Читать интересную книгу Самурай правой руки - Михаил Родионов

Обратно толкать тележку было одно удовольствие. Она была пустая и легко катилась, иногда, если посильнее ее растолкать, можно было даже прокатиться пару метров. В такие моменты Милка чувствовала себя совершенно счастливой. Тележка казалась ей роскошным средством передвижения, прямо как у хозяина, и она катилась до тех пор, пока ее самодвижущаяся машина не останавливалась полностью. Тогда счастье заканчивалось, и ей приходилось вылезать из нее и снова начинать толкать.

Воздух под землей был тяжелым и стоялым, но зато там не было мучителей, и она была готова не выходить на поверхность сутками. Обычно после переправки второй партии у нее уже еле хватало детских сил дотолкать тележку до контрольной точки. Милка почти на четвереньках поднималась на свежий воздух. Там она несколько минут просто лежала на земле и дышала, а затем ползла в конуру спать. У нее было три-четыре часа на сон. Она сразу же засыпала и просыпалась только тогда, когда приносили еду для нее и собаки.

Однажды она случайно услышала, как сеньор разговаривал с женой, речь шла о ней:

– Ты совсем ее загонял уже, посмотри, во что она превратилась – смотреть страшно. Перед людьми стыдно, если ее кто увидит…

– Ничего, пока справляется, пусть хлеб отрабатывает, я что, ее просто так буду кормить? Ничего с ней не случится.

– А заболеет если? Подцепит какую-нибудь заразу и к нам занесет…

– Ну, если заболеет, то просто пристрелю во дворе и в лесу закопаю.

– Хорошо, только ты приглядывай за ней, а то потом поздно будет, да и выросла уже – вон сколько ест, как взрослая собака, но от той хоть толк есть какой-то…

– Ну, пару лет еще поработает, а потом можно будет в Штаты продать.

– А там она кому нужна такая замарашка?

– А я почем знаю, они всегда детей скупают, говорят, что, вроде как, на органы их разбирают, или еще куда… Короче, сами знают, нам до этого дела нет, это уж их проблемы дальше…

Милка очень испугалась, услышав такой разговор, и больше всего на свете боялась заболеть, чтобы ее не разобрали на органы… Она даже старалась меньше есть, чтобы показать сеньорам, какая она выгодная, но продержаться смогла только три дня – голод заставил ее снова вылизывать из тарелки все, что ей туда набросали добрые хозяева. Через месяц она немного успокоилась и опять начала изредка играть со старым плюшевым медведем и осторожно трогать качели.

Но в ее жизни были и радостные моменты. Как-то осенью взволнованный хозяин запретил ей спускаться ночью под землю – правительство проводило зачистку этой местности, и он решил не рисковать. Целых четыре дня Милка спала в конуре и по ночам гуляла во дворе. Это были самые счастливые дни в ее жизни. На радостях она даже сумела проволокой открыть замок у своей соседки-собаки, и та носилась вместе с ней по двору всю ночь. Они играли и веселились до самого утра, а когда стало светать, то собака послушно проследовала к своей цепи и сама подставила мощную шею под ошейник.

А вот дальше уже все было совсем по-другому. Одна из последних выходных ночей была очень жаркой, и Милка решила лечь спать на свежем воздухе. Она проспала около трех часов, когда неожиданно ее разбудил сильный удар по лбу. Она мигом вскочила и, оглядевшись по сторонам, юркнула в собачью конуру. Голова гудела так, будто в ней работала кузница. Милка осторожно выглянула на улицу и увидела детей хозяина. Они громко смеялись и тщательно прицеливались в нее большими осколками кирпичей. Она едва успела уклониться, как один из камней сильно ударился в стену, где еще долю секунды назад была ее голова. Детям было очень весело, и они продолжали свое занятие до тех пор, пока сам сеньор не выглянул во двор, чтобы выяснить, почему собака лает на всю деревню:

– Вы что тут устроили, сорванцы?

– Мы играем с Милкой-замарашкой…

– Только не подходите к ней близко, а то испачкаетесь, и мать будет ругаться…

– Мы не подходим – просто кидаем в нее, а она прячется от нас, неблагодарная дрянь…

– Ну, хорошо, только в собаку не попадите, а то покалечите еще, а новая-то денег стоит.

– Хорошо, папа, мы осторожно…

Милка потрогала огромную шишку на лбу и почувствовала, как у нее закружилась голова. Сразу же стало тошнить, и она, потеряв сознание, упала на собачью подстилку. Дети, увидев лежащую жертву, вышли из себя от ярости:

– Папа, смотри, она целыми днями только и спит, ее даже разбудить мы не можем.

– Дай-ка, я попробую, – хозяин взял приличный камень и запустил им изо всех сил в спящую принцессу.

Камень попал ей по ноге, но она совершенно не отреагировала, хотя было заметно, что удар был очень сильным.

– Может, она умерла?

– С чего бы это?

– Наверное, наелась чего-нибудь… Она вечно все ест, еще и у собаки отбирает.

– И как же ее теперь доставать оттуда? Она же вонять теперь будет. От живой-то сколько хлопот было, а теперь еще и мертвая будет здесь нам мешать…

– Нужно будет собаку убрать и выкинуть замарашку из будки…

– А кто собаку уберет? Она никого не подпускает к себе…

Пока они обсуждали, как достать тело Милки, та стала потихоньку приходить в себя. Сначала она пошевелила рукой, затем головой. Ее движения сразу же были замечены, и все вздохнули с облегчением, что не нужно теперь тратить время на хлопоты с трупом. Милка обтерла лицо от крови и, увидев, что никто больше не кидает камни, вылезла из будки, но на ноги встать не смогла: нога сильно опухла и посинела от хозяйского камня. От одной только мысли, что теперь ее точно отправят в страшные Штаты и всю разберут, у нее снова закружилась голова, и она опять провалилась в глубокий обморок. Перепуганные дети снова принялись звать отца:

– Папа, смотри, она снова умерла…

– Да что такое с ней сегодня? Я не собираюсь нянчиться с больной, проще вышвырнуть ее за забор и пусть живет, как знает, – у нас не приют для больных и голодных…

Милка открыла глаза и попыталась понять, где она находится. Через некоторое время она обвела всех осознанным взглядом и поползла в тень. Некоторое время на нее не обращали никакого внимания – все ждали, чем закончится ее борьба между жизнью и смертью. Если бы в этот день нужно было выходить на работы под землю, то ее, скорее всего, просто прибили бы в сарае и выбросили в лесу, а на ее место взяли кого-нибудь из деревни.

Но сегодня работ не было, и у нее появилось немного времени, чтобы прийти в себя. Целый день она не могла даже привстать: сильно кружилась голова, а из раны на лбу постоянно сочилась кровь. Нога посинела и опухла еще сильнее. Когда стемнело, Милка доползла до тарелки с водой и выпила все, что там находилось. После этого ей стало немного лучше, и она смогла привести мысли в относительный порядок.

Когда в голове слегка прояснилось, она огляделась по сторонам. На глаза ей попался старый сарай, в котором были навалены старые вещи, выброшенные из дома. Милка долго смотрела на него и совершенно неожиданно для себя поползла на четвереньках к приоткрытой двери. Этот сарай никогда не запирался, так как там не было ничего ценного, и деревянная дверь едва держалась на петлях, готовая свалиться от любого дуновения ветерка. Милка проползла в щель от перекошенной двери и стала тщательно высматривать непонятно что. Она и сама не понимала, что делает и что ищет, но прекрасно осознавала, что если увидит то, что ей так нужно, то сразу же узнает это и поймет, для чего это ей так необходимо.

Ее ожидания оправдались через пару минут. Она остановилась у небольшой бочки, которая была наполнена короткими рейками. Милка выбрала две подходящие, по ее мнению, сняла со своей курточки пояс и, приложив рейки к больной ноге, крепко перетянула их поясом, смастерив таким образом своеобразную шину. Затем выползла во двор и принялась наощупь в полной темноте перебирать руками сорную траву, растущую вдоль забора. Через некоторое время она нашла именно то, что искала и, нарвав немного листьев, тщательно их пережевала и приложила получившуюся кашицу на рану на лбу. Эту процедуру она провела несколько раз за ночь, и к утру ей стало уже значительно лучше. Когда тошнота становилась совсем уж невмоготу, Милка, опять совершенно неожиданно для себя, ложилась на левый бок, вытягивала левую руку, а правую прикладывала к сердцу, и через некоторое время тошнота полностью уходила.

Когда стало светать, она спряталась в будке и целый день не выходила оттуда. Следующей ночью ей удалось немного попить и поесть, и к утру она уже полностью контролировала свое тело. Голова не болела и не кружилась, тошноты не было, кровь на лбу запеклась и перестала сочиться, а небольшой костыль, сделанный в сарае из подручных досок, позволял уже кое-как передвигаться. Она совершенно не понимала, откуда у нее могли возникнуть познания в области медицины – все это всплыло откуда-то изнутри в самый необходимый момент и, возможно, спасло ей жизнь.