Нет, конечно, это им показалось. Может быть, просто солнце пошутило. Но, честное слово, в ту же минуту что-то мгновенно изменилось: эмаль кузова заблестела, как новая, стекла просияли, шины тихо зашуршали по брусчатке, и машина несколько метров проехала сама, слегка пофыркивая, словно ее мотор работал на холостых оборотах.
Толкавшие автомобиль мужчины от удивления опустили руки.
Жилец Первого Этажа крикнул:
— Держите его!
Но автомобиль уже остановился в углу двора — снова старый жалкий и несчастный.
Горошек и Ика смотрели на него во все глаза. Потом Ика шепотом спросила:
— Ты заметил?…
— Что?
— Ты не заметил? Он понял!…
— Кто?! — крикнул Горошек. — Он?
— Да.
Горошек хотел было фыркнуть, но глянул в угол двора, откуда вдруг блеснули, отражая солнце, стекла фар, и поперхнулся. Покачал головой.
— Может быть, — сказал он шепотом. — Может быть… Оба пошли домой молча, словно предчувствовали, что теперь-то уже совсем, совсем скоро ждет их Первое Великое Приключение.
УЖЕ 15 СЕНТЯБРЯ НАЧАЛАСЬ НАСТОЯЩАЯ ОСЕНЬ. С утра пошел мелкий косой дождь. Подул холодный ветер. Деревья в парке за ночь пожелтели, затуманились стекла домов.
К обеду дождь так припустил, что даже и на двор выходить не стоило.
Родителям Ики все же пришлось выйти по делам, и в доме было бы очень скучно и пусто, если бы не Горошек. Он позвонил по телефону, спросил, может ли он прийти по очень важному делу, и сразу же пришел.
— Осень? да? — сказал он с порога, растирая озябшие руки. Вид у него был очень серьезный.
— Безусловно, — ответила Ика. — Очень рада, что ты заметил. Это и есть твое важное дело?
Горошек посмотрел на нее исподлобья.
— Нет. Но меня очень радует твое гостеприимство, — ядовито протянул он.
Ика немного смутилась.
— А в чем дело-то? — спросила она.
Горошек не ответил, а просто подошел к окну, выходившему на двор.
Двор мокнул под дождем. А в дальнем углу у стены блестел мокрым кузовом автомобиль-инвалид. Издали он казался темным и блестящим, как в годы своей молодости.
Долго Горошек смотрел в окно. Ика уже догадывалась, что «очень важное дело» связано с таинственным автомобилем. Но Горошек, как назло, молчал. Тогда она отошла от окна и включила радио. На шкале приемника постепенно разгорелся волшебный зеленый глазок.
— Сейчас будет передача для дошколят, — сказала Ика. — Может, хочешь послушать?
Горошек посмотрел на нее отсутствующим взглядом, словно и не заметил ехидного намека.
— Сегодня он опять сам завел мотор, — сказал он медленно.
— Кто?
— Он. — Горошек кивнул головой в сторону двора.
Ика почувствовала, что бледнеет, но несмотря на это снова пожала плечами.
— А я не верю.
Однако Горошка как будто совершенно не интересовало, верит она или нет. Это как раз и убедило Ику, что он не врет.
— Я, когда шел из школы, — продолжал он, — нарочно подошел посмотреть. Ведь говорят — драндулет… Даже хуже драндулета! Но когда подошел к нему и заглянул внутрь, он…
— Ну, ну! — взволнованно перебила Ика.
— Он вдруг завел мотор и…
— Ну, ну!
Горошек наклонился к ее уху, хотя, в сущности, и так никто, кроме Ики, не мог его услышать.
— … и даже, — прошептал он, — включил левый указатель поворота, как будто хотел куда-то ехать.
Наступило молчание.
За окном дождь хлестал блестевший в углу двора кузов машины. Было очень тихо. Горошек и Ика долго смотрели в окно. Наконец Ика глубоко вздохнула.
— Что же это значит? — спросила она.
Горошек пожал плечами. Тут Ика начала тереть нос указательным пальцем. Так поступал ее отец, когда говорил, что у него «есть одна идея».
Потерев как следует нос, она сказала:
— А может, он соскучился по путешествиям? Горошек повернул к ней голову:
— Ты про что?
— Жилец Первого Этажа, — задумчиво произнесла Ика, — говорил сегодня папе, что он немало постранствовал по свету. Понимаешь?
— Что я понимаю? — удивился Горошек.
— Ну понимаешь, — продолжала она, — если бы ты побывал в Индии, в Китае, в Америке, в Африке, а потом тебя бы тоже вот так запихнули в угол, разве ты бы не соскучился?
Горошек кивнул.
— Понятно, — сказал он. — Понятно, соскучишься! Оба снова прижались носами к стеклу. Дождь и ветер все усиливались. Темнело. Наступали настоящие осенние сумерки. На этот раз вздохнул Горошек.
— Уже ничего не видно.
— Не видно, — повторила Ика.
— Знаешь что? — сказал Горошек.
— Что?
— Давай посмотрим в атласе, где он мог путешествовать.
— Хорошо.
Ика пошла в кабинет отца за атласом — за атласом, где были большие разноцветные карты всего земного шара и даже карты неба со всеми звездами.
А Горошек тем временем зажег лампу и начал потихоньку вертеть ручку приемника, чтобы поймать какую-нибудь красивую музыку из далекой страны.
Светлая стрелка на шкале, как крыло самолета, проплывала над названиями неведомых дальних городов. Радио говорило десятками разных голосов. То оно начинало петь, то доносился свист, то слышался тонкий писк морзянки корабельного радиотелеграфа.
Горошек переехал уже из Палермо в Грац и двигался в сторону Кракова, когда вошла Ика с атласом. Она разложила атлас на столе.
— С какой карты начнем? — спросила она.
Горошек как раз нашел красивую тихую музыку и, оставив приемник в покое, подошел к столу.
— С карты полушарий, — сказал он.
— Ладно.
Ребята разложили большую карту, где было все-все на свете: все океаны, части света, острова и полуострова, горы, озера и реки. Из голубых морей выплывали к ним навстречу зелено-желто-коричневые материки. За окном ветер шумел, как океанская волна…
— Ага, Индия, — припомнил Горошек. — Индия, Китай, Африка! Интересно, какой дорогой мог он туда проехать? Ты как думаешь?
Ребята наклонили голову над картой.
— Вот Варшава, — сказала Ика.
И вдруг в комнате раздался чей-то сильный, звучный голос. Неизвестный диктор прокашлялся и произнес: «Внимание! Внимание!» Горошек вскочил, заслоняя собой Ику.
— Что это? — крикнула Ика. Голос повторил:
«Внимание! Внимание! — И продолжал немного тише: — Говорит Варшава. Передаем специальное сообщение!»
— Да ведь я же не настраивал на Варшаву… — начал было Горошек.
— Ти-ихо! — дернула его за руку Ика.
Голос снова зазвучал громче:
«Сегодня, пятнадцатого сентября, утром, на Главном Вокзале Варшавы исчез трехлетний мальчик Яцек Килар. Приметы: глаза голубые, волосы темные, одет в красное пальто, серый костюмчик, серые чулки и ботинки. На голове — красный берет. Просим всех, кто узнает что-нибудь о судьбе пропавшего, помочь в розысках. Немедленно сообщите ближайшему милиционеру или уведомите мать ребенка, Анну Килар. Адрес: Варшава, Мейская улица, один. Повторяю: Анна Килар, Варшава, Мейская, дом один».
Голос умолк.
— Да ведь я правда не настраивал на Варшаву, — упрямо повторил Горошек. — Ты посмотри, где стрелка! Ика наклонила голову набок:
— Погоди, погоди! Почему это глазок так нам моргает?
Действительно, волшебный зеленый глазок радиоприемника то разгорался, то гас, словно подмигивая уставившимся на него ребятам. Как и раньше, из приемника доносилась далекая, тихая музыка, но, едва Горошек дотронулся до ручки настройки, вновь зазвучал тот же голос:
«Всех, кто узнает что-нибудь о судьбе пропавшего Яцека Килара, просим помочь в розысках», — повторил он медленно и настойчиво.
— Да ведь мы ничего не знаем! — закричала Ика. Волшебный глазок быстро заморгал. Горошек обернулся к Ике с таким видом, словно его внезапно осенило.
— Ну что ж, что не знаем? — крикнул он. — Да ведь он и говорит: «Всех, кто что-нибудь узнает…» Это значит, что не обязательно уже сейчас же знать. Надо узнать!
То была одна из тех редких минут, когда Ика смирялась и притихала, признавая, что Горошек прав.
Она даже сказала вслух:
— Ты прав!
А Горошек снова повторил:
— Сама подумай, нам говорят: «Всех, кто узнает чтонибудь о судьбе пропавшего Яцека Килара, про-сят по-мочь!» А я даже не настраивал на Варшаву… Поняла, что это значит?
— Нет.
— Это значит, что передача специально для нас.
— Для нас?
— Ну да!
— Да чем же мы можем помочь? — начала лихорадочно объяснять Ика. — Что мы можем узнать? И родители так поздно вернутся…
Горошек махнул рукой.
— Да помолчи ты! Уже захныкала?
— И вовсе я не хныкала! — яростно огрызнулась Ика.
Но Горошек не собирался начинать ссору.
— Надо это продумать, — сказал он, садясь к окошку. — Садись и думай.
Вид у Ики был по-прежнему оскорбленный, но она послушно села рядом. Горошек этого не заметил, не оценил. Он наморщил лоб, сложил руки на груди и нахмурился. Спустя некоторое время он недоверчиво покосился на радиоприемник.