Затем, будто наперекор ей, он очень неспешно развернул заметку и медленно, акцентируя каждое слово и слог, прочел:
«Необычная находка.
Черный кожаный саквояж был обнаружен ранним утром одним из мальчиков Смита, разносящим газеты, на пороге дома пожилой горничной на дороге между Истербруком и Рефордом. Вот его содержимое: воротник и галстук клирика, расписание церковных служб, книга проповедей, копия произведений Вергилия, рукопись Великой хартии, переводы, пара черных перчаток, кисть и гребень, несколько газет и бумаг, предполагавших, что они принадлежат священнику. Сверху лежало следующее необычное письмо, написанное карандашом на большом листе бумаги:
„Наступил фатальный день. Я больше не могу так жить. Я ухожу навсегда. Но я бы хотел, чтобы Коронер и Жюри знали, что я здравомыслящий человек, и приписывать мне помутнение рассудка было бы грубой ошибкой особенно после этого письма. Меня не волнует, если это посчитают самоубийством, так как я пройду через все страдания. Вы найдете мое несчастное безжизненное тело — в петле, на рельсах или в реке под мостом — скоро вы узнаете, как я уйду. Если бы я пошел правильным путем, то мог бы стать главою Церкви, где сейчас я недостойный член общины и священник. Но проклятый грех азартных игр захватил меня, и ставки стали моей погибелью, как погибали тысячи, которые предшествовали мне. Молодые люди, избегайте букмекера и ставок, потому что вы избегаете дьявола и ада. Прощайте, приятели Магдалины. Прощайте, теперь вы предупреждены. Хоть я могу претендовать на место рядом с герцогом, маркизом и епископом, как сын благородной женщины, но на деле являюсь бродягой и изгоем. Сладкая смерть, приветствую тебя. Я не осмеливаюсь написать свое имя. Прощайте все. О, моя бедная матушка, прими поцелуй умирающего… ПОКОЙСЯ С МИРОМ.“
Полиция и служащие железной дороги провели „прилежный поиск“ в районе железнодорожной станции, но нигде не было найдено „безжизненного тела“. Полицейские власти склонны считать, что письмо — мистификация. Хотя они все еще проводят расследование».
Так же преднамеренно медленно, как открыл и прочитал заметку, мистер Дайер повернулся и вернул ее Лавдей.
— Могу я спросить, — саркастически сказал он, — что вас привлекло в этой глупой мистификации, чтобы тратить на нее свое и мое драгоценное время?
— Я хочу знать, видите ли вы в заметке что-нибудь каким-либо образом связанное с ограблением в Крейген Корте?
Мистер Дайер изумленно уставился на нее.
— Когда я был мальчиком, — саркастически заметил он, — то любил игру под названием «Угадай, о чем я думаю?». Один думал о какой-нибудь ерунде — скажем, о верхней части памятника, — а другой решил, что он думает, о левом ботинке, и этот несчастный должен был показать связь между левым ботинком и верхом памятника. Мисс Брук, я не хочу сегодня вечером повторять эту глупую игру для вашей пользы и моей.
— О, очень хорошо, — спокойно сказала Лавдей. — Мне показалось, что вы могли бы рассказать об этом, вот и все. Диктуйте ваши распоряжения или как вы их там называете, и я постараюсь сосредоточить свое внимание на маленькой французской горничной и ее любовниках.
Мистер Дайер снова стал любезным.
— Именно этого я и хочу: подумайте о горничной. Поезжайте завтра, первым же поездом в Крейген-Корт — это примерно в шестидесяти милях от Великой Восточной железной дороги. Хаксвелл — это станция, на которой вы должны сойти. Там один из слуг встретит вас и довезет до дома. Я устроил туда экономку — миссис Уильямс, очень достойную и сдержанную женщину, вы будете находиться в доме в качестве ее племянницы, которая приехала погостить к тете, а также хочет наняться на работу, поэтому присматривается к домашней обстановке. Ваше зрение и здоровье были подорваны переутомлением, и потому вам нужно носить темные очки. Ваше имя, кстати, теперь, будет Джейн Смит — лучше записать его. Ваша цель быть среди прислуги, вам не понадобится видеть сэра Джорджа или леди Катроу — на самом деле, ни один из них не был проинформирован о вашем предполагаемом визите, чем меньше народу знает, тем лучше. Однако нет сомнения, что Бейтс из Скотланд-Ярда узнает, что Вы находитесь в доме и навестит вас.
— Бейтс нашел что-то важное?
— Еще нет. Он обнаружил одного из любовников девушки, молодого фермера по имени Холт, но, поскольку тот, кажется честным, респектабельным молодым человеком, то он вне подозрений.
— Думаю, что больше нечего обсуждать, — сказала Лавдэй, поднимаясь. — Конечно, я буду телеграфировать, используя наш обычный шифр.
Среди пассажиров первого поезда, отправляющегося из Бишопсгейта до Хаксвелла на следующее утро, была Лавдей Брук, одетая в аккуратную черную одежду прислуги высшего общества.
Единственной книгой, которую она взяла в дорогу, чтобы не умереть со скуки, был дешевый — всего за шиллинг — небольшой сборник стихов и пьес «Сокровища чтеца», написанный в угоду самой невзыскательной публики.
Мисс Брук, казалось, ушла в книгу с головой в течение первой половины поездки. Во время второй она лежала с закрытыми глазами неподвижно, словно спала или погрузилась в глубокое раздумье.
Остановка поезда в Хаксвелле заставила ее подняться и собрать свои свертки.
Легко было выделить слугу из Крейген Корта среди большого числа бездельников на платформе. Кто-то, стоящий рядом со слугой, тоже смотрел на нее — это был Бейтс из Скотланд-Ярда, одетый в стиле коммивояжёра с чемоданом в руке. Он был маленьким, жилистым мужчиной с рыжими волосами и усами и нетерпеливым голодным выражением лица.
— Я окоченела от холода, — сказала Брук, обращаясь к слуге сэра Джорджа. — Не будете ли вы так любезны, взять мой багаж, а я лучше пройдусь.
Мужчина подробно рассказал ей, как пройти к Крейген Корту, и уехал, потакая желанию мистера Бейтса прогуляться с мисс Брук по проселочной дороге и поговорить с ней с глазу на глаз.
Этим утром у Бейтса было прекрасное настроение.
— Довольно простое дело, мисс Брук, я взял след и иду правильным курсом, мы будем искать вместе: я снаружи, а вы внутри стен замка. Если никаких осложнений не возникнет, эта девушка окажется в тюрьме до того, как наступит следующая неделя, клянусь моей головой, и тем, что меня зовут Иеремия Бейтс.
— Вы имеете в виду французскую горничную?
— Да, конечно. Думаю, что это она открыла сейф и окно. Видите ли, я смотрю на это так, мисс Брук: у всех дам есть любовники, но такая красивая девушка, как эта французская горничная, должна иметь вдвое больше любовников, чем простушки. Поэтому, конечно, чем больше любовников, тем больше вероятность наличия среди них преступника. Это ясно как день, не так ли?
— Абсолютно верно, продолжайте.
— Ну, тогда, рассуждая в том же духе, я сказал себе: эта девушка — только красивая глупышка, а не хитрый преступник, иначе она не открыла бы дверь сейфа, тем самым накинув себе петлю на шею. Через день или два, если мы оставим ее в покое, она помается и присоединится к своему парню в их гнездышке, и мы поймаем парочку здесь или по дороге в Па-де-Кале. А также, возможно, это даст нам ключ, который приведет нас к их сообщникам. Э, мисс Брук, это стоит того?
— Несомненно. Кто это там так быстро едет на коляске? — спросила она, поворачиваясь на звук колес позади.
Бейтс тоже оглянулся.
— О, это молодой Холт, фермы его отца находятся примерно в двух километрах отсюда. Он один из любовников Стефани, и должен сказать лучший из них. Но он не фаворит. Из того что я слышал, кто-то другой, должно быть, перебежал ему дорогу. Мне сказали, что с тех пор, как произошло ограбление, молодая женщина стала к нему холодна.
Когда молодой человек подъехал ближе, Брук не смогла не восхититься его откровенным, честным выражением лица.
— Есть место для одного, вас подбросить? — спросил юноша, когда поравнялся с ними.
И к невыразимому неудовольствию Бейтса, который рассчитывал на конфиденциальную беседу с ней, мисс Брук приняла предложение молодого фермера и села рядом с ним в коляску.