Читать интересную книгу Бездомные псы - Ричард Адамс

— Шеф, а не надеть ли на него намордник? — спросил мистер Пауэлл. — Этот семь-три-два тот еще подарок, чего доброго возьмет да и бросится.

— Не возражаю, — согласился доктор Бойкот и взял со стола секундомер.

— А как со временем, шеф? — поинтересовался мистер Пауэлл самым вкрадчивым тоном, словно, знакомя его с этими данными, доктор Бойкот оказывал ему особое доверие.

— Два часа двадцать минут пятьдесят три и две пятые секунды, — ответил доктор Бойкот. — Не заглядывая в журнал, могу сказать, что это примерно на шесть с половиной минут больше, чем в среду, и минут на двенадцать больше, чем в позапрошлый раз. Регулярное увеличение продолжительности — факт весьма примечательный. С такими данными график будет представлять собой восходящую прямую, хотя рано или поздно она, конечно, пойдет на спад. В этих координатах так или иначе существует точка, в которой увеличение выносливости, вызванное уверенностью собаки, что ее вынут из бака, компенсируется ограниченными физическими возможностями. — Доктор Бойкот замолк на мгновение, потом добавил: — Да, Стивен, тут вот еще какое дело: я бы просил вас проследить за этим. Утром я забыл предупредить, но в Кембридже требуют, чтобы мы поспешили с опытом по социальной изоляции. Вы ведь уже выбрали обезьяну?

— Вроде да, — ответил мистер Пауэлл.

— Вы говорили, что не «вроде», а совершенно определенно, — чуть повысил тон доктор Бойкот.

— Да-да, так и есть, — поспешил успокоить его мистер Пауэлл.

— Вот и отлично. Вечером обезьяну в цилиндр. Еще раз: уверены, что там совершенно темно?

— Да, шеф. Совершенно темно, движения ограничены, вентиляция нормальная, пол решетчатый, кал и моча не будут задерживаться. Все проверено.

— Хорошо, тогда начинайте. Наблюдения два раза в день, и, разумеется, все детали заносить в журнал. Число суток ежедневно помечать на грифельной доске — доску установить рядом с цилиндром. Это специально для директора. Возможно, он захочет взглянуть.

— А куда его поставить, шеф? — спросил мистер Пауэлл.

— Да куда угодно, лишь бы вы могли как следует присматривать за ним, — ответил доктор Бойкот. — Скажем, неподалеку от вашего рабочего места, только чтобы рядом не было других животных. Должно быть по возможности тихо, и, разумеется, никаких посторонних органических запахов. Сами понимаете, полная изоляция.

— А как насчет центрифуги в четвертой лаборатории, шеф? — спросил мистер Пауэлл. — Сейчас там полно места и тихо как в могиле.

— Пойдет, — согласился доктор Бойкот. — Не забудьте сказать Тайсону о кормежке и держите меня в курсе. Этот опыт дней, скажем… э-э… на сорок пять.

— Пока все, шеф?

— Да, — сказал доктор Бойкот и взялся за дверную ручку. — Но я вынужден заметить вам, Стивен, бак следовало бы вычистить. На дне осадок, а его там быть не должно.

Решение о строительстве Центра жизнеобеспечивающих программ (ЖОП) на территории бывшей фермы Лоусон-парк, на восточном берегу Конистонского озера, было принято в результате продолжительной и ожесточенной административно-политической борьбы.

Как и всякий государственный проект, этот, по сути дела, не подлежал специальному лицензированию, однако Совет графства и Отдел развития Озерного национального парка, опираясь на циркуляр № 100, оказали правительству столь сильное противодействие, что заместитель министра по охране окружающей среды, непосредственно ответственный за реализацию проекта (перед его мысленным взором, видимо, явственно стояла картина того, как ему приходится отдуваться во время дискуссии с оппозицией, которую, того и гляди, затеют на Уайтхолле), не долго думая, вынес решение, что при сложившихся обстоятельствах нельзя обойтись без опроса местной общественности. Опрос продолжался две недели, на протяжении которых проводивший его инспектор (в свободные от службы часы он услаждал себя изучением английской истории семнадцатого века) не раз пожалел, что его, в отличие от мистера Брэдшо, председательствовавшего на судебном процессе Карла I (если только этот балаган достоин называться судебным процессом), не снабдили пуленепробиваемой шляпой. Заместитель секретаря графства подверг министерских экспертов перекрестному допросу, недвусмысленно ставя под сомнение необходимость строительства еще одного государственного учреждения на территории национального парка. Председатель Комитета природных ресурсов, вызванный в суд Отделом развития национального парка, был волей-неволей вынужден давать показания против министерства, в котором лелеял надежду занять пост заместителя министра. Совет по охране природы внес весомый вклад в дело претворения проекта в жизнь, с пеной у рта кинувшись доказывать, что никому, нигде и никогда больше нельзя разрешать ничего строить. Некий мистер Финуорд, отставной офицер торгового флота, проживавший в одиноко стоявшем домике неподалеку от пресловутого Лоусон-парка, пригрозил нанести инспектору физические увечья, если тот посмеет завершить опрос в пользу проекта. А некий мистер Принцбуди, который, кроме всего прочего, утверждал, что, обследовав пещеры в Дербшире, сумел подтвердить истинность теории о заселении Британии семитскими племенами, в доказательство своей точки зрения решил было полностью зачитать сообщение на шестидесяти трех страницах, каковое инспектор счел не относящимся к сути дела и вообще вздорным, после чего мистера Принцбуди с громким скандалом выставила прочь полиция. Словом, скучать по ходу дела не приходилось. Особо любопытную позицию заняло Общество защиты животных, которое во всеуслышание выступило в поддержку проекта, в связи с безусловной пользой последнего для животного мира в целом.

После обнародования отчета и решения государственного секретаря градом посыпались депутатские запросы. «Гардиан» разразилась разгромной передовицей. Конистонское Общество несогласных уполномочило одного из своих юристов, Королевского советника мистера Джеймса Чеффанбрасса (праправнука ученого друга Энтони Троллопа) подробно изучить и отчет инспектора, и постановление Кабинета, с целью поиска оснований для передачи дела в Верховный суд. Министр Харботл (прозванный «Хворь в ботах» за вечные простуды) стойко пережидал эту массированную бомбардировку, терпеливо следя за тем, чтобы на все устные депутатские запросы (в отличие от письменных) отвечал один и тот же из его доверенных Парламентских секретарей, мистер Бэзил Форбс, известный также как «Форбысь-берегись» за его умение редко, но метко выкидывать самые непредсказуемые номера. Когда мистер Бернард Багвош, депутат от Центрального района Озерного Края, в конце концов загнал его в угол, пригрозив поднять вопрос об отсрочке ратификации проекта, Харботл ушел от ответа, причем под более чем благовидным предлогом — он отправился в Восточную Англию с визитом соболезнования к жителям, оставшимся без крова в результате обвала песчаного утеса на побережье. Форбысь-берегись произнес шестиминутную речь, а на следующее утро объявилась очередная палка для битья правительства — публикация давно ожидавшегося отчета Саблонского комитета о государственных расходах на биологические и медицинские исследования, с отдельным разделом, посвященным здравоохранению. Отчет содержал рекомендацию увеличить финансирование этой области ввиду ее приоритетной важности. Получив от казначейства твердый отказ, представитель правительства замялся и завел речь о всестороннем рассмотрении вопроса и о вреде скороспелых решений. Дескать, в данный момент он не в состоянии сказать, будут ли предприняты какие-либо конкретные шаги. После этого псы оппозиции кинулись на него с веселым, заливистым лаем, а поскольку поддержка постановления Саблонского комитета никак не вязалась с дальнейшими нападками на проект создания исследовательского центра, стало ясно, что Хворь в ботах сумел, вопреки всем напастям, преодолеть очередной опасный вираж своей карьеры. Местному оценщику было предписано совершить сделку на землю и постройки, а известная архитектурная фирма «Сэр Конем Гуд, Сын и Хоув» выиграла тендер на проведение строительных работ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});