Читать интересную книгу Проклятое ожерелье Марии-Антуанетты - Ольга Баскова

– В жизни бывает всякое, деточка. Наверное, его подкосила смерть твоей мамы. Сдали нервы – и шагнул в петлю. Такое бывает и с сильными людьми.

Юля горячо возражала, однако ее возражения никому не были интересны.

– Я все равно доберусь до истины, – сказала она себе, выходя из кабинета Георгия Ивановича. – Вот увидите.

– Вот увидите, – повторила она и сегодня, сбегая с лестницы и с удовольствием вдыхая запах ванили. – Я докажу.

Юля подумала, что сегодня можно подробно обсудить вопрос гибели отца со служившим в полиции и недавно получившим звание капитана Сергеем и дедушкой, бывшим офицером. Кстати, она собиралась поинтересоваться, в каких все-таки войсках служил Матвей Петрович. А то неудобно получается… Хвастается своим подругам дедом-полковником и даже не знает, где и как он проходил службу. По огромной фотографии, висевшей на стене в большой комнате, ничего не скажешь. Три звезды на погонах с двумя пролетами – точно полковник. И на этом кончаются все ее знания. Стыдоба какая… Бабушку о многом не успела расспросить, маму, отца… Путь хотя бы дед восполнит пробелы в ее знаниях о семье. Улыбнувшись своим мыслям, представив встречу с дедушкой, всегда радовавшимся ее приходу, она не заметила, как дошла до храма, в который любила ходить ее мать, – собора Cвятых Петра и Павла. От ступенек и вдоль ограды тянулась огромная очередь жаждущих освятить куличи и крашеные яйца. Старушки со счастливыми морщинистыми лицами, в белых платочках и темных юбках громко пели: «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ…» Все ждали выхода батюшки, отца Сергия, довольно молодого, румяного, с излучавшими доброту глазами. Юля разложила на полиэтиленовом пакете свое пасхальное угощение и, когда показалось шествие, с удовольствием сунула одно яичко, ярко-розовое с крапинками, в корзинку мальчика-дьячка. Отец Сергий, с торжественной улыбкой напевая пасхальный канон, освящал и прихожан, и их корзины. Женщины подпевали. Величественная песня, казалось, взмывала ввысь и разливалась в небесной лазури необыкновенными серебристыми переливами. Девушка с удовольствием подставила голову, и батюшка окропил святой водой ее золотистые волосы. Ей показалось, что сразу исчезла усталость, накопленная за трудную трудовую неделю, на душе стало легко и радостно. Созвучно ее настроению, в сумке пением птиц разразился мобильный. Дисплей высветил имя – Сергей.

– Здравствуй, любимая, – раздался его чуть глуховатый голос. – Христос воскрес!

– Воистину воскрес, – отозвалась девушка. – Ты где?

– А ты? – в тон ей спросил мужчина. – Впрочем, погоди. Дай отгадаю. Ты святишь куличи.

– Недаром ты полицейский, – рассмеялась Юля. – Только что закончила.

– Тогда подъезжаю. – Он отключился, и девушка стала оглядываться по сторонам. Сергей жил неподалеку от собора, из его окна можно было увидеть огромные золотые купола, отливавшие на солнце каким-то особым цветом – от золотого до красновато-коричневого. И до полицейского управления было рукой подать, от храма два квартала. В общем, ему повезло – все под боком, даже любимая девушка. Увидев черный «Опель», Юля махнула рукой водителю и быстрым шагом направилась к нему. Капитан Сергей Плотников, как всегда в безукоризненно белой рубашке и коричневом кожаном пиджаке, восседал за рулем. Его красивое мужественное лицо озарилось улыбкой при виде любимой, стальные с золотыми крапинками глаза просветлели, разгладились две поперечные морщинки на широком лбу.

– Здравствуй. – Он выскочил из машины и помог Юле сесть на переднее сиденье рядом с собой. – Ты не поверишь, как я соскучился!

– Я тоже соскучилась, – рассмеялась девушка и чмокнула его в смуглую щеку, проведя пальцами по смоляно-черной шевелюре. – Странно, правда?

– Что же тут странного, если мы любим друг друга? – Молодой человек обнял ее, обдав запахом дорогого французского парфюма – он не жалел денег на хорошие вещи, а китайские подделки терпеть не мог. – Ну что, поехали обрадуем деда?

Юля достала телефон и взглянула на дисплей.

– Странно, что он еще не звонил, – удивилась она.

– Юленька, зачем ему звонить, если он и так знает, что ты приедешь? – успокоил ее Сергей. – Мы, мужчины, стараемся не тратить время на уточнение того, что и так ясно.

– Да, но обычно он звонит еще утром. – Самойлова бросила телефон в сумочку. – Ладно, наверное, ты прав. Вчера вечером мы обстоятельно обо всем поговорили. Поехали.

– Слушаю и повинуюсь. – Сергей взял под воображаемый козырек, и машина тронулась с места, сразу свернув на дорогу к дачному поселку. Вот уже много лет, еще до смерти сына и невестки, Матвей Петрович жил на даче, которую обустроил еще при бабушке. Добротный каменный дом в три комнаты, с верандой, увитой диким виноградом, на которой он по вечерам в теплые дни любил почаевничать, участок в пять соток, где что только не росло: и съедобное – помидоры, огурцы, баклажаны, кабачки, картофель, вишни, сливы, яблоки, виноград, клубника, малина; и несъедобное, но очень красивое: розы, тюльпаны, лилии, душистый горошек… Матвей Петрович никогда не отпускал внучку без огромного букета цветов. Весной это были тюльпаны, нарциссы, растрепанная белая и фиолетовая сирень, летом – садовые лилии с лепестками, обсыпанными желтой пыльцой, огромные красные розы с толстыми шипами и темно-зелеными глянцевыми листьями, осенью – другие розы, желтые с розовым, стройные гладиолусы, издававшие тонкий аромат французских духов. Когда Юля оставалась ночевать, они с дедом жарили шашлыки на старом мангале, там же пекли картошку, яблоки, резали салат и с удовольствием съедали все на ухоженной веранде, выкрашенной в зеленый цвет и оплетенной, как паутиной, диким виноградом, в изобилии дававшим летом черные круглые плоды, которые, к сожалению, нельзя было есть. Зимой, с наступлением холодов, девушка звала деда пожить в квартире, однако он непременно отказывался.

– У тебя своя жизнь, Юла, – так он называл ее с младенчества – Юла – и все тут. Она привыкла и уже не представляла, что Матвей Петрович назовет ее как-то по-другому. – Я не хочу тебе мешать. А на даче мне очень хорошо. Ты даже не представляешь, как. В моем возрасте человек живет воспоминаниями. Я хожу по дорожкам и вспоминаю, как мы с твоей бабушкой сажали деревья, поливали цветы… Как ты бегала маленькая по грядкам, а мы любовались тобой. Нет, дорогая, это мой мир, и я не собираюсь его покидать. Что касается холодов… Печка меня прекрасно согревает.

Юля пыталась спорить, но в конце концов сдалась. Если деду там хорошо, пусть живет. Магазин рядом, даже импровизированный рыночек есть. Дачники несут туда свежие молочные продукты, птицу, яйца, фрукты и овощи. Многие приезжают из города, чтобы полакомиться парным молочком и сметанкой. Экологические продукты, как известно, продлевают жизнь. Наверное, потому дед в свои восемьдесят выглядел молодцом.

Думая о своем, она не заметила, как машина миновала пустой рынок. Наверное, продавцы еще не вернулись из церкви, построенной из простых, гладко отполированных березовых бревен и напоминавшей сказочный терем с красной крышей и маленьким, будто игрушечным куполом. Возле нее толпился народ, и Юля так, на всякий случай, поискала глазами деда. Он рассказывал, что бабушка в последние годы жизни сделалась религиозной, регулярно посещала церковь и вычитывала вечерние и утренние молитвы. Это казалось странным всем, кто ее знал, потому что Ксения Павловна в молодости слыла комсомолкой-активисткой. Матвей Петрович не разделял ее религиозных взглядов, однако храм иногда посещал, три раза в году точно. В толпе его не было, впрочем, если дедушка и заходил в церковь, то рано утром, так как после десяти ждал в гости внучку. Сергей свернул на дорогу, змейкой вившуюся между дачами, довольно разношерстными – от трехэтажных особняков до деревянных, почерневших от времени хаток, и притормозил возле домика из красного кирпича, огороженного забором из колючей проволоки. По привычке молодой человек посигналил, ожидая выхода старика, однако никто не торопился их встречать.

– Спит, что ли, Матвей Петрович? – удивленно проговорил полицейский, дотрагиваясь до прямого тонкого носа.

– Скорее телевизор смотрит и не слышит. – Юля, пытаясь подавить волнение, выскочила из машины и рванула на себя калитку. Как всегда, она оказалась открытой. – Дедуля, мы приехали! Дедушка, ты где?

По каменным вычищенным плитам она подошла к веранде. На дубовом столе, покрытом белой, местами попорченной, исполосованной шрамами скатерти с красными маками стоял стакан с недопитым чаем. Закопченный старый ветеран-чайник уставился на нее своим коричневым боком, на блюдечке сох ломтик лимона. Вероятно, дедушка напал на какую-то интересную передачу и забыл почаевничать всласть. Такое за ним водилось.

– Дедушка! – Юля вошла в коридор. Здесь стояли несколько пар обуви, служившей Матвею Петровичу для разных целей: в одной он вскапывал огород, в другой наведывался в сельский магазин, в третьей шел к озеру ловить рыбу или за грибами.