счастливого общества.
Номер…22222 был потерян и раздавлен безжалостной машиной добра. Всего лишь из-за этой проклятой книжки в странной обложке, на которой были изображены люди, такие на вид не радостные, но настолько живые, с пронзительными и пытливыми глазами, словно они старались ухватить от этой жизни каждый момент, каким бы он ни был.
Так прошла последняя ночь в городе мечты, где у всех есть всё, проносятся автомобили, подмигивая своими неоновыми глазами — фарами, гуляют на свадьбах, днях рождения, смотрят счастливые новости… И Тиму казалось, будто он покинут всеми, а то веселье словно в другом измерении. Он же увяз в портале между сном и явью и никак не может понять, где же настоящее.
На утро пришли полицейские с комплектом грубой рабской робы и с последним завтраком в городе. Действуя на автопилоте, Тимофей бездумно затолкал в свой организм безвкусную еду, переоделся и послушно стал ждать своей участи.
Болота изгоев… Сколько загубленных жизней они приютили, скольким дали последний дом? Совсем скоро Тимофею предстоит знакомство с этим местом, которым даже пугают детей, когда они не слушаются и отказываются поначалу быть как все и выплёскивают настоящие, собственные эмоции, не обработанные безжалостным стерильным обществом.
Дорога к жуткому месту обещала быть длительной, но, если повезёт и пробок не будет, то страдания приговорённого окончатся раньше. Тимофей даже не рассчитывал продержаться в тех местах приличное время, потому что ничего не умел. Только сейчас, сидя в мрачной машине, символе позора, он понял, что шедевром его пряморукости можно было назвать только бутерброд, который он умел делать. За всё остальное отвечали роботы. Потому он и желал поскорее оказаться на Болотах и стремительно исчезнуть из этой жизни, раз уж ему так не повезло.
Сверкающая казённая душегубка остановилась возле мрачного бетонного забора намного выше человеческого роста, обнесённого для пущей верности колючей проволокой под напряжением.
— Номер 22222, — послушался из-за закрытой двери голос, — сейчас мы должны выпроводить Вас из нашего города в место наказания. Мы не можем обещать Вам сохранность жизни, но наше правительство любезно продляет её. В месте своего последнего пристанища Вы найдёте воду и некоторые продукты, которые продлят Ваши страдания и заставят задуматься о тяжести своего проступка. Надеемся, что в данные государством дни Вы очиститесь духовно и умрёте спокойно, вернее, в муках о том, что совершили такой тяжкий проступок и чего лишились.
Машина развернулась, вплотную приблизившись задней частью к тяжёлой двери, ведущей в мрак. Загудели многочисленные механизмы, такие послушные и хорошо смазанные, а после Тимофей увидел то, что назвалось Болотами изгоев.
Это были непролазные дебри, бурелом, а земля будто хлюпала и старалась засосать все эти огромные и совсем неправильные деревья. Деревья… Они были совсем не такими идеально стриженными, как в городе, там они были красивыми декорациями, а здесь встречали заблудшего, словно злобные исполины с кривыми ручищами.
— На выход, — Услышал Тимофей и, собрав остатки воли, шагнул в темноту бурелома.
Дверь сразу же закрылась, взревел мотор. Всё, нет надежды, а смерть выглядит неприглядно. Молодому человеку резко расхотелось поскорее исчезнуть.
Тим аккуратно попробовал сделать шаг вперёд, но его нога тут же увязла в жиже. Нет, так не пойдёт. А ещё нужно найти еду и воду, о которой говорили полицейские. Зря он наивно полагал, что ему всё просто поставят аккуратно к забору. Нет. Исполнители просто кинули скудный провиант куда попало, а ему теперь ищи…
— Пустите назад! — закричал 22222 и в порыве неистовства начал колотить руками по неумолимо и наглухо запертой двери, стирая костяшки пальцев, разбивая их в синяки. Всё одно — молчание.
Но что это? Когда Тимофей опустился на мокрую землю и тихо заплакал, на старую и страшную корявую ветку ели опустилась птица. Она будто долго и пытливо разглядывала незнакомца, словно удивляясь тому, почему тот плачет, что не так.
Солнце выглянуло из-за тучи и озарило верхушки деревьев — исполинов, заливая тёплым и ласковым светом мрачное место. Лишь в том месте, где сидел плакал несчастный было темно и промозгло.
Тим потёр глаза сбитыми руками и обомлел от увиденного зрелища. Зелёная стена величественно встречала его, мрачное болото вдруг запестрело, затрепетало, ожило. Разноцветные бабочки, словно, маленькие феи носились над поверхностью, превращая то, чего они коснутся, в произведение искусства. Стрекозы, будто вертолёты бороздили воздух. Настоящие стрекозы!
А это что за звуки?! Лягушки! Тим попробовал вспомнить, видел ли он когда-нибудь в своей жизни лягушек. На картинках в детских книжках, да! Но то картинки, а здесь всё ожило и расцвело прямо на глазах по-настоящему.
Воздух совсем другой, буквально разрывающий голову своей свободой и ароматными смолами зелёных жителей. Да, это не, казалось бы, стерильный город, с удушливым газом вместо воздуха.
«Неужели это и есть та самая ужасная смерть?»: подумал Тим продолжая в изумлении пялиться на буйство природы.
«Сколько лет я жил и не видел ни разу такой настоящей красоты! Зачем они уничтожили это в городе? Зачем у нас такая идеальная, будто пластиковая, трава? Нет, пока я всё не увижу — не умру!»
Рядом с одной из кочек он заметил заветные продукты и живительную воду. Пока всё не так и плохо! Превозмогая своё городское чистоплюйство он сделал шаг навстречу еде и, надо же, не провалился, а всего лишь увяз в мокрой земле. Ещё шаг… ничего, прорвёмся!
Над головой 22222 заливались в кронах птицы. Они и раньше это делали, но в своём горе он этого не замечал, да и вообще ничего не замечал, лишившись благ цивилизации 2050 и расшибаясь о безнадёжно запертую возможность вернуться в свой идеальный мир.
Тимофей схватил скромную подачку, последний привет от мира, и, прижимая её к груди, вдруг закричал. Но этот крик вовсе не был криком отчаяния! Это была свобода! Самая настоящая! Можно плакать, грустить, сбивать руки в кровь, измазаться по колено в жидкой грязи, пешком бродить и вдыхать ароматный воздух, не боясь больше косых взглядов, ареста. Не нужно больше ходить на учёбу и слушать о радостных перспективах идеального и кристально чистого мира и развитии машин, в которых сколько интеллекта не вкладывай, а душевнее от этого они никогда не станут. А ещё молодой человек понял, что раньше он жил в каменном и стеклянном мешке, был его заложником, просто ещё одним винтиком, на который легко найдётся сотня новых замен. Здесь же он дома, и природа радостно приветствует своё заблудшее дитя.
Неужели в этом прекрасном доме все умерли? Это в таком-то месте? А может быть всё это