глаза. Меня учили, что диким зверям нельзя смотреть в глаза, а эти выглядели именно так – словно в них жило что-то необузданное и опасное. Грозящее мне огромными неприятностями как минимум.
- Что вам нужно? – вкладываю в вопрос всю твёрдость, на которую способна. Показывать страх нельзя, это я помню очень хорошо.
- Мммм, для начала твой телефончик, - склоняет голову один из них, опуская взгляд на айфон в моих одеревеневших от страха пальцах.
- Мой номер? – не понимаю я.
Они громко смеются, косясь друг на друга.
- Номер свой оставь себе. А мне трубу давай.
Трубу?
- Это мой телефон. С чего я должна вам его отдавать?
Один из них проходит мимо меня, толкнув при этом плечом. Да так сильно, что я охаю от неожиданности и отшатываюсь.
- С того, что нам так хочется. А еще на тебе, как я вижу, довольно дорогие вещички.
Говорит тот, что намеренно ударил меня.
- И что? – пыл мой убавляется. Грудная клетка вибрирует от силы ударов паникующего сердца.
- То, что ты золотая девочка, а нам золото ох как не помешает.
Они пересматриваются, а меня ознобом начинает бить от их взглядов, в которых ни капли шутки нет. От этих троих исходит жуткая энергетика, от которой хочется спрятаться как можно дальше. Превратиться в крошечного муравья и исчезнуть из их поля зрения.
Я лихорадочно оборачиваюсь в поисках помощи, но натыкаюсь глазами на ещё одного, стоящего позади и лениво поигрывающего с зажигалкой. Он стоит, равнодушно наблюдая за нами, а я вдруг осознаю, что их четверо… Целых четверо отморозков. А я одна. И позвать некого, потому что никто не услышит. Хотя, эти и пикнуть не дадут если что.
- Послушайте, - мне кажется, или мой голос дрожит? Прокашливаюсь, пытаясь вернуть себе способность говорить, - дайте мне, пожалуйста, пройти. Вот так преграждать дорогу человеку и что-то требовать от него – как минимум нечестно. Вы на мой телефон не зарабатывали.
С лица одного, который стоит прямо передо мной, быстро сползает весёлая ухмылка. У меня внутри все переворачивается. Волоски на затылке поднимаются от накатывающей паники. Если до этого было видно, что они игрались со мной, то теперь нет. Кажется, разговаривать они больше не намерены. Подонок выгибает бровь и, цокнув, делает шаг в мою сторону.
Я машинально отступаю назад, готовая если что бежать. Куда угодно, в любую сторону, только бежать.
- Ты себе таких еще штук сто купишь, - и в следующее мгновение он выдирает из моей руки телефон.
- Эй, - вскрикиваю я, потянувшись за ним, но не успеваю.
Мою руку перехватывают. С плеча соскальзывает сумка и с гулким звуком плюхается на асфальт.
- Что с тебя еще можно снять? Сережки есть? – говорит второй рядом с моим ухом, так как теперь он крепко удерживает обе мои руки.
От него неприятно разит табаком и ещё чем-то, вызывающим тошноту. Желудок стягивает спазмом, и меня едва на него не выворачивает.
Я отстраняю лицо, чтобы иметь возможность дышать воздухом, а не этой… грязью.
- Не смейте, - рык вырывается сквозь мои сжатые зубы. От несправедливости происходящего хочется плакать, но глубоко внутри я понимаю, что расплачься я сейчас – они будут еще счастливее. Люди любят видеть слабость других перед собой.
Мои руки сжимают крепче, а потом с головы сдергивают шапку. Волосы рассыпаются прямо на лицо, заставляя меня в панике тряхнуть ими.
Чьи-то холодные шершавые пальцы ловко снимают мои сережки, так, словно они делали это уже не раз. Прикосновение чужих рук гонит разряд тока по телу. Я дергаюсь, а они снова смеются. Похабно, грубо и бесстрашно.
Тот, что держит мои руки, сильно сдавливает запястья, сводя их за моей спиной, а остальные обступают меня со всех сторон. Один трогает волосы, другой шепчет что-то на ухо, но я не могу разобрать слов. Меня сковало ужасом, парализовало. Словно в клоаку какую-то вытянуло, вырывая из реальности.
- Что мы с ней сделаем? – протягивая слова, задает, как я понимаю, риторический вопрос самый высокий.
- Есть несколько вариантов, - отвечает тот, что стоит за моей спиной. - Первый…
- Не будет никаких вариантов, - спокойно раздается вдруг голосом, который я еще не слышала.
Клоака выплевывает меня обратно, заставляя резко обернуться. Остальные делают то же самое.
Тот, что стоял все время в стороне, неспешно подходит к нам, так и не прекратив прокручивать в руке зажигалку.
Останавливается в метре и засовывает руки в карманы толстовки.
- А что так? Хочешь забрать в единоличное пользование? – противно усмехается тот, что стоит к нему ближе всего.
Видно, что парень один из них, но все же незримо чем-то отличается. Может тем, что не принимает участия в общем извращенном веселье? Широкий в плечах, сбитый.
Он закидывает голову назад. Глаз его я не вижу из-за того, что на голову у него накинут капюшон, но почему-то создается впечатление, что он рассматривает меня.
- Хочу, - произносит спустя несколько бесконечных секунд.
Если бы я не видела его сейчас, подумала бы, что он кусок мяса хочет или что-то в этом роде. Настолько равнодушный у него тон.
Клоака с новой силой тащит меня обратно. Становится еще страшнее.
Страху нужно смотреть в лицо, а лицо этого парня рассмотреть невозможно.
- Ай-ай, Скай. Нехорошо быть эгоистом и не думать о друзьях, - хохочет кто-то.
Он в ответ только плечами ведет.
- Вам и так хватает.
Не знаю, что все это значит, но меня внезапно без особого желания отпускают. С рук исчезает давление, я инстинктивно отшагиваю, но тут же утыкаюсь спиной в того, что держал меня.
- Тебе туда, - кивает он в сторону этого Ская, как его назвал другой. – Ты с ней поосторожнее, девочка вон какая золотая. С нее пылинки сдувать надо.
Звучит так, словно подразумевается совсем иное.
- Ну пойдем, золотая девочка, - говорит пугающий спаситель прохладно, но я прекрасно понимаю, что за этой прохладой кроется нечто устрашающее.
Мотаю головой, а тот зачем-то кивает остальным. Краем глаза заметив, как они не торопясь отходят назад, не отводя от нас глаз, я вся съеживаюсь.
- Если пикнешь, будешь иметь дело со всеми ними, - словно прочитав мои мысли, предупреждает он тихо, - а хочешь уйти нетронутой, иди за мной.
И не сказав больше ни слова, расслабленным шагом направляется в противоположную от оставшейся