Читать интересную книгу Обратная сторона радуги - Марина Евдаева

Средиземное море не признает компромиссов, презирает полутона, оно непреклонно, как Фемида, и безучастно, как Селена. Течение суток, смена времен года – все следует негласным правилам – на жизнерадостный дневной свет обрушивается мрак, не оставляя деликатным сумеркам никаких шансов, небесно – голубую безмятежность с ловкостью факира сменяет депрессивно-лиловый шторм, и по всему побережью начинается сезон дождей.

Тысячелетиями под его равнодушным взглядом вели свою жизнь окрестные народы: оттачивали корабельное мастерство предприимчивые финикийцы, шлифовали военное дело свирепые римляне, изысканно воспевали обитель Посейдона мечтательные греки.

Но в этот день, казалось, радовались сами ласковые волны. В воды Средиземного моря вышел грузовой корабль с необычным грузом на борту – людьми. Его безустанно преследовали шесть британских военных кораблей, однако возвращавшийся на землю предков народ тоже нес в жилах соленый привкус средиземноморской волны и готов был стоять до последнего. И невозмутимое море великодушно решило отблагодарить своих детей за верность (хотя они и отсутствовали всего ничего, каких-то две тысячи лет) и, во что бы то ни стало, удерживало втрое перегруженный старенький корабль с гордым именем «Эксодус» на плаву.

Стемнело. Молодая женщина пыталась успокоить тихо всхлипывающего малыша. Высокий, темноглазый парень бросил на нее мимолетный взгляд и снова углубился в свои мысли.

Сколько раз он грубил родителям или обижал сестер, а сейчас даже не знает, где их всех искать, хотя за эту возможность он, не задумываясь, отдал бы все, что у него было. Но по совести говоря у него ничего и не было. И он даже не знал, будет ли, да и нужно ли ему что-то еще.

Родным языком парня был венгерский, не содержащий грамматических родов, но он получил образование в Швейцарии, свободно владел немецким и французским, а также различал на слух большинство славянских языков, поэтому давно свыкся с таким нелепым для венгра утверждением, что бездушные предметы тоже имеют пол.

В детстве уроженец Будапешта Рубен Боннер очень любил, когда его отправляли куда-нибудь с поручением, он шел вдоль длинного забора и размышлял о разных разностях, ни на кого не обращая внимания. Задумавшись, он вполне даже мог уйти в другую сторону. Сейчас, бесцельно слоняясь по палубе «Экс-одуса», девятнадцатилетний Рубен обнаружил еще одну странную закономерность – во всех известных ему языках ночь оказывалась женщиной, а день – мужчиной. Он тут же отметил, что ночь действительно обладает классическим женским характером, она прекрасна, так же, как и коварна. Угодных она окутывает дурманом и дарит волшебные истории, а попавших в немилость оставляет наедине с самыми черными мыслями, увеличивая их трагизм сторицей, как маятник, раскачивающийся с большей силой – как к дурному, так и к хорошему. Недаром женщины – и более ласковые родительницы, и более изощренные мстители.

Какая ерунда лезет в голову…

Рубен потряс головой, как будто желая освободиться от непрошеных мыслей, и его внимание снова привлекла молодая мама.

Теперь его взгляд уже не был столь равнодушным. Он разглядел, что женщина очень молода, одета ветхо, но привлекательна от природы. У нее измученное лицо, но совсем не злое, как это часто бывает. И даже почти счастливое. Откуда берется симпатия? Еще одна великая загадка. Но она часто помогает сгладить несовершенство мира. А иногда она просто необходима, спасительна. Особенно, когда ничего больше не осталось. Даже надежды.

Эти двое вызывали симпатию сразу и безоговорочно, и все странные мысли меркли перед этим. Малыш был лишен детской жизнерадостности, он был притихшим и подавленным, парню вдруг очень захотелось его развеселить…

Днем было совсем тесно, но большинство разбрелось по каюткам. Мальчик осторожно подошел поближе к борту и вдыхал морской воздух.

– Рубен, – позвала молодая женщина.

Парень встрепенулся, как будто окликнули его, а малыш стремительно бросился к маме.

– Пора спать.

– Я туда не пойду, там дышать будет совсем плохо.

– Хорошо, останемся здесь.

– А они нам ничего больше не сделают?

«Они» прозвучало как-то зловеще.

– Нет, родной, их больше нет, мы тут сами.

– Сами, – недоверчиво протянул мальчуган. – Правда, сами?

* * *

Наконец, он решился – подошел к молодой матери и сказал

– Позвольте вам помочь? Не волнуйтесь, я не засну. Пробовал – не получается.

Парень снял теплую куртку и укутал в нее малыша.

– У него астма?

– Да. Вы врач? – удивилась она. – Сколько же вам лет?

– Если это вас утешит, я сын врачей и брат врача. Вас как зовут?

– Хана Гросс, а вас Рубен?

Он кивнул.

– Паршиво, кругом полно народу, но никто не знает, кого как зовут. У вас есть родственники, – он все-таки не выдержал, – ну… вам есть на кого опереться?

Она все поняла и только грустно качнула головой.

– Мы остались одни. Мой муж был инженером, он попал в лагерь в сорок третьем. Фашисты потребовали от него содействия в разработке плана массовых убийств. Он отказался сделать это и ночью вскрыл вены в бараке. О том, что у него есть сын, он так и не узнал. А мне сохранило жизнь знание итальянского, я с детства занималась музыкой. Для поддержания порядка в бараках лагерей немцы держали там переводчиков на языки прибывающих.

Она говорила очень спокойно, как будто даже безучастно, только печаль застывшая в больших серых глазах могла её выдать.

Инженер Гросс показался Рубену настоящим героем. А он, швейцарский франтик в дорогой куртке, неуспевающий по всем предметам, кроме химии… Студент, которого держат в колледже из уважения к заслугам отца – хирурга, автора нескольких научных статей и из-за тревожных новостей, доносившихся из Восточной Европы.

Он снова ударился бы в гнетущие раздумья, но маленький «Эксодус» вдруг неожиданно сильно тряхнуло.

– Что это? – испугалась Хана.

– Англичане. Прячьтесь, я прикрою.

Несмотря на свою хрупкость, она легко подхватила ребенка и поспешила с ним к каюте, но вдруг оглянулась на парня.

– А как же вы?

– У меня перед вами есть одно преимущество– спокойно пояснил он, – мне нечего терять.

Один из британских кораблей тем временем встал на пути.

– Это территориальные воды Палестины – послышалось из громкоговорителя. – Мы откроем огонь по любому, кто попытается сюда проникнуть. Нам известно, что французы выдали вам фальшивые документы.

«Эксодус» остановился. Несколько британских солдат уже поднялись на палубу и открыли беспорядочный огонь.

– Ложись! – приказал Рубен и, выдернув палку с гвоздем из перевернутого ящика, служившего сидением, приготовился к не слишком умелой, но решительной защите.

– Спокойно, – громко обратился к англичанам капитан Харель. – Вы напугаете детей. Мы принимаем ваши условия.

* * *

– Вам ничего не угрожает, – пообещал английский солдат в хайфском порту. – Вы все отправитесь на Кипр и будете там в безопасности.

Беженцев разместили на трех грузовых кораблях, не приспособленных для перевозки людей, но это уже никого не трогало, эти люди привыкли к лишениям и думали совсем о другом. Стоит ли описывать степень отчаяния тех, кто проделал долгий и опасный путь, чтобы видеть Палестину всего несколько часов. Однако их поджидало еще одно разочарование, в лагеря для перемещенных лиц на Кипре они так и не попали. Британские корабли вернули беженцев к берегам Франции и причалили в рыбацком городке Порт де Бук.

Ребенок расплакался.

– Успокойся, – уверенно сказал ему Рубен. – Мы не сдадимся и не сойдем с кораблей.

Но детские мысли были далеки от кораблей. Малыш огляделся по сторонам и очень тихо сказал.

– Я – плохой человек.

– С чего это ты взял?!

– Боженька меня не слышит. Мама сказала, что он всегда слышит хороших людей и помогает им, тогда я попросил его помочь добраться до Палестины, а Боженька меня не услышал, – он снова заплакал.

– Он услышал, – заверил его Рубен, – и попросил меня позаботиться о вас с мамой.

Глаза малыша расширились от удивления.

– А так разве бывает?

– Ну, знаешь…. Бывает еще и не так! Не дрейфь, приятель, я не брошу вас до самой Палестины.

– А потом?

– И потом тоже.

* * *

На приказ покинуть корабли никто не откликнулся. Положение беженцев усугубляла жара и антисанитарные условия, но еврейские подпольщики из организации Хагана, присутствующие на кораблях, были непреклонны – либо вы везете наших людей в Палестину, либо мы остаемся здесь и начинаем голодовку! Беженцы, не колеблясь, поддержали ультиматум.

– Боже, какой ужас, – вздыхали наблюдающие с берега женщины. – Все-таки эти британцы – жуткие мужланы и головорезы.

* * *

Англичане не выдержали первыми – чертовы французские журналисты раздули из произошедшего мировую сенсацию, перед британским посольством в Вашингтоне уже проводится митинг, давят напоминаниями о декларации Бальфура 1917 года. Необходимо было что-то решать, и англичане решили сыграть в ва-банк.