были самыми первыми их читателями. Ведь, в сущности, книги еще не было. Была рукопись – пачка страниц, отпечатанных на машинке, и еще ни одна живая душа в целом свете не знала, про что там. Ни редактор в издательстве, ни художник, которому предстоит нарисовать картинки, ни наборщик в типографии. Только они. Они были доверенные лица Славика, хранители тайны.

А во-вторых, потому, что в его книгах многое было родным, узнаваемым, домашним. Старая карта «Бандерильи» вдруг возникала в «Тени каравеллы», а деревянный дом, который на самом деле был кораблем, сорвавшись с места, улетал на берег океана[1]. Они-то знали, о каком доме это написано. А отважный одинокий летчик Антошка Топольков был им младшим братом[2], потому что он, можно сказать, при них родился. Ну, про «Мальчика со шпагой» и говорить нечего – это совсем родное было. В этой книге был записан главный закон «Каравеллы»: «Я не стану ждать, когда на защиту справедливости встанет кто-то другой, раньше меня». А заодно и рассказывалось, как трудно этому закону следовать. Потому что многие люди, утверждая, что они за справедливость, на самом деле против нее. Только про это в детских книжках писать было не принято.

И вольно же было потом кому-то из критиков утверждать, что гражданин Сионистский из романа В. Крапивина всего лишь карикатура, что таких взрослых не бывает[3]. Еще как бывают! – знали мальчишки из «Каравеллы». Дело в том, что такие граждане жили по соседству с их полуподвалом и каждый день глядели на ребят с недобрым прищуром. Писали жалобы, в которых требовали немедленно разогнать «Каравеллу», потому что это организация вредная и опасная, – мол, чему там детей учат, если на самом видном месте у них висит «портрет черепа с костями»…

А главное, ведь так все и было: черный пиратский флаг хоть и не на самом видном месте, но висел! Дело в том, что в «Каравелле» тогда снимали фильм «Остров сокровищ».

Теперь, читатель, ты знаешь, как жил герой Владик/Славик, когда вырос и стал писателем Крапивиным. Сначала известным. Потом знаменитым. А теперь его называют легендарным. Он написал кучу книг. И вот что кажется загадкой: когда же он умудрялся их писать?

Несколько слов на прощание

Ну вот, пожалуй, и всё. Ну или почти всё. Осталось только сказать тебе, читатель, о тебе самом. Когда ты будешь читать эту книгу, помни, что детство Владика уже прошло, а твое – еще нет. У Владика все сбылось. Если ты хочешь, чтоб жизнь твоя была интересной и счастливой, чтобы твои собственные мечты сбылись, не жди, пока вырастешь. Начинай сейчас. Смотри вокруг во все глаза. Найди верных друзей. Читай книги. Ищи дело по душе и не отступай, если не получается. Потому что жизнь начинается сейчас, в детстве.

Н. Соломко

Тень каравеллы

Повесть

Моей матери – первому моему читателю, критику и другу

Один раз, когда я был маленьким, мне очень повезло: у меня прохудились ботинки и пришлось сидеть дома. Не смейтесь. Если бы не этот случай, я не построил бы корабль.

Был март. Под нашими окнами сверкала синевой и солнцем лужа. В луже, как в сказке, ходили эскадры. Только паруса у них были бумажные: в мелкую клетку и косую линейку.

А мне было грустно. И чтобы прогнать плохое настроение, я пошел в кухню, отколол от полена кусок сосновой коры и начал строить свой кораблик. Первый.

Потом за свою жизнь я построил целый флот. Были в нем и сосновые лодочки размером с ладонь, и модели каравелл, и настоящие яхты, которые не прочь поспорить с крепким ветром. Одной из самых больших радостей я считаю тот миг, когда парус набирает ветер, кренится мачта, натягиваются шкоты, а за рулем вырастает на воде бурлящая струя.

Это так же радостно, как найти хорошие слова для новой книжки.

И сейчас, когда я с мальчишками снаряжаю эскадру, чтобы уйти в настоящий парусный поход, кое-кто из взрослых, серьезных людей с упреком говорит мне: «Ты, как маленький, все еще играешь в кораблики».

Ну и пусть. Эта повесть не для них. Они все равно не поверят, что, не будь у меня первого бумажного паруса, размером с половину открытки, я вообще бы не написал ни одной книжки.

А эта книжка про самое начало. Потому что все начинается в детстве: первые паруса, первые стихи и первые неудачи. Первая любовь и первый смелый поступок.

Иногда меня спрашивают: «Это ты про себя написал?» И очень трудно отвечать. Кое-что про себя, кое-что про таких мальчишек, каким был сам. Про мальчишек, росших в суровые военные годы и в первые годы после войны.

Может быть, кто-то узнает себя в этой книге, а другие могут сказать, что все было не так. Но тут не стоит спорить. Детство – это как сказка, которую каждый раз можно рассказывать по-новому. Главное в нем все равно всегда остается: радость открытия мира, радость ребячьей дружбы и ощущение свежести и синевы. Словно ранним утром ты вышел за калитку на улицу, на которой родился, на которой живут твои товарищи.

Я уверен, что каждому человеку хоть раз в жизни выпадало такое утро.

Часть первая. Тень каравеллы

Синее и белое

Мир, в котором жили мы, был устроен удобно и просто. В середине его стоял наш длинный двухквартирный дом, который назывался флигель. По сторонам, в разных концах заросшего двора, находились другие постройки: бревенчатый сарай с сеновалом, двухэтажный дом с каменным низом, скрипучая, кривая голубятня и кирпичный магазинчик, окруженный забором из неструганых горбылей.

Во флигеле жили мы: я, мама и сестра Татьяна, которая училась в техникуме. Кроме того, в соседней квартире, за стенкой, жили Анна Васильевна и ее сын Павлик.