Ее глаза, и так огромные, расширились еще больше. Она не поверила ему.
— Ложь! — вскричала девочка. — Есть предсказание… пророчество самого Мерлина… Луэллин будет носить корону и править всей Британией! Это было ему обещано еще много веков назад.
Оуэн что-то хотел возразить, но она протянула вперед раскрытую ладонь, как бы умоляя его сомкнуть уста, не говорить ей ничего больше. И все же с неугасающей надеждой вглядывалась ему в лицо и шептала тихо:
— Ты солгал… солгал… Ты, наверное, сбежал до того, как закончилась битва… Отец, должно быть, сейчас ищет тебя. Как осмелился ты его покинуть?
Оуэн схватил ее за худенькие плечи и безжалостно встряхнул.
— Выслушай меня, Элен! И слушай внимательно, так как времени у нас мало. Пророчество Мерлина, очевидно, не относилось к нашему Луэллину. Сражение завершилось, мы разбиты… все потеряно. Твои родичи, Элен, убиты. Все до одного… Они мертвы… мертвы… — твердил он в нахлынувшем внезапно приступе ярости.
Со сдавленным рыданием Элен вырвалась из его рук и отбежала на несколько шагов.
— Я не верю тебе… Я не желаю тебе верить!
— Я видел, как твой брат упал, пронзенный сразу двумя копьями! — хрипло выкрикнул Оуэн. Голос его походил на воронье карканье. — Энион пал от руки Ричарда Кента, этого дьявольского отродья. А лорд Олдуин умер у меня на руках, — добавил он уже поникшим голосом. — И не обвиняй меня во лжи, Элен! Пока я жив, я не забуду то, что мне пришлось увидеть…
Гнев Элен утих. Слезы полились у нее из глаз.
— Энион… он тоже… — Она запнулась, вздрогнула, будто вражеское копье поразило ее собственную плоть. — Все убиты? Ты уверен?
— Да, госпожа.
Она вдруг сжала пальцы в кулаки и поднесла к своему лицу.
Оуэн наблюдал, как она сражается сама с собой, со своим отчаянием. Он был бессилен хоть чем-то утешить ее. Каждый из них должен был побороть свое горе в одиночку.
Наконец ее судорожные рыдания смолкли, кулаки разжались. Она осведомилась на удивление спокойно, вновь глядя ему прямо в лицо:
— Как далеко отсюда англичане? Когда их… нам ждать?
— У нас в запасе не больше часа. Правда, через лес они пойдут с оглядкой, опасаясь засады.
Она понимающе кивнула и снова приблизилась к нему.
Снег падал все гуще. Лес погрузился в тишину, как будто там все умерло, как и в душе Элен.
Он и она стали рядом, плечом к плечу, вслушиваясь, не близка ли погоня. Внезапно налетевший порыв ветра выхватил из-под шапки прядь волос, разметал по лицу. Элен раздраженно убрала ее, заодно и утерла слезы.
— Что ж, устроим Ричарду Кенту встречу, какую он вовек не забудет! — воскликнула она. — Пусть расплатится за отца, за Родри, за Эниона.
Элен положила руку на эфес меча, напряглась, вытянулась, стала выше ростом. Ее гневный взгляд уперся прямо в его глаза.
— Выдели пятерых самых надежных людей, чтобы сопровождать мою мать в безопасное место. А мы засядем в крепости и покажем английским псам, что уэльсцы не продают свои жизни задешево!
Ветер обдал их снежной крупой, качнул вершины сосен, осыпая с них снег, ворвался в чащу. И там, во тьме, что-то протяжно застонало, будто ожили лесные духи. Оуэн уже смотрел на Элен с трепетом, ему казалось, что не она, а сам лорд Олдуин взирает на него. Он едва не перекрестился в суеверном страхе и яростно потряс головой, отгоняя наваждение.
— Нет, Элен, нет! Глупо будет отправиться на тот свет ради красивого жеста! Мы должны действовать мудро, девочка! У меня есть лучший план, как ранить англичан еще больнее, но мне нужна твоя помощь.
2
Северный Уэльс. Апрель 1283 года
А-а-а-а!
Протяжный вопль разнесся в прохладном вечернем воздухе. Элен с тревогой посмотрела в сторону сплетенной из ивняка и обмазанной глиной хижины. Видимо, плохи дела у рожающей там Энид.
Вскочив с бревна, сидя на котором она провела последние несколько часов, Элен бросилась к хижине. Оттуда донесся спокойный голос Тангуин. Правда, Элен не могла разобрать, о чем говорит повитуха.
Элен нахмурилась. Все утро она ухаживала за своей рожающей подругой, но после полудня Тангуин неожиданно прогнала ее. И тон повитухи был настолько властен, что с ней бесполезно было спорить.
Теперь повитуха появилась на пороге. За последние часы она словно постарела, даже прибавилось морщин на лице. Элен подбежала к ней, заговорила торопливо:
— Тангуин, сделай же что-нибудь! Энид так мучается уже с рассвета… У тебя должно быть какое-то средство или заговор, чтобы дитя поскорее появилось на свет.
Тангуин решительно помотала седыми космами:
— Энид слишком слаба, чтобы рожать. Я предсказывала это еще два месяца назад. Зима в горах была чересчур суровой, да и еды для Энид не хватало.
Темные глаза старухи уставились на Элен, словно обвиняя в этом ее.
— Ребенок ее погубит. Она уже столько крови потеряла… Чудо, что еще жива.
Элен лишь в третий раз помогала при родах в зимнем лагере. В первых двух случаях роды прошли легко, поэтому для нее слова Тангуин были полной неожиданностью.
Собственная беспомощность испугала ее. Только не Энид! Кроме Оуэна, жизнерадостная Энид и ее муж Дилан были последними, кто остался в живых из самых близких к ее семье людей.
— Она не должна умереть! Она не умрет! — взорвалась Элен. — Сделай что-нибудь! Ведь есть какое-то колдовство…
Повитуха посмотрела на Элен с жалостью.
Она была рядом со своей порывистой юной госпожой и в радости, и в горе все шестнадцать лет со дня появления Элен на свет. Разумеется, по молодости Элен не хотела поверить в ту печальную истину, что женщине иногда приходится расплачиваться жизнью за продолжение рода.
А то, что они всю зиму убегали от английской гончей своры и прятались в северных горах„ не благоприятствовало нормальному разрешению от бремени.
— Она уже при смерти, — отозвалась Тангуин. — Можно спасти лишь ребенка.
— Но…
Снова из хижины донеслись стоны, и Тангуин исчезла в задымленном пространстве, где чадили смоляные факелы.
Элен зажмурилась, сжала кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней. О Боже, как она устала от боли, от крови, от смертей, от зрелища израненных мужчин, от вида изможденных женщин с пустыми глазами и голодных детей, следующих за матерями неотступно в этой бессмысленной войне, в которой нельзя было победить.
Вероятно, мать была права. Наверное, им следовало махнуть на все рукой и отплыть во Францию.
У нее защемило сердце от подобных мыслей. Не она ли сама настаивала на продолжении войны после сокрушительного поражения при Айронбридж? И ее воля взяла верх. Они остались в Уэльсе. Но слабое здоровье и подорванный дух леди Гвен не устояли перед испытаниями, которые их ждали. Она скончалась в приступе лихорадки вскоре после их поспешного бегства из Тайви.