Откинувшись в кресле, он незаметно для себя соскользнул в знакомую мечту. Он уже давно лелеял эту мечту и никогда не терял надежды воплотить ее в жизнь. Он доедет на автомобиле до Мейкона, а там до большого вокзала экранопланов, расположенного за городом, на реке Окмалги. Помахивая дорожной сумкой, поднимется по трапу на огромный, со стадион величиной, экраноплан. Когда гигантское сооружение тронется с места, он будет стоять на верхней палубе; он видел множество видеозаписей, на которых было запечатлено отправление лайнеров, и имел вполне ясное представление о том, как будет выглядеть сверху стремительно уносящаяся земля. Сначала он выпьет мятный джулеп в ознаменование своего отъезда, а затем пунш с ямайским ромом в честь предстоящего отпуска. Он будет сидеть там, словно король в своем дворце, и понемногу, очень медленно, пьянеть, а внизу будут проноситься заплаты сосновых лесов и пятна болот. А впереди его будут ждать пляж, и синий океан, и золотые острова, и роскошная гостиница, и девочки. В своих мечтах он всегда выходил на пляж, уже покрытый красивым бронзовым загаром, и был куда моложе, чем на самом деле. Без серебряных прядей в шевелюре и дюймов на пятнадцать тоньше в талии. И когда девочки взглянут на него…
Погруженность в грезы не помешала ему заметить, что отдаленный гул смолк. В тот же самый миг небо над низко нависшим туманом внезапно озарилось ярко-розовым заревом.
— О господи! — воскликнул он, вскочив на ноги и не замечая, что кресло у него за спиной опрокинулось, а чашка с кофе выпала из пальцев и разлетелась вдребезги на полу. — С ним что-то случилось!
Экранопланы, как постоянно утверждали, были гарантированно защищены от всякого рода ошибок управления; они благополучно плыли на воздушной подушке, все равно — над сушей или над морем. Если по какой-либо необъяснимой причине у них отказывали двигатели, то корабли, как предполагалось, просто опускались вниз и дрейфовали или стояли до тех пор, пока не обретали вновь способность двигаться. Так предполагалось. Однако все-таки существовали и непредвиденные обстоятельства — столкновения и тому подобное. Когда сооружение размером с океанский лайнер мчится со скоростью 150, а то и больше, миль в час, нельзя исключить несчастливых случайностей, и никуда от этого не деться. Похоже, что в долгой игре против теории вероятностей наконец выпал нуль. Удача закончилась. Шериф дотянулся до телефона.
Пока заместитель отдавал приказания патрульным автомобилям, вновь реорганизованной службе «Скорой помощи» и пожарной охране, Чарли удостоверился в том, что экраноплан, находясь на его территории, не отвечает на вызовы. Он сообщил о том, что видел и слышал, и повесил трубку. Он все еще надеялся, что его подозрения ошибочны, но вообще-то надежды на это было совсем немного.
Он нахлобучил шляпу на голову, одновременно вбив ноги в ботинки на высоких каблуках, и порысил к двери, схватив на ходу плащ и ремень с кобурой. Машина номер три стояла у тротуара прямо перед дверью, и Эд Хомер дремал, опершись о руль. Когда шериф протиснулся на сиденье рядом с ним, он дернулся и проснулся: Эд Хомер не слышал взрыва. С дороги Чарли передал сигнал тревоги для всех машин. О том, что они могут там увидеть, разговора не было. Он все еще надеялся, что ошибался, но к настоящему времени надежда стала исчезающе малой.
— Как вы думаете, шериф, эта штука свалилась в болота? — спросил Эд. Он выжимал на шоссе из машины всю скорость, так что турбина надсадно выла, а покрышки, наверно, дымились.
— Нет. Я могу сказать лишь, что это случилось не настолько далеко на запад. А если бы это было так, то мы все равно не смогли бы добраться до него. Я думаю, что это где-то на Просеке.
— Я поеду по дороге имени Джонсона, а оттуда по проселочной дороге вдоль Просеки.
— Да, — согласился Чарли, застегивая ремень и сдвигая кобуру с пистолетом на бок.
Уже совсем рассвело, но день был очень сырой и серый и сквозь наплывавшие языки тумана приходилось прорываться с зажженными фарами. Машина притормозила, свернула на проселочную дорогу, и Эд включил сирену, чтобы заставить громыхавший впереди грузовик, забиравший с ферм молоко после утренней дойки, уступить дорогу. А потом они направились прямиком к Просеке, проложенной через сосновый лес и служившей трассой для экранопланов. Эти места были почти совершенно не пригодны для сельского хозяйства: ураганный ветер от воздушной подушки проходящих гигантских лайнеров отрывал колосья от стеблей и до полусмерти пугал животных. Однако траву на корм здесь все-таки можно было косить, и Просека, идущая вниз по склону и упиравшаяся в болото, представляла собой длинный и узкий луг. Вездеход, подпрыгивая, переваливался через колеи, оставленные прошедшими косилками, туда, где сквозь поднимавшийся туман смутно виднелся столб черного дыма.
Когда они подъехали поближе, Эд Хомер, совершенно обалдев, автоматически убрал ногу с акселератора. Экраноплан, казавшийся в смерти немыслимо огромным, пропахал в сырой земле глубокую борозду и теперь, разбитый, лежал, задрав носовую часть на деревья и извергая дым.
Они медленно подъехали поближе, огибая большие измятые куски оторвавшегося от днища лайнера фартука воздушной подушки. Из разбитого судна появлялись люди; одни сразу же падали в траву, а другие принимались помогать остальным выбраться в безопасное место. Автомобиль остановился, и, как только турбина умолкла, они услышали крики и болезненные стоны.
— Включись в сеть и скажи всем, где мы находимся, — приказал шериф, распахивая дверь. — Передай им, что нам потребуются все медики, которых они смогут найти. Да побыстрее. А потом поможешь людям выбираться наружу.
Последние слова он прокричал уже на бегу, направляясь к разрушенному лайнеру, к людям, лежавшим на земле. Некоторые из них были обожжены и перепачканы кровью, некоторые, очевидно, мертвы, а некоторые, по-видимому, не пострадали, но все еще пребывали в шоке после внезапной катастрофы. Двое мужчин в униформе несли третьего, одетого точно так же. Его правая нога свисала под невероятным углом, а на бедре был затянут жгут из форменного ремня, глубоко врезавшийся в тело. Раненый сдерживал стон; двое опустили его наземь и направились обратно к разбитому лайнеру. Шериф видел, что человек пребывал в сознании, хотя его кожа под синяками и пятнами смазочного масла выглядела пергаментно-белой.
— Есть опасность усиления пожара или взрыва? — спросил он у раненого офицера.
Тот несколько секунд лишь беззвучно хватал ртом воздух, но потом все же овладел собой.
— Не думаю… автоматические огнетушители сбили огонь сразу же после взрыва турбины. Это все под контролем. Но наверняка должна быть утечка топлива. Скажите им: никакого курения, никакого открытого огня…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});