Голову среднего увенчивали оленьи рога.
«ВОССТАНЬТЕ, НИЧТОЖНЫЕ!»
«Тень-тирьяри-дари! О-рьяри-дари-дари!» – заливались бубны.
«Тарам-пам-пам! Тарьяри-пари-пам!» – выщелкивали барабанчики.
«ГРЯДЕТ ОН, И ПЛОТЬ ВАША СТАНЕТ ЕГО ПЛОТЬЮ! КРОВЬ – ЕГО КРОВЬЮ!»
Коротышка поднял к небу залитое слезами лицо. Рот его распялился в беззвучном крике:
– Нне-э-э-эт!!
– …Нне м-ма… ма-а…
– Соли, ваше магичество?
– Пудинга?
– Винца накатить? Принять, так сказать, на грудь. Зенки залить, соответственно.
К коротышке наперебой тянулись руки с тарелками и бокалами. Лица Дюжинцев светились сочувствием. Еще бы! Все когда-то вступали в клуб. Все проходили испытание. Клубное посвящение жестоко; ритуальный вызов Казначея Пыли кого угодно сведет с ума. И как тут не посочувствовать новичку?
– Пей, дорогой! – задушевно вступил баритон. – Когда Исаммет сделал клуб дозволенным и приятным для меня, я неделю пил. Ибо недостойно воинам Востока являть страх перед гяурами. А я явил.
Фиолетовый не ответил. Клацая зубами, он принялся глотать вино прямо из кувшина.
Об этом дне Бизоатон Фортиссимо, теперь уже верховный шарлатан Тримегистии, мечтал всю жизнь. Дюжина, власть, зверь великий – в его сознании эти понятия сливались воедино. Где одно, там и остальное.
И вот – дождался. Кто ж знал, что все это будет так жутко? По щекам коротышки бродили лихорадочные пятна. Взор был дик и беспокоен.
– Он идет. Верьте мне. Идет он.
– Да идет, идет, – успокоил его женский голос – Вы на исигское не больно-то налегайте, ваше магичество. От него в ушах тенькает… после посвящения-то.
– За Фортиссимо, господа! Выпьем!
Зазвенели бокалы. Подсвечники сверкали серебряной филигранью, инкрустированная перламутром клепсидра булькала в углу, отмеряя последние мгновения старой эпохи.
Короли обожают комфорт. Это хорошо видно по обстановке постоялого двора. На потемневших от времени столах лежат черные в рубиновых разводах скатерти. Блюда и кувшины изображают собой геральдических чудовищ: шипы в разные стороны, когти, зубы. Тронь – порежешься.
В этом – стиль Дюжины. Жизнь королевская беспокойна: восстания, заговоры, интриги. Того и гляди с трона скинут. Прихлебывая глинтвейн из кружки, шипастой, как морской еж, король самоуспокаивается. Да и сами посудите. Когда вы беретесь за нож с зубами на рукояти, вам не до сантиментов. Приходится постоянно пересчитывать пальцы, иначе мяса в тарелке окажется больше, чем до того, как вы туда сунулись. После дюжинского обеда любые интриги и дворцовые перевороты кажутся семечками.
Вазочка для пирожных уже украсилась редкими рубиновыми каплями. Салатница только готовилась, хищно пощелкивая челюстями, а кофейник вовсю пожинал кровавую жатву.
Короли волновались. Впервые за многие годы Дюжина превратилась в Одиннадцать. Из двоих новичков один погиб, а второй повредился рассудком.
– Это ужасно, ужасно! – шептались короли. – Несчастный Архитит.
– Исаммет дал, Исаммет взял, – лицемерно вздыхал шахинпадец. – Ай-вай-вай! Зачем, башка дурной? Зачем пропасть прыгнул? Кому теперь Махмуд сами люччи ковры продавать?
Но больше всех нервничал его преосвященство – бессменный председатель клуба. Взгляд жреца метался по замкнутому кругу.
Зарево за окном.
Водяные часы в углу.
Испуганные глаза коротышки Бизоатона.
Вновь клепсидра.
Вновь зарево.
Опять клепсидра.
Клепсидра вызывала у председателя наибольшую тревогу. Вода булькала, колесики проворачивались, но стрелки застыли почти вертикально. Длинная чуть-чуть отставала от короткой. До наступления полночи оставалась одна минута. И минута эта тянулась уже несколько часов.
– Эй, Лир, – рассеянно позвал председатель. – Подойдите-ка сюда, сын мой.
В голосе его не слышалось ничего, кроме аристократической скуки и желания развлечь себя беседой. Но король Лир был незаурядным дипломатом. Его магичество Бизоатон, например, еще в крохотном портшезике под стол ездил, когда Лир занял трон своего отца. Обойдя двух законных братьев, одного незаконного и с полдюжины двоюродных. И это не считая дядей и амбициозных советников.
– Ваше преосвященство?
– Скажите, Лир… Во время ритуала вы ничего не заметили? Такого… мнэ-э… – жрец пощелкал пальцами, подыскивая слово, – не совсем приличествующего обстановке.
– Ваше преосвященство?
В глазах короля горело искреннее стремление помочь. А еще – страх, уж его-то старый жрец умел разглядеть в людях. Король покосился на клепсидру.
– Вы имеете в виду существо в таком же балахоне, как у нас?
– Мм… Пожалуй.
– С настоящими рогами?
– Да. Если можно так выразиться.
– Бледное, со светящимися глазами?
– Да, да!
– Не видел, ваше преосвященство. Темно было.
– Жаль, сын мой. Очень жаль. Вы не находите, что здесь несколько душновато?
– Нахожу, ваше преосвященство.
– Тогда выйдем, прогуляемся, сын мой.
Наигранно-неспешным шагом они отправились вон из зала. За ними сразу же увязался Махмуд. Догадливость у сынов Востока в крови; одного взгляда на клепсидру хватило, чтобы понять, что происходит нечто странное. Один за другим дюжинцы покидали банкетный зал.
Последним выбежал шарлатан:
– Часдвена-а-адцатый!… – провыл он. – Часдвенадцатый-двенадцатый-двенадцатый! Когда-а-а?! Когда же… наступит эта трекля-атая полночь?!
Заботливые руки подхватили его под мышки.
– Он идет! – верещал Бизоатон. – Идет, верьте мне! Иде-оооот!!
– В конце концов, это возмутительно, господа, – послышались голоса. – Да кто же идет? Кто?! Кого ты видел?
– Меня.
Дюжинцы обернулись в замешательстве. Гигантская тень накрыла их – рогатая, растрепанная, дикая.
– Он видел меня, – объявил гость. – Приветствую вас, господа правители.
Никто не знает, как силы Зла выбирают жертву.
Некоторые закономерности все же существуют. Если вы – брюнетка с тонкими нервными губами и обреченностью во взгляде, то пощады не ждите. Опасно также быть прыщавым юнцом. Скептикам очень трудно – тем, что утверждают, будто привидений и живых мертвецов не существует.
Но Архитит не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Просто в нужный миг он оказался на шаг ближе к лесу, чем Бизоатон. И сейчас стоял бледный, закутанный в лохматую шкуру с оленьими рогами.
Председатель опомнился первым:
– Великий Счетовод! – Он рухнул на колени, – Хвалу тебе возносим! Ты явился на наш зов?
– Счетовод! Казначей Пыли! – нестройно заголосили дюжинны, опускаясь в снег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});