Борман надолго задумался. Через полчаса он догадался поискать отпечатки пальцев. Еще через полчаса он их нашел. Отпечатки были четкими и жирными, видимо русский разведчик перед тем, как залезть в сейф, ел тушенку. Банка из-под тушенки стояла тут же, в сейфе.
«Здесь чувствуется работа Штирлица. Интересно, что сказал бы по этому поводу Кальтенбруннер?»
Борман вздохнул. Со Штирлицем связываться не стоило, все равно чего-нибудь придумает, еще и сам виноват окажешься. Это знали все.
Борман еще раз вздохнул и достал из сейфа дело пастора Шлага. За пастором Шлагом он следил давно и с интересом. Этот человек имел обширную женскую агентуру. Пастор бегал за любыми женщинами: старыми и молодыми, красивыми и не очень, замужними и наоборот. И женщины отвечали ему взаимностью, что Бормана, которого женщины не любили, очень удивляло и даже сердило.
«Зачем одному человеку столько женщин? Я понимаю, если бы они были, во-первых, секретаршами, во-вторых, у меня. А так… Наверно, он работает на чью-то разведку. Скорее всего, это не наша разведка. Следовательно, иностранная, — Борман поднял палец вверх, — его надо пощупать…»
И Борман, позвонив Айсману, отдал распоряжения.
От сильного удара ноги дверь распахнулась, и в кабинет вошел хмурый и заспанный Штирлиц.
— Борман! Дай закурить!
«У Штирлица кончились папиросы, — подумал Борман, протягивая портсигар с профилем Фюрера, — значит, он много курил. Много курят, когда думают. Значит, он много думал. Штирлиц просто так не думает. Следовательно, он что-то замышляет».
И Борман посмотрел в честные глаза Штирлица.
— Как дела?
— Плохо.
«Я, как всегда, прав! — обрадовался Борман. — Точно что-то замышляет! Надо его пощупать».
— Не хочешь ли кофе?
— Нет, — Штирлица передернуло. — Лучше пива.
Борман нажал на кнопку, и вошла секретарша, которую Штирлиц раньше не видел.
— Новенькая?
— Да, — похвалился Борман.
— А ничего, — одобрил Штирлиц.
— Мне тоже нравится, — сказал польщенный Борман. — Пива принеси, дорогая.
— Слушаюсь, партайгеноссе.
Секретарша принесла пива и стала ждать дальнейших распоряжений.
— Можешь идти, — махнул рукой Борман.
Секретарша, разочарованно покачивая бедрами, вышла. Штирлиц оторвал взгляд от двери и взял кружку с пивом.
— Садись, — предложил Борман, подставляя стул.
Штирлиц привычным жестом смахнул со стула кнопки и сел.
«Заметил, — ядовито подумал Борман, — Штирлица на кнопки не возьмешь. Чувствуется рука Москвы».
Глаза Штирлица потеплели.
— Хорошее пиво, — сказал он.
«Темнит, сукин кот. Обмануть хочет. Нет, брат Исаев, не на того напал. А не сыграть ли мне с ним шутку? Что если ему очень тонко намекнуть, что им интересуется Ева Браун?»
— Штирлиц! А ведь вами интересуется Ева Браун! — вскричал Борман.
Штирлиц поперхнулся. С Евой Браун он встречался всего один раз, и тот на приеме у Фюрера. Штирлиц был о себе высокого мнения, как о мужчине, но эта мысль никогда не приходила ему в голову.
«Ева Браун может стать ценным агентом. Надо запросить Центр».
Штирлиц встал и высморкался в занавеску.
«Клюнет или нет?» — подумал Борман.
Штирлиц посмотрел в окно.
— Какие ножки у этой крошки! — сказал он стихами. — Смотри, Борман.
Борман достал из стола цейсовский бинокль и подошел к Штирлицу. Минуту они молчали. За это время Штирлиц успел обдумать слова Бормана, а Борман догадался, что Штирлиц его отвлек.
«Водит за нос», — подумал Борман и ловко перевел разговор в другое русло.
— Послушай, Штирлиц, у тебя такие обширные связи. Не мог бы ты достать такую маленькую умненькую собачку с острыми зубами?
— Могу.
«Этот все может», — подумал Борман.
Штирлиц часто обещал что-либо Борману, как, впрочем, и всем остальным, но никогда ничего не делал.
— Ну мне пора.
Штирлиц стрельнул у Бормана еще парочку сигарет, механически сунул лежащее на столе дело подмышку и направился к выходу.
Борман бросился к столу и резко открыл верхний ящик. Около самой двери в десяти сантиметрах от пола натянулась бельевая веревка. Штирлиц ловко перепрыгнул через нее и, сказав «До свидания», скрылся за дверью.
«Профессионал!» — простонал Борман.
Да, Штирлиц был профессионалом. Он не стал листать украденное дело в коридоре, как поступил бы на его месте английский или парагвайский шпион, а выбрал самое укромное место в Рейхе.
Войдя в ватерклозет, Штирлиц обнаружил свежую надпись «Штирлиц — скотина и русский шпион». Штирлиц старательно зачеркнул слово «шпион» и надписал слово «разведчик», а внизу приписал «Борман — тоже скотина».
Здесь же он пролистал дело пастора Шлага. В голове его начал созревать еще неясный, но уже план.
ГЛАВА 3. ПРОВАЛ АГЕНТА 008
Когда Айсман разбудил его, был уже конец рабочего дня. Штирлиц вышел на улицу, вынул пачку «Беломора» и прикурил у часового. Чеканя шаг, прошла рота эсэсовцев, проехал бронетранспортер, обдав Штирлица брызгами.
«Скоты, — подумал Штирлиц, — нажрались и разъезжают. Вас бы на фронт, вшей кормить…»
При слове «кормить» Штирлицу захотелось тушенки. Он притушил папиросу, сунул ее назад в пачку, сплюнул два раза под ноги и решил сходить в ресторан.
Шагая по вечернему Берлину, Штирлиц думал о разных неприятных вещах. Во-первых, кончался «Беломор» и его приходилось экономить, что для Штирлица, не привыкшего себя ограничивать, было невыносимо. Во-вторых, интересно, какую информацию он может получить от Евы Браун, и разрешит ли Центр контакт. И, наконец, радистка Штирлица внезапно заболела и просилась домой, к мужу. Обо всех трех вещах следовало сообщить Центру. А на связь с Центром Штирлиц выходить не любил.
Раздумья Штирлица отвлекла группа молодых разряженных женщин, которые, громко хихикая, курили на углу и смотрели в его сторону.
«Шлюхи», — подумал Штирлиц.
«Штирлиц», — подумали шлюхи.
— Штирлиц! А не в ресторан ли ты идешь? — спросила одна из них, кокетливо поправляя прическу.
— Пойдем, — сказал галантный Штирлиц и взял ее под руку.
Американский агент 008, которому обычно поручались самые трудные дела, был заброшен в Берлин, чтобы выяснить, что так долго делает в германии русский агент по фамилии Штирлиц, а заодно попытаться перевербовать его. Агенту такие дела были привычны. На днях он как раз перевербовал пакистанского шпиона, который работал секретарем дуче в Италии. Штирлиц тоже представлялся агенту легкой добычей. За два дня агент 008 сумел выследить Штирлица и собрать на него настолько обширное досье, что этому позавидовал бы сам Мюллер.
Агент 008 следил за Штирлицем от самого Рейхстага. Когда Штирлиц вошел со своей дамой в ресторан, агент слез с велосипеда и прицепил его замком к урне. Всунув швейцару пятидолларовую бумажку, он закурил гаванскую сигару и вошел в зал. Выбрав столик около Штирлица, агент сел, положил ноги на стол и щелкнул пальцами:
— Бармен! Виски с содовой!
Двое гестаповцев около сцены, где высоко подкидывая прелестные ножки, танцевали канкан, переглянулись.
— По-моему, это американский агент, — шепнул один, — слишком нахальный. Запиши на всякий случай его фамилию.
Второй, более увлеченный девочками из варьете, чем какими-то американскими агентами, механически кивнул и заорал:
— Бис!
Штирлиц, обняв свою подругу, держал в руке стакан водки и увлеченно читал ей стихи Баркова в своем переводе. Сидящий рядом седой генерал пытался явно придуманными рассказами о своих похождениях на фронте очаровать молодую девушку и временами заглушал Штирлица. Штирлиц уже несколько раз недовольно поглядел в его сторону, но из уважения к сединам ругаться не стал.
Агент 008 достал зажигалку, сделал три фотоснимка и прикурил.
— Вот вылезу из окопа на бруствер, — хриплым пьяным голосом вещал надоевший всем генерал, — а по полю партизаны. Пули вокруг свищут, а я саблю наголо, ору «Заряжай!» А по мне из пулемета — тра-та-та…
Громкий хохот подвыпивших эсэсовцев у окна перекрыл его слова.
— Совсем заврался, старый осел!
Генерал оглянулся и понял, что смеются над ним. Он вскочил, опрокинув стол, и выхватил саблю.
— Это ты, тыловая крыса, меня, боевого генерала!..
Сидящие в зале фронтовики, видя, что обижают их генерала, вскочили и схватились за оружие. Эсэсовцы тоже.
— Господа! Успокойтесь! — вскричал конферансье на сцене. — Мы все защитники Фюрера и великого Рейха, и в тылу, и на фронте.
Штирлиц, уже вытащивший из кармана кастет, не смог успокоиться и излил свой гнев на официанта:
— Почему пиво разбавлено?
— Но ведь вы его даже не попробовали, господин штандартенфюрер!