class="p1">И все же я остановилась.
– Мирель Ева, – наконец догнал меня запыхавшийся Горски. Он согнулся, чтобы хоть немного отдышаться, но все же продолжал: – Вы же хотите получить дар матери?
– Допустим, – мрачно ответила я. – Но мы оба знаем: либо одно, либо другое. Третьего не дано.
– Дано, – отозвался он. – Есть способ. Только давайте поговорим в другом месте. В доме вашего отца. Впрочем, теперь это ваш дом.
***
Глава 2
Мой дом.
Вот уж нет!
Я стояла посреди гостиной – богатство отца буквально кричало из каждого предмета мебели и интерьера. Диваны, обитые бархатом, на котором не видно ни пылинки, потому что вездесущая прислуга очищала их несколько раз в день.
Вазы – многовековые предметы искусства, которые я и мать считали безвкусицей, а отец скрупулезно скупал по иностранным аукционам.
И еще головы животных, развешанные по стенам – трофеи, привезенные с многочисленных охот.
Так что своим домом это назвать я не могла – это был ЕГО дом.
– Мирель Ева… – едва слышно назвала меня по имени молоденькая служанка, на вид ей было едва ли больше восемнадцати, и я криво улыбнулась.
Отец любил молоденьких. И всегда с охотой менял на них внимание моей матери.
Интересно, девчонка тут работала лишь по прямому назначению, или еще на сверхурочные оставалась?
– Что? – грубее чем нужно отозвалась я.
– Прикажете подать чай?
Я поморщилась еще сильнее. Ненавижу чай, именно потому что его слишком сильно любил отец. Любил до такой степени, что навязывал этот напиток всем окружающим, порой агрессивно. Как злое воспоминание, вспыхнул ожог от пощечины, полученный едва мне исполнилось семь, и слова слетевшие с его уст: "Нейтрализаторы всегда пьют чай. И ты будешь пить!”
Меня передернуло от этого.
– Как тебя зовут? – задала вопрос служанке.
– Мира, – еще более тихо ответила она.
– Так вот, Мира. Весь чай можешь выбросить, сжечь, выпить сама, сделать что угодно. Но мне никогда не предлагай.
Глаза у девушки чуть округлились, но уже через миг она умело скрыла удивление.
– И еще, – добавила я. – Найди кого-нибудь, кто снимет со стен чучела животных.
– Но…– она попыталась робко возразить, а я посмотрела на нее так, что любые “но” тут же испарились.
Зато раздался смешок от Горски, сидящего на диване. В отличии от меня, он явно бывал в этом доме часто, оттого и чувствовал себя гораздо свободнее. Пока я осматривала гостиную, он просто сидел на бархатном диване, расслабленно облокотившись на спинку.
– Что смешного? – спросила я.
– Вы похожи на отца куда больше, чем вам бы того хотелось, мирель Ева, – ответил он.
– Вы ничего обо мне не знаете, – ответила я. – Ни где я была, ни как жила. Ни с кем.
Горски фыркнул.
– А может знаю. То что ваш отец позволил вам сбежать, не означает того, что он не следил за вами все эти годы.
Мне бы притворно удивится в этот миг, но я лишь улыбнулась. Моя мать не была идиоткой, когда пыталась скрыть меня. И понимала, что отец просто так не отпустит и будет носом землю рыть, чтобы найти единственную наследницу.
Поэтому всегда существовал план, про который Горски явно был не вкурсе.
– И как же я жила? – с любопытством поинтересовалась. – Просвятите? Может даже удивите меня?
– В трехстах витков от Кардифа. Тихая деревенька Вирс, у тетки по линии матери. На ферме. Неплохо обращатесь с лошадьми, умеете доить коров, много времени посвящали чтению, любите бульварные романы, и, хотя склонны к естественным наукам, неплохо понимаете в математике. Образование в целом хромает, но это неудивительно. Чему может научить фермерша?
Я показательно и обиженно надула губы, и едва сдержалась чтобы не расхохотаться. Хоть тут я на шаг впереди.
– Ничего вы обо мне не знаете, – зло прошипела я, сделав вид, словно меня распирает от обиды.
Все же хорошо, когда все думают, будто много о тебе знают.
Я скосила глаза на развесившую уши Миру, и жестом отправила ее из гостиной.
– Может тогда расскажете? – поинтересовался Горски.
– Вот еще. – фыркнула я. – Это вы мне хотели что-то рассказать. Привели сюда. Вот и говорите.
– А вы дерзкая, – усмехнулся душеприказчик. – Но если бы не хотели, то убежали там на вокзале. Значит вам интересно.
– Мне интересно только одно, куда отец спрятал камень с даром матери! Все остальное - побочно.
– Не так быстро, милая. Ваш отец был прагматичным человеком.
– Жуликом и вором! – добавила я. – Замешанным в уйме грязных делишек, и если вы думаете, что втянете меня в это, то сильно ошибаетесь. Если дар отца сгинет – я только рада буду.
Горски с тяжелым вздохом посмотрел на меня, будто я юная идиотка, а он весь такой умудренный опытом пытается воззвать к моему уму-разуму.
– Да поймите же вы, мирель Ева. Союз вашего отца и матери был расчетом. Слабенькая прорицательница, с вечными головными болями, находящая единственное спасение рядом с нейтрализатором ее сил. Она и будущее-то дальше своего носа не видела.
– Она видела то, что необходимо, – с горечью ответила я, вспоминая последние дни матери.
Когда кого-то считают слабым, это не значит, таковым являться. Маме просто не давали развить дар видеть будущее, отец только и делал, что пытался ограничивать и подавлять ее. Ему были выгодны мелкие пророчества относительно его будущего на один-два дня, может месяц. Она же страдала вечными мигренями не из-за дара, а потому что нейтрализатор всегда был рядом.
Если совсем уж грубо, то когда твою голову просовывают в клетку и сжимают прутья – череп рано или поздно расколется, но не станет квадратным.
Но ничего не проходит бесследно, мне было двенадцать, когда отец задержался в одном из своих вечных отъездов чуть дольше, чем обычно.
На три роковых дня.
Дар матери прорвался и она увидела