Читать интересную книгу Под маской хеппи-энда - Антон Леонтьев

Вот именно об этом, об убийстве президента Тома Форреста, и написал книгу, ставшую международным бестселлером, тот человек, особняк которого я желала облегчить от излишнего количества драгоценностей и денег. Сей опус магнус под названием «Падение Камелота» (даже в самом названии прослеживается намек на Кеннеди) имеется в моей домашней библиотеке, и я уже прочитала его не менее пяти раз. Да, по всей видимости, автор прав, так оно и было: президента Форреста, как и президента Кеннеди, убил вовсе не умалишенный одиночка, а оба они стали жертвами разветвленного заговора, корни которого уходят в спецслужбы и реакционные круги.

Честно говоря, изучив книгу, я и обратила особое внимание на автора восьмисотстраничного труда. Впрочем, кто ж не знает Филиппа Карлайла! Он – самый известный журналист Америки и, что немаловажно для меня, без сомнения. самый богатый. О чем имелось упоминание на обложке – все свои миллионы он заработал честным путем, так что имел полное право громогласно заявлять об этом. Звезда Карлайла взошла еще во время Уотергейтского скандала, к обнародованию шокирующих подробностей которого он имел прямое отношение. И с те пор пошло-поехало: его специализацией стало разоблачение небывалых тайн и страшных секретов. Он был автором еженедельной колонки в «Нью-Йорк таймс», а кроме того, с завидной регулярностью выкидывал на рынок одну за другой новую книгу-разоблачение, которая тотчас возглавляла списки бестселлеров, увеличивая и без того колоссальное состояние Карлайла. Последнее его произведение было посвящено шахер-махерам бывшего президента, начавшего войну в Ираке, причем вовсе не для установления демократического режима в Багдаде, как доказал Карлайл, а для того, чтобы помочь своим дружкам из неоконсервативных кругов прибрать к рукам контроль над тамошними нефтяными скважинами. Но лучшей книгой Карлайла я (как и почти все) считаю книгу «Падение Камелота», суммарный тираж которой по всему миру перевалил за сорок миллионов экземпляров.

Вот именно это – бешеные тиражи и, соответственно, наличие в особняке драгоценностей и денег – и привело меня к особняку мистера Филиппа Карлайла. Не стану скрывать: мне будет лестно совершить подобное ограбление – в конце концов, он один из тех людей, которыми я восхищаюсь. Я внимательно изучила информацию в Интернете касательно великого разоблачителя сильных мира сего, однако уделяла особое внимание не столько самому Карлайлу, сухопарому, жилистому старику с длинными седыми волосами, сколько его супруге, кажется, пятой по счету.

Она – мексиканка по происхождению и, помимо всего прочего, на тридцать четыре года моложе своего благоверного. Карлайл без ума от своей жены и заваливает ее побрякушками: он, мультимиллионер, может себе это позволить. Прочесывая Интернет, я наткнулась на интервью с супругой Карлайла (кажется, ее зовут Джинджер), в котором она рассказывала о своей коллекции драгоценностей и скрупулезно перечисляла все подарки богатого муженька. Я не меньше двух дюжин раз перечитала этот список, каждое слово в котором вызывало сладостную истому в моей груди. Тогда я и решила, что не будет зазорным наведаться к Карлайлам и изъять упомянутые драгоценности. Ну, или хотя бы некоторую их часть.

Совесть меня мучить не будет, я ведь занимаюсь воровским промыслом уже давно, да и урона знаменитому инвестигативному журналисту и его пятой жене я не нанесу – все побрякушки застрахованы, а престарелый супруг наверняка в течение полугода купит своей киске Джинджер новые цацки, еще краше прежних, – гонораров за его бестселлеры, думается, с лихвой хватит.

Три недели назад я уже побывала в особняке мистера Карлайла, только тогда он был расцвечен огнями и открыт для гостей. Разумеется, только для избранных, к числу которых я, конечно же, не принадлежала. Облаченная в форму официантки, я усердно трудилась, таская тяжелые подносы, а заодно запоминая планировку дома и вынюхивая важные для предстоящего ограбления детали. Официантов было много, я изменила внешность, и, когда полиция приступит к расследованию ограбления, которое я намереваюсь совершить сегодня ночью, никто не сможет выйти на меня через фирму, порекомендовавшую Карлайлу мое ничтожество в качестве официантки. Ведь рекомендовали не меня, а особу, документы которой я украла еще лет пять назад, так что здесь все чисто, комар носу не подточит.

Мистер Карлайл оказался игривым малым, даром что ему под семьдесят. Он похлопал меня по ягодицам, когда я проносила мимо него поднос, уставленный фужерами с шампанским, а потом, столкнувшись со мной в коридоре (я как раз внимательнейшим образом изучала систему сигнализации), приобнял меня и промурлыкал:

– Ну что, красотка, тебе у меня нравится?

Я понимала, чего он добивается, однако сексуальные утехи со знаменитым журналистом-писателем не входили в мои планы, поэтому дала старичку понять, что его внимание мне лестно, однако я не собираюсь становиться его любовницей. Карлайл оставил меня в покое, переключившись на другую официантку, и я смогла завершить инспекцию великолепного особняка.

В тот вечер я узнала все, что мне требуется, даже побывала в кабинете хозяина, где смогла в течение нескольких минут изучить сейф. Правда, потом в кабинете возник сам Карлайл вместе с рыжеволосой официанткой, и мне пришлось ретироваться на карачках. Но могла бы, собственно, и не прятаться, они меня все равно бы не заметили, поскольку были увлечены друг другом до чрезвычайности.

Оставалось только подождать, когда хозяева покинут особняк, и я знала, что рано или поздно этот момент наступит. Лето в Вашингтоне – пора затишья, политическая и финансовая элита уезжает на отдых куда-нибудь подальше. Филипп Карлайл сам сообщил в своей колонке (которую я каждый раз читаю с большим удовольствием), что уходит в отпуск на две недели и уезжает в Европу, где хочет собрать материал о госпоже президенте Кэтрин Кросби Форрест (та в свое время жила и училась во Франции и Германии).

Я думала, что Джинджер отправится в Старый Свет вместе с супругом, но ошиблась: она осталась в Штатах, но тоже покинула Вашингтон, направившись в Лос-Анджелес, где у Карлайлов имеется вилла. Без особых усилий мне удалось узнать, что ближайшие полторы недели особняк в Александрии будет стоять пустым, а значит, я спокойно смогу привести в исполнение свой план.

...Итак, прислонив велосипед к могучему стволу вяза, я вытащила из заплечного мешка крошечный прибор, похожий на бинокль, но являющийся прибором ночного видения, и закрепила его на голове. Изучив обстановку, я пришла к выводу, что особняк в самом деле необитаем и никого поблизости нет. Полиция совершает объезд каждый час – я видела автомобиль из зарослей, в которых притаилась на подъезде к особняку Филиппа Карлайла. Наверняка бы полицейские очень удивились, заметив одинокую фигуру на велосипеде, ведь обитатели этого квартала разъезжают на европейских машинах ручной сборки, да и то по большей части возит их шофер.

В моем распоряжении пятьдесят две минуты – когда полицейский автомобиль в следующий раз появится около ворот особняка мистера Карлайла, я буду уже далеко. Вместе с драгоценностями милой Джинджер.

Я закрыла глаза, набрала в легкие воздуха и на мгновение представила, что нахожусь далеко отсюда, в поле, среди одуванчиков. Напряжение как рукой сняло, и я почувствовала, что готова отправиться на дело. Но какое-то странное предчувствие не давало мне покоя. Погруженный в темноту особняк выглядел не то чтобы зловеще, но как-то неприветливо. Можно, конечно, смеяться над подобными суевериями, но у меня имеются свои приметы. Кстати, говорят, регбисты или игроки в американский футбол тоже соблюдают массу примет, например, во время удачной серии игр надевают одни и те же носки или кладут под пятку серебряный доллар, чтобы не спугнуть удачу. Ну, носки я предпочитаю всегда чистые, и серебряный доллар в туфле только мешал бы ходьбе, однако у меня имеются собственные примочки. Сегодня на небе тучи, и я всегда считала пасмурную погоду благоприятным знаком, однако, с другой стороны, за завтраком я разбила тарелку, что, несомненно, плохо. Но самое важное – аура дома. А она казалась мне плохой. Даже очень плохой.

Не стоит смеяться над моими ощущениями и называть их нелепицей и чушью. Когда-то я тоже так думала, но один мудрый человек, выходец с Востока, научил меня вслушиваться в душу дома, куда ты собираешься забраться. Ведь любой особняк или квартира обладают характером и аурой – у одних она хорошая, а у других – дурная. В последнем случае это значит, что дом может помешать твоим замыслам – ты заблудишься, случайно приведешь в действие сигнализацию, или, еще хуже, дверь комнаты-сейфа вдруг захлопнется, и ты окажешься в мышеловке.

Что самое странное, когда я была первый раз в особняке, то не почувствовала этой враждебности, которой сейчас так и лучился похожий на затонувший испанский галеон дом журналиста Карлайла. Такая резкая перемена могла означать только одно – дом предупреждает меня: сегодня в нем что-то случится, и это что-то будет весьма неблагоприятным, а значит, я должна отказаться от своих планов.