Читать интересную книгу Сказка о голубом бизоне - Станислав Хабаров

На краю Мира

Долго ли, коротко ли он летел? В темноте трудно разобраться во времени. Темнота была, как говорится, хоть глаз выколи. Иногда вдруг снизу тянуло сыростью, и Художник, догадывался, что летит над водой, иногда до него доносились ароматы хвои, трав, сладкий запах дымков. Воздух вокруг был насыщен электричеством и всё время потрескивало, а порой появлялись искры и раздавался треск, словно рвали крепкое полотно.

Внезапно разом посерело вокруг. Он влетел в рассвет и стало видно далеко по сторонам. Внизу проносилась необыкновенная страна. Он пролетал над городом.

Взбегали на горбатый пригорок невысокие дома и теснились к площади. На круглой центральной площади еще горели ночные фонари. В домах растворялись окна, и жители выглядывали и здоровались. А на деревьях под окнами висели вниз головой разноцветные попугаи, и они кивали и здоровались. Художнику захотелось как следует рассмотреть городок, но он пронесся над ним на огромной скорости. Мелькнули дома с разноцветными крышами, причудливый замок с башнями и высокой стеной.

Из города выбегала красная дорога, петляя между холмов. Там, где она кончалась, стоял полосатый шлагбаум. На каменной площадке расставлены были пушки из красной меди, а рядом маршировали солдаты в малиновых мундирах и ими командовал усатый капрал. Он сам был одет в оранжевый мундир, в сапоги с отворотами, и длинная сабля волочилась за ним по земле.

За городом начинался разноцветный лес, напоминавший с виду морскую траву. Чуть в стороне виднелись огромные мастерские, а дальше шли холмы, пустые и голые. Полупрозрачные они тянулись очень далеко, точно из целого моря приготовили желе. А может были они из студня или киселя, как в сказке: молочные реки, кисельные берега.

Холмы дрожали и колебались и походили ещё и на огромных медуз. Опустишься вниз, и они обожгут тебя. Или, может, они ледяные, или из цельного стекла, и тогда о них можно ушибиться.

Художник летел очень быстро. Он чувствовал себя пушинкой, невесомым, и то взмывал, то опускался, и это было необычно. Он даже присвистнул от удивления. Однако свиста не услышал, будто летел в пустоте.

«Неужели, – подумал он, – я провалился сквозь землю и уже лечу в космосе?»

Впереди, среди пустынных холмов зажглись цветные шары. Они сияли разным цветом – фиолетовым, синим до голубизны, желто-красным, какой бывает восходящая над морем Луна цвета раскаленного железа. И стало видно, что впереди, за холмами – такой же город. Он даже подумал, что перед ним огромное зеркало. Нет, это было не зеркало, иначе он бы увидел в нём себя. Впереди тоже стояли пушки и возле них маршировали солдаты. Ими командовал усатый капрал в зеленом мундире, а солдаты были в синем и маршировали: не «левой, левой», а «правой, правой» и отдавали честь левой рукой.

Приглядевшись, Художник понял, что это другая страна, очень похожая на ту, что он только что пролетел, и всё же иная. Например, дома здесь были недостроены, словно не хватило материала или их строили впопыхах. Только разглядывать ему её было некогда, потому что он начал снижаться.

Под Художником проносились одинаковые восковые холмы, словно спины белых слонов. Чего доброго опустишься, и они тебя растопчут.

Он нёсся так, что захватывало дух. Вот он уже коснулся холмов и заскользил по ним, точно они были покрыты льдом или отлакированы. И в то же время они оставались мягкими, колыхались и ворочались под ним.

Он чувствовал себя словно конькобежец, разогнавшийся на катке, или как на водных лыжах скользил за катером. Но вдруг блестящая, скользкая поверхность закончилась, впереди была рыжая полоса. Художник взмахнул руками, как конькобежец, вылетевший со льда на асфальт, и покатился кубарем.

Человек-капелька

Придя в себя, Художник ощупал руки и ноги: целы ли? И с любопытством огляделся. Прямо перед ним светился огромный мерцающий шар. Его свечение то тускнело, то разгоралось. Внезапно шар лопнул, и из него вылетело что-то мохнатое искрящееся, с виду похожее на шмеля. Но это был необыкновенный шмель – мохнатый от искорок, сверкающий. Он взвился вверх, полетел по дуге, больно толкнул Художника и даже сшиб его с ног. Когда Художник поднялся, шмеля не было. Вокруг простирались унылые голые холмы.

Художник пытался пойти по ним, но это было не просто. Он словно шёл по глубокому снегу. Шагал и проваливался в прозрачном киселе, поскальзывался, взмахивал руками, стараясь обрести равновесие, но мягкая, странно колышущаяся земля уходила из-под ног. Он, как ребенок, учился ходить заново, и в этом что-то ему мешало. Сначала Художник подумал, что это, должно быть, вернувшийся шмель, но приглядевшись, увидел: перед самым его лицом танцует водяная капелька.

Художник хотел было дунуть, прогнать эту капельку, как надоевшего комара, но понял, что вокруг него отчего-то нет воздуха, и нельзя ни дунуть, ни крикнуть в пустоте.

Сначала капелька показалась ему радужным пятнышком, но, приглядевшись, Художник увидел, что у неё есть маленькое личико, да и сама она – крохотный танцующий человечек. Одет он был в необыкновенную одежду из множества мыльных разноцветных пузырей. Они сверкали и переливались с неярким блеском, словно внутри их было налито расплавленное золото или серебро. Серебро это переходило в золото и то тускнело, то разгоралось.

Внезапно гладкие покровы одежд вспенились, на них возникли затейливые узоры. Да, и не кружева это были вовсе, а нежные бутончики. И вот они распустились цветочньм облаком. Цветы эти походили на все цветы разом: на розы, георгины, орхидеи, но больше всего они напоминали пионы, хорошенькие разноцветные пиончики. Желтоватые и нежно-розовые, переходящие в голубой и опаловый цвета. Стебельки их были в мелких колючках, как у шиповника. И человек-капелька плясал себе в одежде из лепестков и казался веселым и беззаботным.

Художник раньше даже не мог себе представить одежду из цветов и с удивлением разглядывал цветочные шубу и фуфайку. Цветы распускались и увядали и расцветали вновь и делали человека-капельку пушистым и толстым. Приплясывая, он срывал на себе цветы, бросал их Художнику и сам их ловил, как умелый жонглёр, и прижимал к сердцу, отчего и без слов было понятно, что человек-капелька приветствует Художника. Приятно стало Художнику, что здесь далеко от дома, в этой необыкновенной стране его приветствуют языком цветов.

О многом может поведать цвет. Покраснел, скажем, человек, значит ему стало стыдно или жарко, побледнел – выходит, испугался, посинел замерз; пожелтел от болезни, почернел от горя. Художник хорошо разбирался в цветах. До этого он служил на флоте и знал, что корабли в море объясняются с помощью цветных шаров. Один корабль поднимает на мачте цветные шары: «Счастливого плавания». Другой корабль отвечает: «Спасибо. У нас кончился запас воды». И корабли подходят и делятся водой.

Цвет человека-капельки менялся, и Художник вдруг понял, что ему о чём-то рассказывают цветом, но делают это так быстро, что он не успевает разобрать. Тогда он показал: «Помедленнее, пожалуйста». И человек-капелька понял его и начал медленнее изменять свой цвет. Внезапно Художник с удивлением обнаружил, что отлично понимает его.

– Сначала я подумал, – объяснил ему, меняя цвет, человек-капелька, что ты ужасный косматый зверь Гиперон. Тогда ты должен спешить себе по неотложным звериным делам и превращаться в других зверей. Но ты, я вижу, не зверь Гиперон. Наверное, ты просто великан, свалившийся мне на голову. Откуда ты, если не секрет, из Страны Грёз?

Художник не знал, как ему ответить. Он было достал из кармана блокнот и начал рисовать, пробовал показывать руками, пока не обнаружил, что человек-капелька и без этого понимает его. Он просто подумал, что хочет рассказать о том, что он из страны, где горы и реки, где города и множество людей. Он думал, а лицо его, изменяя цвет, рассказывало за него. Обычно люди не замечают цвета лиц, и обращая на это мало внимания, объясняются словами, но в пустоте невозможен обычный разговор. И человек-капелька понимал его без слов и сам спрашивал, изменяя цвет. Так они и разговаривали.

– А. ты из Мира, – просиял человек-капелька, радуясь тому, что понял Художника, – тебе нельзя оставаться здесь, тебе грозит страшная опасность – тебя могут разорвать звери-перевёртыши.

Но Художник пока не видел опасности. Ему было любопытно.

– Куда я попал? – подумал он.

И человек-капелька понял его.

– Ты в Пограничьи, на самом краю Мира, – объяснил он. Там, откуда ты прилетел и здесь – всё Мир, а вот уже далее, за холмами и бездонной пропастью – чужая страна, Антимир. Она – враждебная нам страна, но с виду этого не поймешь. Всё у них вроде бы как и у нас, похожее. Когда они строят, то подражают нам, обезьянничают, но у них мало материала. А потому в их стране многое недостроено: сторожевые башни, трубы и крыши домов. В жизни у них по сравнению с нами – всё наоборот: хорошим для них считается злой человек. Наш Мир и их Антимир не могут жить вместе. Стоит коснуться меня человечку из Антимира и происходит взрыв, взорвёмся мы оба: и я, и он. И если столкнутся случайно наш и их зверь, то тоже взорвутся.