Читать интересную книгу Освободите тело для спецназа - Сергей Шемякин

Глеб и сейчас, два года спустя, помнил свой первый опыт. На улице стоял апрель, было тепло, и вовсю зеленела трава. Он не чувствовал себя ослабевшим, хотя месяц сидел на овощной диете и ограничивался в пище. Денёк выдался как по заказу: ласково светило солнышко, на небе ни тучки, воздух прозрачный — за сто верст видно, и жить хочется — аж не могу! Весна! Что там говорить!

Мать с отцом ушли на работу, сестренка накрасилась, как на конкурс красоты (это в восьмом то классе?!) и потопала в школу, весело стрельнув напоследок глазами. Утро начиналось как обычно.

Глеб сделал зарядку, принял душ, достал на завтрак из холодильника пару яблок, купленных с вечера на рынке, выпил чашку несладкого чая и сел писать записку родителям:

«Не пугайтесь! Я не умер! Это психологический опыт.

Тело моё не трогайте и никого к нему не подпускайте!

Глеб».

Когда он поставил после своего имени точку, ему стало вдруг страшновато. «Может позвать кого-нибудь на всякий случай? — мелькнула у него мысль. — Хотя нет, не надо». — Слишком долго всё объяснять придется, — сказал он вслух, успокаивая звуком голоса сам себя. Но страх не унимался, заставляя холодеть в груди и тревожно сжиматься сердце, а лихорадочное волнение всё нарастало, переходя в еле заметную внутреннюю дрожь.

«Я спокоен, спокоен, спокоен. Чувствую себя хорошо», — произнес он мысленно команду самовнушения, снимая страх. «Думаю об астральном полёте спокойно. Думаю об астральном полёте спокойно. Думаю об астральном полёте спокойно. Мне интересно летать», — настроил он себя на эксперимент.

Ощутив прилив настроения, положил записку на подушку и пошёл на кухню. Набрал высокую кастрюлю теплой воды, долго манипулируя с кранами, чтобы подобрать нужную температуру, близкую к температуре тела, а затем отнёс кастрюлю в спальню, поставив на пол возле кровати. Устроившись поверх покрывала на самом краю постели, Глеб положил рядом с собой записку, чуть раздвинул ноги, поскольку в книге категорически запрещалось скрещивать конечности, и опустил левую руку в воду.

Его лёгкие привычно сделали расслабляющий, неглубокий вдох-выдох, и сознание заученно отключилось от всего происходящего вокруг. После короткой паузы он мысленно помолчал, сосредотачивая внимание на чувстве покоя и, после очередного вдоха-выдоха, в голове привычно пронеслось: «Я спокоен, спокоен, спокоен… Мои мышцы расслаблены, тяжелые, тёплые… Мои мышцы расслаблены, тяжелые, теплые…» — мысленно прокрутил он установочную фразу только дважды, зная, что после третьей команды на него нападает сонливость. Тело стало совершенно расслабленным и невесомым. Глеб вошёл в состояние медитации. Он представил себя взбирающимся вверх по крутой лестнице, уходившей концом в бездонную синеву неба, которая делалась всё прозрачней и прозрачней, но всё равно оставалась синевой, как он не стремился вырваться из её спокойных ровных объятий, заполнивших всё кругом. Только лестница и безбрежная синева: снизу, сверху и со всех сторон. А руки неторопливо перебирают перекладины: раз-два, раз-два, раз-два-три. Медленно и плавно, словно потешаясь над наивностью этого человечка, осмелившегося взбираться в бесконечность. Они не устанут, нет, эти руки! Просто человечку не хватит и жизни пересчитать все ступеньки этой лестницы, ведущей в никуда.

И человечек, кажется, это понял.

Он представил себя лёгким облачком пара, всё быстрее и быстрее несущимся невесомо вверх. Одна ступенька, вторая, третья. Вот они уже замелькали — не сосчитать. А скорость всё нарастает и нарастает. Уже не лестница, а сплошная бегущая лента с двумя черными полосами по краям и чуть размытой серединой. И это облачко уже несётся как экспресс: У — У - У — У! А синева уже не беспредельна. Она суживается, суживается, как горло кувшина и впереди уже маячит выход, неясным, светлым пятном.

— Это конец, конец, конец! А — А - А — А! — ликует человечек, врываясь в вожделенное небытие.

Г л а в а 3

— Ткачёв, не мечтай! — одернул задумавшегося сержанта командир группы Козырев. Старлей был чуть низковат для спецназовца, но жилист и обладал звериной силой. Он нажал на кнопку пульта и на экране появился очередной слайд.

— Авиабаза Райт-Паттерсон, штат Огайо, — пояснил он. — Основная взлетно-посадочная полоса: длина — 3900 метров, ширина — 90 метров. Имеется четыре ВПП меньших размеров, а также…, - потянулся Козырев указкой к экрану, — сеть рулёжных дорожек, групповые и одиночные стоянки самолётов…, ангары…, склады…, - сделал он продолжительную паузу, привлекая внимание, — боеприпасов… вооружений… ГСМ. Помимо этого имеются технические и административно-служебные здания, для нас особого интереса не представляющие, за исключением: штаба…, пункта управления полетами… и мест размещения личного состава. На аэродроме могут базироваться: самолёты стратегической авиации, — ткнул он указкой в одиночную стоянку, где распластал свои огромные крылья ядерный бомбардировщик Б-52, - и другие типы самолётов.

— Системы охраны, — поменял Козырев слайд, — стационарная, доплеровская, радиолокационная — АН/ТРС-39. Может обнаружить ползущего человека на расстоянии до двух километров, идущего — до семи. Состоит… из разнесённых на расстояние до 70 метров приёмников и передатчиков радиолокационных сигналов, имеющих по две антенны. Простейший способ выведения из строя — создание помех на частоте передатчика 1,7 гигагерц. Имеется также возможность повреждения питающего кабеля. Вот в этом месте, — показал Козырев на слайде, — а при налёте — уничтожение приёмных или передающих антенн. Охрана имеет один вертолётный патруль и пять-шесть автомобильных. В военное время может быть усилена до роты. Помимо стационарной радиолокационной системы, используются:… носимые РЛС АНППС С-10 — для патрулей и миниатюрные системы АН/ЖСС-20 для охраны внутренних помещений, в том числе и с ядерными боеприпасами. Но об этом поговорим на другом часе, — отложил старший лейтенант указку и включил полное освещение в классе.

— Командуйте, сержант!

— Встать, смирно! — поднявшись, привычно скомандовал Ткачёв и секунду спустя, когда все встали, продублировал вслед за Козыревым:

— Вольно. Перерыв!

Занятие было обзорным. Глеб знал, что через месяц он будет знать про авиабазу Райт-Паттерсон всё, что ему положено. О всех мало-мальски важных объектах, путях возможного проникновения и отхода, о всех населённых пунктах в окрестностях базы, дорогах, мостах, о всех местах пригодных для укрытия и ведения разведки. Козырев заставит вызубрить всё. И его группа целый месяц будет отрабатывать десяток всевозможных вариантов уничтожения авиабазы горсткой людей. Это был уже не первый объект, который изучал Глеб в роте специального назначения.

Рота Зверева в случае войны действовала на американском направлении. Сюда подбирались люди, знающие английский. И язык тоже входил в обязательную программу подготовки, также же как рукопашный бой, стрельба, минно-взрывное дело, радиосвязь, прыжки с парашютом и многое другое, без чего спецназовцу не обойтись. Нет у него ни мощного тыла, ни прикрытия. Не предвидел — убит, не проверил — убит, не заметил — убит, не услышал — убит, зазевался — убит, промахнулся — убит! Он может рассчитывать только на себя и товарищей. На свой ум — холодный и решительный, на свои руки — тренированные и умелые, на свои ноги — быстрые и неутомимые. И не многим посчастливится уцелеть.

Но не взлетят из шахт десятки вражьих ракет, не поднимутся в воздух десятки ядерных бомбардировщиков, не отойдут от береговых причалов десятки вражеских кораблей. Смерти нет, ребята!!!

Поклонись ему низко, этому парню, которому суждено первым шагнуть в горнило войны. Он даёт тебе жизнь!

Г л а в а 4

…Глеб парил под потолком в углу своей комнаты. Было легко и радостно, как будто избавился от каких-то оков, опутывающих по рукам и ногам, и получил долгожданную волю.

Внизу, на самом краю кровати, лежало его тело, обнаженное по пояс, в старых спортивных штанах. «Надо же, получилось, получилось!» — со счастливым чувством подумал он, весь купаясь в ощущениях блаженства и какой-то воздушной, непередаваемой неги, как будто ласковый океан раскачивал его на пологих качелях.

«А штаны-то, оказывается, совсем износились — коленки светятся», — мелькнула у него забавная мысль, заставившая его улыбнуться. И он опустился поближе к своему неподвижному телу, рядом с которым лежала записка, написанная полчаса назад. Глеб протянул руку и попытался ее поднять, но это не удалось. Пальцы брались за листок, он даже чувствовал гладкую поверхность бумаги, но когда он поднимал руку, записка оставалась на месте.

Прекратив свои бесполезные попытки, Глеб подошёл к зеркалу. Как он и ожидал, своё астральное тело он в нём не увидел, только краешек окна и кресло в углу. Покрутившись и так, и сяк, отодвинувшись чуть дальше и приблизившись вплотную, Ткач так ничего и не рассмотрел в холодной поверхности стекла (разве что мелькнула какая-то тень, но это могло и почудиться). А вот сам себя он видел. Его призрачное тело было одето точно так же, как и то что лежало на кровати. Разве что цвет штанов был чуть бледнее.