Читать интересную книгу Путинская Россия - Анна Политковская

58-я армия, куда попал Левурда, — это еще к тому же и так называемая армия генерала Владимира Шаманова, Героя России и участника двух чеченских войн, где прославился он особенной жестокостью по отношению к гражданскому населению. Теперь генерал Шаманов в отставке, уволился и стал губернатором Ульяновской области, использовав вторую чеченскую войну, когда он не сходил с телеэкранов, ежедневно объясняя стране, что «все чеченцы — бандиты» и поэтому подлежат уничтожению, и всячески поддержанный за это Путиным — использовав войну в качестве трамплина в своей политической карьере.

Боевые подразделения 58-й армии, штаб которой дислоцируется во Владикавказе (столица соседней с Чечней и Ингушетией Республики Северная Осетия-Алания), воевали и в первую чеченскую войну, воюют и сейчас. Офицерский корпус 58-й, вслед за своим генералом, прославился особенной жестокостью по отношению как к людям Чечни, так и к собственным солдатам и младшим офицерам. Архив Ростовского комитета солдатских матерей (Ростов-на-Дону — базовый, штабной город Северо-Кавказского военного округа, в который входит 58-я армия) состоит в основном из дел, связанных с дезертирством рядовых от офицерских побоев именно из 58-й. Ну а, кроме этого, «славится» это воинское подразделение наглым воровством (боеприпасов с собственных военных складов) да предательством, поставленным на поток (продажей ворованного у самих себя оружия полевым командирам сил чеченского сопротивления, то есть действиями против «своих»).

Лично знаю многих молодых офицеров, которые делали все от них возможное, только чтобы не оказываться на службе в 58-й армии. А вот Левурда решил по-другому. Он оставался в строю, писал тяжелые письма, приезжал в отпуск домой, и родители замечали: сын все мрачнее и мрачнее… Однако, когда те умоляли его уволиться, говорил просто: «Раз надо, значит, надо». Сегодня можно уверенно сказать, что Павел Левурда был одним из тех, о ком власть могла бы с уверенностью сказать: вот уж этот молодой наш гражданин с его особым, обостренным чувством долга перед Родиной и представлением о патриотизме, — он и есть наша надежда на действительное, а не по-путински, возрождение лучших военных традиций, офицерской чести и достоинства.

Однако власть сказала совсем другое…

В 2000 году Павел Левурда опять получает шанс отказаться и не ехать ни на какой Северный Кавказ воевать — и мало кто бы его осудил тогда, в 2000-м, вопреки расхожей теперь государственной пропаганде многие молодые офицеры, не желая ехать на войну, искали возможности избежать этого. Опять же — «делали» всяческие справки, «находили» в своем организме признаки неожиданной «инвалидности», вступали в фиктивные браки с женщинами, у которых уже было двое детей, и это давало право избежать назначения.

Но… Так уж сложились обстоятельства — Павлу Левурде стало неудобно бросать своих солдат (так он объяснял родителям) — их отправляли на войну, а он должен был крутиться, обманывать, химичить, чтобы остаться и уцелеть…

И — Павел своим шансом выжить не воспользовался. 13 января 2000 года он отбыл на войну. Сначала из Брянска (из очередного отпуска, там жили тогда его родители) — в Подмосковье, в 15-й гвардейский мотострелковый полк 2-й гвардейской (Таманской) дивизии (в/ч 73881). А потом и дальше: 15 января Нина Ивановна в последний раз слышала голос сына в телефонной трубке, он позвонил и сообщил, что подписал специальный контракт для отбытия в Чечню и…

В общем, было понятно, что значит это мерзкое «и».

— Я плакала, уговаривала отказаться, — рассказывает Нина Ивановна. — Но Паша сказал, что все уже решил, обратной дороги нет. Я попросила свою племянницу, которая живет в Москве, срочно съездить в Таманскую дивизию, встретиться с ним, попытаться отговорить… Но когда племянница приехала в часть, то оказалось, что разминулась с Пашей всего в несколько часов — он уже улетел военным бортом в Моздок… (Моздок — маленький городок в Северной Осетии на границе с Чечней. В начале войны здесь располагалась главная военная база Объединенной группировки сил и войск, задействованных в «антитеррористической операции». — Прим. Авт.)

Итак, 18 января 2000 года У-729343-й, будучи погружен на самолет вместе с другими такими же «номерами», оказался в Чечне.

«Сейчас я нахожусь под Грозным на юго-западной окраине… — Это строки из письма Паши родителям. Первого и единственного письма с войны, и оно датировано 24 января 2000 года. — Город блокирован со всех сторон, и в нем идут серьезные бои… Стрельба не прекращается ни на минуту. Город горит постоянно, небо все черное — иногда прямо рядом может упасть мина или какой-нибудь истребитель пустит под ухо ракету. Артиллерия — та вообще не умолкает… Потери в батальоне ужасные. В моей роте вообще всех офицеров повыбивало… До меня командир моего взвода подорвался на нашей же растяжке с гранатой. А мой командир роты, когда я прибыл к нему, неудачно взял свой автомат и пустил очередь в землю в сантиметрах от меня. Чудом не попал. Все потом смеялись: «Паша, до тебя пять командиров взвода было, а ты и пяти минут мог бы здесь не продержаться!». Народ здесь хороший, но психически неустойчивый. Офицеры — контрактные, но солдаты, за исключением единиц, молодые, держатся. Спим вместе в палатке, на земле. Вшей — море. Питаемся каким-то дерьмом. Иначе никак. Что ждет нас впереди — неизвестно. Либо наступление неизвестно куда; либо сидение на одном и том же месте, пока не сдуреем; либо выведут отсюда на фиг в Москву… Либо черт знает что… Я не болею, но охватывает дикая тоска… Все, пока. Обнимаю, целую. Паша».

Трудно такое письмо назвать способным успокоить родителей… Однако на войне быстро пропадают ориентиры мирной жизни, человеческий мозг их просто отшвыривает — иначе, наверное, сойдешь с ума, и ты перестаешь понимать, чем можно успокоить, а чем шокировать того, кто далеко от войны, потому что ты шокирован во сто крат больше, и ты запутываешься…

Как станет известно позже, Паша был, действительно, уверен, что именно такое письмо должно сыграть роль валерьянки для его родителей… Потому что ничего он, на самом деле, не ждал, лежа в палатке, а, по крайней мере с 21 января, принимал участие в этих самых «серьезных боях», приняв сначала командование гранатометным взводом, а потом, очень вскоре, и всей ротой (офицеров «повыбивало», как он писал, и исполнять обязанности командиров было просто некому).

И был он при этом не только «на окраине» Грозного, который, согласно письму, «горит постоянно» где-то в стороне…

Дальше — язык официального документа: 19 февраля, помогая выходить из окружения батальонным разведгруппам и «прикрывая отход своих товарищей» (цитата из наградного листа — представление к ордену Мужества) из селения Ушкалой Итум-Калинского района, старший лейтенант Левурда был тяжело ранен и скончался «от массивной кровопотери вследствие множественных огнестрельных пулевых ранений»…

Итак, значит, Ушкалой. Зимой 2000 года там была самая трудная война: в горных лесах, на узких тропах — отчаянная партизанская война. Однако это пояснение — лишь для общего понимания ситуации. Нина Ивановна, мама, думала в ту пору по-другому: раз «скончался», то где же тело? Что похоронить? И ведь должно быть оно, тело, где-то?

Но никакого гроба с останками сына домой, к семье Левурды, не пришло. С этого и началась новая полоса мучительной жизни Нины Ивановны — ее собственное расследование с целью разыскать останки любимого сына, потерянные государством, которому ее сын так отчаянно-верно старался служить…

Вот что выяснила мать, превратившись одновременно и в военного прокурора, и в следователя. 19 февраля, в день официальной гибели ее сына, те «товарищи», которых он прикрывал ценою собственной жизни, действительно отошли… А вот Пашу, ее Пашу, вместе еще с другими семью бойцами, прорывавшими окружение для выживших, они просто оставили на месте тяжелого боя. Когда их оставляли, большинство были еще тогда ранеными, но живыми. Они умоляли о помощи, кричали, просили не оставлять — так об этом бое и его последствиях позже свидетельствовали жители этого далекого горного селения Ушкалой. Многое происходило на их глазах, кого-то из раненых они сами перевязали, но не более того. В Ушкалое нет никакой больницы, нет своего врача и даже медсестры…

Война, как известно, — это место, где не всегда случаются подвиги и человек способен на одно лишь благородство. Сначала Павла Левурду оставили на поле боя. А потом — еще и забыли, что его тело там лежит и что есть семья, которая это тело ждет.

Те, кто выжил в том бою, просто выкинули из головы тех, кто погиб ради того, чтобы они выжили.

Необходимое пояснение: то, что произошло с Павлом Левурдой после смерти, типично для нашей армии. В этом позорном эпизоде — суть наших подходов. В армии человек — ничто. И еще в армии отсутствует четкая система контроля и ответственности перед семьями военнослужащих. В армии в этом смысле — полный хаос. И везет только тем, у кого есть вышестоящий командир, ЛИЧНЫЕ качества которого не позволяют ЗАБЫТЬ бойцов на поле боя.