Читать интересную книгу Тайна приволжской пасеки - Алексей Биргер

Он озорно подмигнул ребятам и продолжил:

Здесь немало гулялоАтаманов лихих,И, наверно, немалоБродит призраков их.В жуткий час полуночный,Прежней яростью пьян,Челн выводит свой мощныйУдалой атаман.

И, купца поджидая,Зорко смотрит он вдаль,На ходу заряжаяПистолет и пищаль.И лишь судно с товаромОн завидит вдали,Как соратникам старымОн командует: «Пли!..»

Последние строки Николай Христофорович прорычал таким жутким голосом и скорчил такую преувеличенно страшную гримасу, что ребята прыснули. Их смех, однако, быстро оборвался, потому что не успел Николай Христофорович дотянуть свое «Плиииии!..», как со стороны реки грохнул выстрел, потом другой, а вслед за тем послышался человеческий крик. В ночной тишине все эти внезапные звуки показались просто оглушительными!

Все, включая Бимбо, вскочили и поглядели в сторону Волги. Было не совсем понятно, на реке стреляли или на другом берегу. Вроде маячило во мраке какое-то суденышко, но определенно сказать было сложно.

— Что это? — с тревогой в голосе спросила Оса.

— Мало ли что… — Николай Христофорович вглядывался в сумрак, в отблески луны и звезд на легкой ряби. — Я этим маршрутом не раз хаживал. Скорей всего, браконьеры между собой счеты сводят. Тут ведь уже осетровые места начинаются — черная икра, стерлядь, белуга, — золото, можно сказать, прямо под тобой ходит. Ну, не золото, так чистые «зелененькие», баксы эти…

— Но там ведь никого не убили? — спросил Петя.

— Будем надеяться, что нет. Хотя, случалось, и подстреливали, и топили… А одного рыбинспектора, — добавил Николай Христофорович, обращаясь к Петькиному отцу и понижая голос так, чтобы, как он понадеялся, ребятам не было слышно, но они все равно услышали, — кинули под винт моторки… Да ну, много чего было, рассказывать не хочется, — это он произнес опять в полный голос.

«Да, — подумали ребята, — Николаю Христофоровичу много о чем не хочется рассказывать и вспоминать».

Где-то вдалеке заработал мотор большого катера.

— Это те, кто стрелял, едут? — спросил Сережа.

— Бог их знает! — откликнулся Николай Христофорович. — Лучше вернуться на яхту, негоже ее без присмотра оставлять.

— Сворачиваем палатку? — спросил Петькин отец.

— Нет, зачем. Оставайтесь пока на берегу. Я переберусь на яхту и, если гости пожалуют, переговорю с ними… Все спокойно, никаких проблем.

— Я поплыву с вами и на лодке вернусь к берегу, — предложил Петя. — Чтобы, если что, мы сразу могли к вам приплыть.

— Давай, — кивнул Николай Христофорович.

Они отвязали надувную лодку, проплыли несколько метров до яхты, Николай Христофорович поднялся на борт, а Петя вернулся к берегу, стараясь грести как можно бесшумней: у него возникло впечатление, что чем меньше они будут привлекать к себе внимание, тем лучше.

Тарахтение мотора приближалось. Наконец ребята и Котельников-старший увидели темный силуэт небольшого катера. Катер завернул по направлению к яхте, притормозил, тарахтение мотора стало тише. Потом послышался хриплый голос:

— Эй, на яхте! Хозяева есть?

— Есть! — ответил голос Николая Христофоровича.

— Ты, что ль, Христофорович? — окликнул голос, произнеся отчество так, что оно прозвучало как «Крест-топорхыч».

— Знамо дело, я!

— Ну да, я твою «Красавицу» издали признал! — Яхта так и называлась: «Красавица». — Опять по нашим краям колобродишь?

— Опять… — ответил Николай Христофорович. — А тебя каким ветром так высоко занесло? Ты ведь больше по низовьям ходишь… Да ты валяй, не стесняйся, поднимайся ко мне в гости!

— А это кто? — В катере стали видны очертания приподнявшейся фигуры. Судя по всему, владелец катера увидел людей на берегу на фоне отсветов костра. — Гости твои?

— Гости! — весело ответил Николай Христофорович. — Присоединяйся к нам!

— Времени немного, но на полчасика можно, — ответил владелец катера. — Сейчас, подойду к бережку, заглушу мотор…

— Петруха, подгони шлюпку! — крикнул Николай Христофорович.

Петя послушно налег на весла и вскоре вернулся на берег вместе со старым поэтом, который нес в левой руке початую бутылку водки. Через несколько секунд к компании присоединился широкоплечий и скуластый мужик средних лёт, с жиденькими седеющими волосами, с маленькими и темными зоркими глазками, спрятанными в глубоких глазницах.

— Рекомендую! — представил Николай Христофорович. — Степан Ерофеич, известный в здешних краях охотник, рыболов… и браконьер!

— Брось ты, браконьер!.. — проворчал мужик, делая вид, что обиделся, но на самом деле довольный данной ему характеристикой. — Мы то берем, что наши деды брали — по закону, можно сказать! А какая власть, та или эта, будет нам что разрешать или запрещать, так это, понимаешь, не ее дело, и видали мы ее!..

— Ну да, по тебе сразу видно, что ты из породы волжских разбойников! — одобрительно заметил Николай Христофорович. Мужик хмыкнул, опять-таки довольный. — Подсаживайся к нашему костру. У нас небогато, но стаканчик под печеную картошечку с тушенкой… Позволь тебе моих друзей представить. Олег Константинович. Анна, под партизанской кличкой Оса. Петя, Миша, Саша, Сережа. Ну, и Бимбо, конечно…

— Умный пес! — восхитился Степан Ерофеич, поздоровавшись с каждым из представленных ему. — Следит за мной, а с места не тронется. Добрая собака знает, когда надо грызть, а когда нет… — Он взял бутылку водки из рук Николая Христофоровича. — Ишь ты, холодная! И московского разлива, «Кристалл», — добавил он, с уважением разглядывая этикетку.

Он подсел к костру и, после церемонии извлечения печеной картошки и раскладывания тушенки из жестяного котелка по картонным одноразовым тарелочкам, поднял наполненный доверху стакан.

— Наше вам, желаю здравствовать!

И единым махом опрокинул стакан себе в глотку. Николай Христофорович выждал, пока его странный знакомый закусит, потом спросил:

— Так объясни нам теперь, Ерофеич, каким ветром тебя так далеко вверх по течению занесло? И что это были за выстрелы вдали? Имеешь ты к ним отношение?

— Имею, — хмуро ответил Степан Ерофеич. — А ветром меня занесло совсем нехорошим. Вишь ты, беглые у нас появились, в низовьях, отчаянные люди.

— То есть они преступники, из лагеря бежали? — на всякий случай уточнила Оса.

— Из пересыльной тюрьмы, — сообщил браконьер. — Пять человек ушли, и все такие, у которых срока предельные… и даже запредельные, можно сказать. Сами понимаете, что они натворить были должны, чтобы их так укатали? За каждым — по нескольку убийств… Ну, что они в Астрахани сберкассу грабанули и инкассатора положили, это нам по фигу — это все дела власти, и лишь бы нас не трогали… Но вот то, что они через наши места уходить стали, вверх по течению… Сам понимаешь, с одной стороны, милиция на шею села, столько ее понаехало этих гадов ловить, что и нас попутно цеплять стали: где перемет незаконный углядят, где мужика, который икру из пойманной белуги вытрясает, сграбастают… Так припекло, что хоть на промысел не ходи! Но самое главное, что эти беглые — они как дикие звери, никаких законов и правил не чтут! Ладно бы катера угоняли и бросали, уходя от погони — хотя у нас и за это по головке не гладят! Без катера рыбак как без рук, и за угнанный или испорченный катер у некоторых расправа короткая… И они еще оказались такие до крови ненасытные, просто одурелые до крови, что за ними жуткий след потянулся… То ли свидетелей предпочитают не оставлять, то ли что… Но, в общем, кончилось тем, что они попросились на ночлег к одному из наших, на отшибе живущему, а когда тот отказал, что неохота мне, мол, с вами связываться — наслышан был уже про их дела, понимаешь? — они его со всей семьей перебили. Только младший сын его, малолетний мальчонка, — и спасся, потому что отец его задами выпихнул, перед тем как отстреливаться: беги, мол, за подмогой! Ну, пока мы собрались да поспешили с ружьишками нашими, там уже все мертвые были! Вот мы и потолковали между собой и решили, что таких делов не спустим. Это от милиции можно уйти, а от нас не уйдешь, мы здесь берега знаем получше лисиц, а воду — получше осетров! Ну, снарядились мы компанией в десять катеров и пошли за этими убивцами. Несколько раз почти их накрыли, но хитрые, гады, матерые, ускользали из-под самого носа. И вот сейчас мы вроде их нагнали. Темнота, понимаешь, наш друг, мы здесь каждую ложбинку и ручеек знаем, а они в темноте как полуслепые. Втихую к ним подобрались, но они заметили, стали уходить. Мы два раза выстрелили им вслед, но они уже исчезли. Тогда мы разбились на партии, стали заводи обследовать… Вот я и попал на вас.

— Зря ты один пошел, от других оторвавшись, — заметил Николай Христофорович.