Читать интересную книгу Остров - Алексей Карташов

Была она мулаткой, но на острове почти никого белее и не было, мулаты представляли местную аристократию. Ройсы происходили из массачусетских, точнее, нантакетских китобоев, которые в начале двадцатого века откочевали в эти благословенные края, повыбивши всех китов на Джорджес-банке. Дед миссис Ройс обосновался в Порт-Элизабет, отец женился на местной красавице и ходил отсюда в море до старости, а сама она вдовела который год и даже вернула девичью фамилию — не доживать же век никому не известной миссис Грин.

Ганс, когда увидел ее в первый раз, вдруг вспомнил бабушку своего школьного друга. Он приехал к ним на море с отцом, хозяйка так же величественно держалась, осмотрела их и молча проводила в комнату под крышей. Когда друга его звали обедать, Ганса усаживали за стол без разговоров: “Дети должны есть суп”. А когда уезжали, отец протянул деньги за месяц. Бабушка отделила половину и протянула обратно. Отец удивился: “А в чем дело?” “Мальчик здесь в гостях”, — проговорила она царским тоном, повернулась и вышла, не слушая возражений.

Ганс потряс головой, в который уже раз. Он никак не мог понять — почему он помнит какие-то давние истории так ясно, а что-то, что явно было позже, совсем вылетело из памяти. Он подозревал, что и город из его снов ему знаком, но имя ускользало, и что он там делал, когда, зачем — не вспоминалось. Да он, честно говоря, не очень и беспокоился: ему было чем заняться.

Гретель вернулась из сада с корзинкой инжира, отобрала несколько штук, сунула ему в рюкзак, остальные поставила у заднего крыльца, в тени.

— Миссис Ройс, я собрала инжир, очень спелый! Мы побежали! — крикнула она через плечо и полетела, тонкая и длинноногая, вверх по тропинке.

Ганс вздохнул: он никогда не мог так легко скакать по горам. “Надо бросать курить, что ли”, — привычно подумал он, потом так же привычно вспомнил, что и Гретель курит, махнул мысленно рукой и отправился следом.

В этот раз, однако, и Гретель в конце концов притомилась. Солнце было уже высоко, а они не дошли еще до перевала. А ведь этот кусок был покороче — их дом стоял высоко, а идти нужно было на другую сторону острова и спускаться к самому морю. К тому же они шли по обочине дороги, а вниз вела тропа, неизвестно еще, в каком состоянии.

Поднявшись на перевал, они присели в тени, глотнули воды, и Ганс спросил:

— Ну что, не передумала?

— А ты сам не устал? Тебе еще завтра идти за баллонами.

— Так это завтра!

И они тронулись вниз. Тропа была не так плоха — сухая, хоть и каменистая, большей частью затененная. Ганс старался не думать про обратную дорогу, хотя в голове вертелась странная фраза: “Какой длины ни задай полет — обратный кажется, что длиннее”. Разговаривали мало, следили за дорогой, и постепенно тропа выровнялась, пошла по ровному месту, а вскоре впереди показался просвет и полыхнул океан.

Деревня стояла чуть в стороне, а на берегу сидели у костерка несколько голых по пояс негров, жарили рыбу на решетке. “Ганс, — попросила Гретель жалобно, — давай купим у них рыбы!” Мелочь еще оставалась, и они направились к костру.

Рыба была очень мелкая и какая-то непривычная — вроде рыбы-иглы. Но пахла соблазнительно. Самый страшный на вид негр снял решетку с огня и завопил, когда Гретель попыталась взять рыбину: “Не отсюда! Бери из кастрюли, там с соусом!”

И правда, новые порции ссыпали в большую кастрюлю без ручек, примостившуюся между камней, и поливали местным перечным соусом. Было необыкновенно вкусно, Ганс и Гретель еле оторвались, а негры уже, видимо, не могли проглотить ни кусочка и валялись вокруг, попыхивая сигарками. Один любовно сворачивал косяк, другой отговаривал его: “Рано еще, подожди до полудня хотя бы”. Ганс протянул главному мелочь, тот недоуменно воззрился на него. Потом расхохотался:

— Это за рыбу, что ли?

— Ну да.

— Так ее тут полное море.

— Ну ты же старался, готовил, — убеждал его Ганс.

— Ну а если я бы к тебе пришел, а ты жарил рыбу, неужели ты бы меня не угостил? — полюбопытствовал негр.

Ганс рассмеялся, развел руками: согласен. Угостил рыбаков сигаретами, и они с Гретель отправились в дальний конец пляжа, где громоздились в море камни и, по слухам, обитала всякая красивая живность.

Пляж зарос какими-то неухоженными кокосовыми пальмами, сухие орехи лежали где кучами, где порознь, а несколько пустили корни, уцепились за песок и уже дали зеленые ростки. Ганс бросил рюкзак в символической тени, проверил, не висит ли над головой кокос, переоделся. Гретель опять его опередила и пританцовывала на горячем песке, с маской на шее, а ласты надела на руки и собиралась дать ему шлепка по голому заду, когда он будет переодеваться в плавки, но Ганс почувствовал опасность и вовремя отскочил. Правда, ноги были стреножены шортами, так что он упал в песок, и они долго хохотали. Наконец все же добрались до моря, ополоснули маски и поплыли к скалам, которые начинались совсем недалеко от кромки воды.

Ганс больше всего любил этот момент — когда возвращаешься в море, погружаешься и плывешь над самым дном, через медленно колеблющиеся водоросли, и совсем не хочется всплывать за воздухом. Собственно, поэтому акваланг он любил больше всего, но и просто в маске он испытывал странное ощущение — как будто вернулся домой. Опять слышался ему голос, произносящий непонятное: “Таласса, таласса!” Он помнил, что так называется море, но на каком языке и почему в голосе звучало такое счастье — этого он даже не пытался вспомнить.

Гретель любила море не меньше, чем Ганс, а может, и больше, но объяснить, почему, не умела — или не хотела. Она могла плавать часами, и кожа от морской воды у нее становилась особенно нежной, как у дельфина; вот только потом вечером она мгновенно засыпала, и даже на любовь сил иногда не хватало.

Скалы оказались и правда интересными: кораллы здесь не жили, зато были в изобилии анемоны и звезды, а местами куртины красных, бурых и зеленых водорослей. Всего этого на рифах не было, и Ганс пытался вспомнить названия животных и растений. Он точно знал, что мог бы рассказать про них очень много, и ему все казалось, что достаточно одного имени — и прорвется плотина. Уж не про них ли он читал в книге в сегодняшнем сне? Нет, там было о чем-то другом, много формул, — и он отвлекся на пятнистую черно-белую мурену.

Гретель не могла оторваться от анемонов. Она вообще-то их очень любила, но на другой стороне острова их было немного, и не таких красивых. Как-то она сказала Гансу: “Они такие нежные, что боязно и сердце разрывается”, — а потом сама смутилась и покраснела. Сегодня она нашла один, редкой оранжевой, полыхающей окраски и все пыталась погладить его, а анемон мгновенно схлопывал щупальца. Гретель обижалась, но ненадолго, и снова повисала в воде над капризным цветком, ждала, когда он опять раскроется.

Они уже возвращались, когда вдруг вспыхнуло в голове, и он даже хлебнул ненароком воды: да ведь не впервые он был во сне в этой комнате! И в прошлый раз он читал о водорослях. Фукус везикулёзус — вот как называется эта водоросль, с пузырьками, которые так смешно лопаются под пальцами! Ганс доплыл до берега, содрал ласты и нетерпеливо ждал Гретель, бормоча под нос странное название. Может, у нее есть карандаш и листок бумаги?

Гретель восприняла все очень серьезно. Сходила к пальме, принесла карандаш и блокнот и вручила ему (“Руки только вытри сначала, а?”).

— Слушай, — поразился Ганс, — откуда это все у тебя?

— Из рюкзака, милый. Ты бы иногда интересовался, что там лежит. А то в следующий раз положу тебе пару кирпичей!

Ганс начал писать по-русски, но зачеркнул. Почему-то ему показалось, что писать надо английскими буквами, причем не по-английски, он бы никогда не написал таких слов без ошибок, а вот просто — “как слышится, так и пишется”. Он написал: “Fucus vesiculosus”, некоторое время смотрел на написанное, проверяя — не выглядит ли неверным, а потом зачем-то добавил букву “L” и точку. Теперь было в самый раз.

Гретель смотрела, хмурясь, потом что-то решила и сказала: “Идем домой? Сегодня надо тебе поработать”, — но видно было, что какую-то мысль она продолжает думать и даже немного тревожится. Ганс решил не тормошить ее — сама расскажет, когда время придет.

* * *

Обратная дорога была тяжелее. Они миновали знакомых негров, которые зашли уже по пояс в воду и не спеша тянули частую сетку, невод, а вода внутри вскипала от тех же мелких рыбешек. Углубились в пальмовую рощу, спугнули игуану невероятного зеленого цвета, срезали кокос и напились чуть мыльного сока. Передохнув, направились вверх по тропе. Против ожидания, они довольно быстро поднялись до дороги, но тут уже Гретель скуксилась, стала ворчать на жару и зачем они пошли в такую даль. Хорошо, попался попутный пикап со знакомым водителем, Ганс сел в кузове на пол, откинулся на мешок с рисом. Гретель свернулась клубком, положила голову ему на колени, даже, кажется, уснула, а он смотрел на убегающую дорогу и размышлял.