Билл не тронулся с места.
— Джек, это не антилопа.
Я тоже поднял глаза от следов.
Это действительно оказался жеребец, белой масти, красавчик, каких мало. Грива спускалась до самых бабок, лохматых, как у тяжеловоза, но в целом он производил впечатление скаковой лошади, с одной особенностью — на темечке у него рос рог. Витой по спирали, цвета выбеленной на солнце кости, длиной дюймов двадцать. Второго рога у него не было.
Я покосился на Билла.
— Думаю это он. Во всяком случае, другого чуда в этом каньоне нет.
— По настоящему пьяный никогда не увидит единорога. Я вижу один рог. Значит, у меня не двоится.
Конь с рогом во лбу перестал щипать траву и настороженно на нас покосился. Бежать ему некуда — каньон кончался отвесной стеной.
— Едино — кого?
Билл достал остаток сигары и закурил.
— Джек, а ты с девушкой когда-нибудь целовался?
— Неподходящее время для светских бесед.
— А куда торопиться? Так как, Джек?
У меня тоже нашлось, что покурить.
— Билл, посмотри вокруг, где ты тут видел девушек? А если ты про тех женщин из заведения мисс Таунсенд, то папаша мне строго настрого наказал держаться от них подальше.
— У меня был дед валлиец. Так он мне рассказывал про единорогов. Говорят единорога поймать невозможно, — Билл хмыкнул. — Его может поймать только непорочная девушка или нецелованный парень.
Он протянул мне недоуздок.
— Валяй, попробуй подъехать к нему поближе.
— Ты отыгрываешься за тот кактус? Чтобы это чудо меня лягнуло, укусило и прошило штопором во лбу? Нет уж, благодарю, давай лучше ты, у тебя и на лассо кольцо из промасленной кожи…
— Двигай, Джек, только натри руки травой, а то его отпугнёт запах твоей сигары. Он кого хочешь отпугнёт. Сигара, наверное, виргинская.
— Не отпугнёт. Штат Виргиния и означает «Девственная».
Я тронул бока гнедого, и он шагнул к единорогу.
Рогатый конь повернул голову и забил копытом по песку.
Я тихонько насвистывал мелодию, лошадям нравится, когда я насвистываю, и медленно приближался.
Чудной конь оставался на месте, только ноздри у него подрагивали.
Я успокаивающе заговорил. Остановился в двух футах от него и, вынув из седельной сумки кусок сахара, протянул.
Мой гнедой ревниво фыркнул. Конь с рогом затрепетал ноздрями. Переступил с ноги на ногу. Вытянул шею чуть вперёд. И аккуратно взял губами сахар с ладони. Смотрел он на меня теперь доверчиво, как телок на мамашу.
В последующую минуту к нему перекочевало одно яблоко, три куска сахара, и ещё один кусок гнедому, а то бы мой жеребец откинул копыта от зависти. Я дал белогривому обнюхать недоуздок. Он бросил на него скептический взгляд. Я погладил белогривого по шее, и единорог дал себя взнуздать.
— Наверное, ты всё же не дикий коняга, раз так доверчив. Поехали к стойлу, дружок, и если там не будет овса, я самолично вздую мистера Смита.
И мы потихоньку двинули из каньона.
От шатра внутрь вели сходни, вроде трапа к пароходу.
— Ладно, — предложил Билл. — Показывай загон, куда загнать бычка.
— Загон? — переспросил Зеленый, и глаза у него от задумчивости разъехались в разные стороны. Или он ещё раньше успел приложиться к огненной водичке? Зелёный проковылял вверх по трапу.
Освещённый коридор уходил в глубину шатра, а по бокам выстроились клетки. Каких только зверушек там не было — одно слово, зверинец.
Зелёный показал нам распахнутую дверь вольера.
Но Билл, как зачарованный, уставился на одну из клеток. Я посмотрел туда же и вздрогнул.
В клетке сидела девушка.
Белокурая, в длинном зеленом платье и на первый взгляд, очень уж красивая. Наверное, дрессировщица в этом цирке…
Билл так просто остолбенел, сразу видно, что она ему ужасно понравилась.
— Почему леди в клетке? — спросил он.
Девушка быстро заговорила, голос у неё был приятный, только язык какой-то птичий — ничего не поймёшь. Белый конь тихонько заржал в ответ.
— Это не женщина, это русалка, — поспешил объяснить Зелёный.
— Где тогда у неё хвост?
— Это предрассудки. На самом деле у русалок нет хвоста. Где вы видели русалку с хвостом?
Мы, надо согласиться, нигде не видели русалку с хвостом. Будь мы потрезвее, мы бы не согласились. Впрочем, будь бы родители Билла потрезвее, он бы и на свет не появился.
— Вот вторая половина оплаты, джентльмены, — и Зеленокожий поспешил протянуть нам мешочек с золотом.
Я заглянул внутрь.
— Порядок.
А Билл даже не посмотрел на золото, он всё глаз не сводил с девушки.
— Вы можете увидеть её на представлении, — заверил Зелёный. — В пятницу мы приедем в ваш городок. Вам вход бесплатный. А сейчас, извините, дела.
Нам ничего не оставалось, как выметаться наружу.
— В пятницу? — переспросил я. — До пятницы у нас никаких развлечений, только вот в четверг, Джесси Джеймс наверняка будет грабить банк в Розуэлле, это здесь рядышком.
Зеленый на секунду задумался.
— Не тот ли Джесси Джеймс, о котором ваши газеты пишут, что он как Робин Гуд, грабит богатых и отдаёт деньги бедным?
— Конечно, отдаёт, — сплюнул Билл. — Газетные репортёры — бедные люди.
— Вот чьи джинсы вам бы прикупить для коллекции, да, мистер Смит? Моё почтение, — я тронул поля шляпы и развернул гнедого.
Я слегка пихнул шпорой коня Билла, а то бы он так там и оставался, пока мустанг не подохнет.
Мы проехали сквозь рощу, а когда лошади решили напиться из ручья, Билл хотел вроде бы что-то сказать.
Небо отражалось в воде, облака подпрыгивали на перекатных камушках.
— Сомневаюсь я, что он останется здесь до пятницы, Джек.
Я кивнул.
— Да и с девушкой там непорядок, — сказал Билли. — Мне кажется, она попала в беду. Я должен её выручить.
Мустанг Билла откровенно заржал.
Я тоже подумал, что с девушкой-то как раз полный порядок.
— Конечно, конечно, — подтвердил я. — Только, Билл… Тебе лучше о ней не мечтать. Она, по меньшей мере, принцесса или, того выше, дрессировщица зверей в цирке. Ты ей не ровня, Билл.
— Человек всегда влюбляется самой верхушкой своей души, — Он вздохнул. — Так высоко, что может и не дотянется.
Камушки в ручье притёрлись друг к другу, заставляли воду звенеть.
— Ладно, Билл.
Я развернул гнедого, и мы прогалопировали обратно, до рощи, а когда поравнялись с деревьями, я прихватил под уздцы коня Билла и свернул вправо.
Теперь мы могли видеть шатёр, скрываясь за ветвями.
Сходни у него кто-то невидимый втянул внутрь, а на месте входа образовалась ровная поверхность. Потом весь шатёр покачнулся и поднялся вверх, футов на двадцать. Повисел и стал подниматься всё выше и выше в воздух.