Читать интересную книгу Цианид по-турецки (сборник) - Мишель Александр

— Нет, для убийства лучше подходит солнечная погода. Контраст. Например, голуби кружились в безоблачном, как будущее принцессы Монако, небе. А дальше: ничто не предвещало, что для кого-то этот день закончится не слишком удачно. Нужно постепенно нагнетать напряжение.

— Вот это и есть банальное начало! Нет, Генри. Пожалуй, я начну повесть как всегда. Мы с вами сидим в удобных креслах и мирно беседуем за чашкой доброго кофе…

Глава 1. Путешествие в Древнюю Грецию

— Конечно, Николь, я вовсе не стремлюсь развеять созданный вами миф о добром и хорошем боссе и при всем желании не смогу придумать неотложной работы на завтра, — очень тихо произнес Генри, продолжая испытывать на прочность свое вращающееся кресло. — Но…

— Неужели есть какие-то «но»? — прикинулась изумленной я, отставив в сторону чашку с недопитым кофе и чуть не выплеснув ее содержимое на клавиатуру.

— О Николь, не волнуйтесь так, просто я помню о ваших способностях притягивать эээ… всякие события.

— Вы намекаете на убийство, произошедшее на свадьбе моей подруги? Вы всерьез полагаете, что если бы меня там не было… — я выскочила из-за стола и принялась пантерой расхаживать по кабинету. — Никогда бы не думала, что вы суеверны, Генри.

— Как говаривал старик Конфуций, не стоит искать черную кошку в темной комнате, особенно если… — Генри сделал паузу, явно предлагая мне закончить фразу.

— Особенно если ее там нет! — как загипнотизированная, выпалила я.

— Особенно если… вы суеверны!

Смехотерапия Генри действует безотказно, и я, немного успокоившись, вернулась за свой рабочий стол, плотно примыкавший торцом к столу Генри.

— Я всего лишь имел в виду, что вашим выходам в свет неизменно сопутствуют какие-нибудь происшествия, вспомните хотя бы свой последний день рождения.

— О, там я познакомилась с Максимилианом Нуаром.

— Я не об этом. Полагаю, вы имеете в виду того молодого адвоката, который до сих пор вам иногда звонит?

— И который пригласил меня на костюмированный бал по случаю еврейского праздника Пурим! Я даже не подозревала, что он еврей.

— Максимилиан Нуар?

— Максимилиан объяснил, что его мать еврейка, а у евреев национальность передается с молоком матери.

— Надеюсь, для вас не имеет значения, что он еврей?

— Конечно, Генри, это не имеет значения, но, как бы это поточнее выразиться, играет роль. Мне интересны народные обычаи. Максимилиан говорит, что это праздник, который согласно традиции еврейские богачи устраивают для бедных. Хлеб и зрелища в одном флаконе.

— Так ваш Максимилиан из богатой семьи? — заговорщецки спросил Генри и даже перестал вращать кресло, за что я мысленно поблагодарила его.

— По его словам, он адвокат в четвертом поколении, по отцовской линии, разумеется, а его мать унаследовала долю в каком-то торговом доме. Но вы же меня знаете, Генри. Для меня все это не имеет никакого значения.

— Ну да, мерой всему человек. К тому же я глубоко убежден, что бедных адвокатов не бывает.

— Я знаю ваше отношение к адвокатам и дантистам.

— К дантистам я как раз отношусь очень даже хорошо, — в подтверждение своих слов Генри поклацал зубами.

— А я и не говорила, что вы к ним плохо относитесь… — улыбнулась я, довольная собой. — Так я вас покину завтра часов в пять?

Генри тяжело вздохнул и завертел головой.

— Но вы же не любите праздники! — выложил он последний аргумент.

— Иногда приходится делать и то, что не любишь! — обезоружила его я.

— Только не забудьте прихватить свой мобильник и, если что, звоните, — сдался наконец мой босс.

— Прекратите, Генри.

— А, кстати, у вас есть костюм? Кем вы будете?

— Когда я училась в колледже, я год посещала занятия в театральной студии. Мы ставили спектакль по «Диалогам» Платона…

— Вы играли Ксантиппу? — прервал меня Генри.

— Вы считаете, что это самая подходящая для меня роль?

— Разумеется, Николь! Разве там упоминаются еще какие-нибудь женщины? — иногда даже мне трудно понять, когда Генри шутит, а когда говорит серьезно.

— Какие-нибудь, может, и упоминаются, но я действительно играла Ксантиппу! Вы довольны?

— Так вы будете изображать Ксантиппу?

— Нет, я буду изображать женщину из Древней Греции. Невозможно играть роль Ксантиппы без Сократа.

— Ну да. Кто бы о ней помнил, если бы она не побивала Сократа скалкой.

— Это хорошая идея, Генри. В руках я буду держать скалку, как скипетр.

— Символ власти над Сократом, ее главный аргумент в спорах с ним.

— Но ведь других аргументов у нее просто не могло быть.

— Кстати, все время забываю вас спросить, Николь. У Платона есть диалог, который называется «Федон». Этот Федон случайно не ваш предок?

— Конечно, это мой дедушка. Вы не считаете, что я на него похожа? О, простите, Генри! — я прикусила язык, вечно я забываю, что Генри ничего не видит.

— Ничего, Николь, не обращайте внимания.

У меня никак не получается контролировать себя. Мои оговорки случаются не реже раза в неделю, и я тут же принимаюсь извиняться. Но думаю, что совершенно напрасно. Тем самым я лишний раз напоминаю Генри о его изъяне. Но происходит это совершенно автоматически, я не успеваю подумать, как извинения слетают с моих уст.

Генри переключился на клавиатуру. Давно миновали времена, когда он диктовал мне программы. Мы приобрели специальную клавиатуру с азбукой Брайля, и Генри уже барабанит по клавишам не хуже профессиональной машинистки. За какие-то полчаса он запомнил расположение всех клавиш. Теперь он нуждается в моей помощи лишь при отладке программ.

Я уставилась на экран компьютера. Разноцветные геометрические фигуры исполняли дикий танец, призванный по замыслу режиссера-постановщика уберечь экран от происков злых духов. Но на самом деле я уже перевоплотилась в Ксантиппу и мысленно путешествовала по просторам Древней Греции в поисках своего Сократа.

Глава 2. Убийство на улице Рамбам

Ровно в шесть зазвонил телефон. Максимилиан — единственный на свете адвокат, не заставляющий себя ждать. Впрочем, мой опыт общения с представителями этой древнейшей профессии не столь велик.

Как-то мне пришлось по пустяковому вопросу обратиться к адвокату за консультацией. Он назначил мне время, и я, как умная Мэри, заявилась во-время. В приемной лениво переругивались человек пять-шесть, которым было назначено на одно и то же время. К счастью, мне не пришлось провести там более получаса: в углу стоял компьютер, подключенный к Интернету. Я быстро раскопала несколько статей по интересующей меня теме и нашла исчерпывающие ответы на все свои вопросы.

Я уже минут двадцать как была готова. В последний раз покрутилась перед зеркалом в своем ниспадающем хитоне, взлохматила голову, повесила на руку плащ, взяла скалку и спустилась вниз.

Уже смеркалось. Грозовые тучи, захватившие полнеба, грозили пролиться. Я восприняла угрозу всерьез и пожалела, что не прихватила зонтик. Подниматься на четвертый этаж без лифта было смертельно лень, и я легко уговорила себя, что возвращаться — плохая примета.

Максимилиан мусолил «гавану», облокотившись на открытую дверцу своей серебристой «тойоты». Увидев меня, он расхохотался, но тут же закашлялся, и я с удовольствием огрела его скалкой по спине. Он был облачен в одеяние адвоката, только адвокатскую шапку он снял, бросив ее на сидение машины.

— Тебе ужасно идет, — придя в себя и описав пару кругов вокруг меня, наконец, вымолвил он.

— Спасибо, Макс. Но и ты бы мог для разнообразия сменить костюм.

— Зачем? Разве я плохо смотрюсь в качестве средневекового крючкотвора?

— Да, ваша форменная одежда ничуть не меняется с течением времени. На нее не влияет даже смена законов?

— Влияет. Каждый новый закон ложится на нее заплатой. А хорошо бы когда-нибудь скроить новый кафтан… Но самое печальное, что не меняется природа человека. Если сравнивать преступления средневековья с современными, то легко увидеть, что их мотивы неизменны: власть, деньги, секс. Прогресс заметен лишь в технике исполнения, но это ты знаешь получше меня. Впрочем, не будем о грустном, сегодня все-таки праздник! Давай-ка, детка, садись! — он затушил сигару, распахнул дверцу машины и помог мне устроиться на переднем сиденье.

По дороге я рассказывала о смехотворных опасениях Генри, но Макс воспринял их с полной серьезностью.

— Это же Пурим, праздник, связанный с двумя убийствами. Первое удалось предупредить: злокозненный потомок амалеков хотел погубить своего конкурента Мордехая, но его интрига привела к обратному результату и казнен был именно он, а в назидание народу вслед за ним казнили и десять его сыновей.

— О времена, о нравы!