Читать интересную книгу Бокал шампанского - Рекс Стаут

Фриц поджал губы.

— Сперва я посмотрел бы на мать и на дитя. Возможно, что они прелестны.

— Дело не в их прелести. Это Грантэма не интересовало. Матери-одиночки были не главной проблемой в его филантропической деятельности, хотя, по-видимому, очень волновали его. Дом, который он выстроил в округе Датчесс, был назван «Приютом Грантэма» Так зовется он и поныне. Что ты добавляешь в жаркое?

— Майоран. Хочу испробовать.

— Ни слова не говори шефу — интересно, учует он или нет. Так вот, когда перевоспитанные матери покидают «Приют Грантэма», то получают денежное вспомоществование до тех пор, пока не найдут себе работу или мужа. Но даже и после этого о них не забывают. Один из способов поддерживать с ними связь был придуман самим Грантэмом. Ежегодно в день своего рождения он устраивал в своем доме на Пятой авеню званый ужин, на который приглашал четырех матерей-одиночек, а в качестве кавалеров четырех молодых людей. После его смерти (он умер пять лет назад) его жена продолжает эту традицию. Миссис Робильотти говорит, что делает это в память о покойном супруге, хотя уже успела выйти замуж за некоего Роберта Робильотти, который никогда не задавался целью исправить мир. Сегодня как раз день рождения Грантэма, и я приглашен в качестве одного из кавалеров.

— Не ходи! — воскликнул Фриц

— Почему?

— И ты еще спрашиваешь, Арчи?

— Не понимаю.

— Ты же все погубишь! Меньше чем через год все они вернутся в «Приют»!

— Перестань! — сурово произнес я. — Я ценю комплимент, но вопрос мой не шуточный, и я нуждаюсь в совете. Учти, Фриц, эти девицы уже перевоспитались. Предположительно, они должны уже иметь опору в жизни. Ужин в этом чертовом доме, да еще вместе с четверкой светских молодых людей, которых они никогда прежде не видели и больше никогда не увидят, — дурацкая по сути затея. Но тут уж ничего не поделаешь. Я не могу перевоспитать Грантэма, он на том свете, и мне претит даже мысль о перевоспитании миссис Робильотти, живой или мертвой. Однако передо мной стоит личная проблема как мне себя вести? Приветствуется любой совет.

Фриц склонил голову набок.

— Зачем ты идешь туда?

— Меня попросил один знакомый. Другой вопрос, почему он остановил свой выбор на мне, но оставим это. Кажется, я согласился потому, что мне показалось заманчивым поглядеть на это сборище, но теперь мне думается, что вечер будет чертовски скучным. Однако отступать поздно, поэтому — как мне держаться? Я могу попробовать развеселить общество и дурачиться весь вечер, или вызвать одну из девиц на разговор о ее чаде, или сидеть смирно, посылая все к черту, или подняться и закатить речь о знаменитых матерях, таких, как Венера, или госпожа Шекспир, или та древняя римлянка, которая родила двойню?..

— Нет, нет! Все не то!

— Ну, а что же то?

— Не знаю. Все это ты только так говоришь…

— Тогда ты поговори хоть немножко!

Он ткнул ножом в мою сторону.

— Я очень хорошо знаю тебя, Арчи. Так же, как и ты меня, наверное. Тебе не нужно никаких советов — как себя вести. — Он рубанул ножом по воздуху — Ха! Ты явишься туда, осмотришься и решишь. Ты всегда так поступаешь. Если тебе будет слишком тяжко, ты уйдешь. Если одна из девиц окажется привлекательной и за ней станут ухлестывать, ты отведешь ее в сторонку и на завтра пригласишь в ресторан. Если тебе все наскучит, ты наляжешь на еду, независимо от ее качества. Если начнешь раздражаться… Боже мой, лифт! — Он взглянул на часы, воскликнул: — Одиннадцать! — и стремглав бросился к холодильнику.

Я даже не приподнялся с места. Спустившись вниз, Вулф любит заставать меня в кабинете, и, если меня там нет, это слегка будоражит ему кровь. Ему это лишь на пользу, поэтому я дождался, пока открылись и закрылись дверцы лифта и шаги шефа зазвучали в прихожей и стихли в кабинете. Я никогда не мог понять, почему при ходьбе он почти не производит шума. Казалось бы, для его ног, размером не больше моих, тяжело тащить на себе груз в одну седьмую тонны, однако факт остается фактом: он ходит почти неслышно. Я дал ему время дойти до стола и устроиться в огромном, сделанном на заказ, кресле и только тогда отравился в кабинет. Он буркнул мне «доброе утро» и я ответил ему тем же. Наше «доброе утро» начинается обычно после того, как Фриц отнесет ему в комнату поднос с завтраком, и затем шеф проведет два часа, с девяти до одиннадцати, в оранжерее со своими орхидеями и Теодором.

Приблизившись к своему столу, я заявил:

— Из-за плохой погоды я не депонировал вчерашние чеки. Может быть, до трех часов дождь прекратится.

Он просматривал почту, которую я положил ему на стол еще до завтрака.

— Вызови доктора Волмера, — изрек он.

Смысл этих слов заключался в том, что если такая мелочь, как мартовский дождь, может помешать мне отнести в банк чеки, значит, я заболел. Именно поэтому я принялся кашлять, потом чихать.

— Он может уложить меня в постель, — твердо сказал я. — Это вам ни к чему.

Вулф метнул в меня взглядом, кивнул в знак того, что отменяет свое распоряжение, и потянулся за календарем. Как обычно, он делал это во вторую очередь, после осмотра корреспонденции.

— Что это за номер телефона? — вопросил он.

— Он принадлежит миссис Робильотти

— Миссис Робильотти? Та женщина?

— Да, сэр. Та самая, которая не хотела платить вам двадцать тысяч, но уплатила.

— Что ей опять нужно?

— Не что, а кто. Я. Вы можете найти меня по этому телефону после семи вечера.

— Сегодня вечером приедет мистер Хьюитт. Он привезет Дендробиум и хочет взглянуть на мою Ренантеру. Ты говорил, что будешь дома.

— Так я и предполагал, но произошло непредвиденное. Она позвонила мне утром.

— Я не знал, что она ищет знакомства с тобой. Или наоборот — ты с ней?

— Не угадали. Я не видел и не слышал ее с того самого дня, как она оплатила наш счет. Тут дело особого рода. Может быть, вы помните, когда она обратилась к нам за помощью, я рассказал вам, что прочел в каком-то журнале о званых ужинах, которые она устраивает ежегодно в день рождения своего первого мужа? Приглашает в гости четырех девиц и четырех молодых людей. Девицы эти — матери-одиночки, которые перевос…

— Да, да, помню. Дурацкая затея. Карикатура на благотворительность. Ты хочешь сказать, что оказываешь ей пособничество в этой чуши?

— Мне просто позвонил один знакомый, по имени Остин Бэйн, и попросил заменить его, потому что он захворал. Во всяком случае, я обрету свежие впечатления, укреплю нервную систему, расширю кругозор.

Глаза у Вулфа сузились.

— Арчи!

— Да, сэр?

— Я когда-нибудь вмешиваюсь в твои личные дела?

— Да, сэр. Зачастую. Но вы думаете иначе, поэтому продолжайте.

— Не хочу быть навязчивым. Если такова твоя прихоть — принять участие в этом диковинном представлении, — поступай как знаешь. Но ты роняешь свое достоинство. Эти создания приглашаются туда в надежде, что кто-то из них встретит человека, желающего продолжить знакомство, а это может повести к законному браку и усыновлению ребенка. Тебя хотят окрутить вокруг пальца, и ты это знаешь. Я начинаю сомневаться в том, что ты никогда не позволишь женщине взять над собой верх.

Я потряс головой.

— Нет, сэр. Вы не правы. Я дал вам закончить вашу мысль, только чтобы дослушать ее. Если единственная цель сегодняшнего ужина — дать возможность девушкам встретить спутника жизни, я бы трижды прокричал «ура» в честь миссис Робильотти, но не пошел бы туда. Однако все обстоит иначе. Приглашены мужчины только ее круга, те самые, которые носят черные галстуки шесть вечеров в неделю, и у девиц нет никаких шансов. Смысл этого ужина — встряхнуть девушек, укрепить их моральные устои общением со сливками общества и черной икрой, сидя в креслах, сработанных еще Конгривом[1]. Все это, конечно…

— Конгрив не делал кресел.

— Знаю, но мне потребовалось какое-нибудь имя, и это первое, которое пришло мне на память. Конечно, все это чушь, но мне ничто не грозит. И, к слову сказать, не будьте так уверены, что я не могу обрести там свое счастье. Научно доказано — некоторые девушки становятся более красивыми, более привлекательными, более одухотворенными и пленительными после того, как познают радость материнства. К тому же тут есть и свои преимущества — фундамент семьи уже заложен.

— Пф! Значит, ты идешь.

— Да, сэр. Я уже сказал Фрицу, что не буду ужинать. — Я встал. — Мне нужно кое-что сделать. Если вы хотите ответить на письма до обеда — я вернусь через несколько минут.

Я вспомнил, что в субботу вечером во «Фламинго» кто-то что-то пролил на рукав моего вечернего костюма, и дома я воспользовался пятновыводителем, но еще не проверил, к чему это привело. Поднявшись в свою комнату на третьем этаже, я убедился, что костюм мой в полном порядке.

2

Я был хорошо знаком с внутренним расположением особняка на Пятой авеню в районе Восьмидесятых улиц, где обитали Робильотти, так как обследовал там каждый дюйм, включая помещение для прислуги, во время поисков похищенных бриллиантов, поэтому в такси, по дороге туда, мысленно представлял себе место предстоящего действия, почему-то решив, что в ожидании ужина гости соберутся на втором этаже, в так называемом музыкальном зале. Однако я ошибся. Для матерей-одиночек сгодилась и гостиная.