Читать интересную книгу Чистовики любви - Женя Маркер

Праздника она не замечала. По-прежнему улыбалась, тянула через соломинку коктейль, разговаривала с ребятами, которые каждую секунду забегали то за водой, то за ложкой или салфетками. Но делала она это как-то сумрачно.

Чуть позже появилась Тося – старшая сестра Алисы. Маша с ней заперлась в одной из комнат, где они обсудили крой нового летнего сарафана, который студентка третьего курса вычитала в life internet журнале. Интересные детали сложно было прострочить, а у Маши – опыт, её мама в свое время учила портняжному мастерству. На каникулах в прошлом году Маша даже подрабатывала в коммерческой фирме отца, отстрачивая летние женские платья. Вот сегодня эти знания и опыт пригодились.

Тося поцеловала младшую подругу за помощь и в честь сегодняшнего праздника. Маша тут же вспомнила об Иване и Алисе, которые ни разу не объявились на кухне. Антон – Алискин бой-френд, по словам Тоси, разругался с ней в дрыбадан, и теперь никому не известно, помирятся они или нет. Парень пару раз заходил мрачнее тучи на кухню. Однажды, чтобы взять штопор, второй раз – хотел выпить какую-то гадость из фляги в холодильнике.

Маша вышла в зал, где все танцевали, а там «голубки» – лучшая подруга и друг Иван – витают в медленном танце. Эта картина решила всё окончательно. Оставаться в компании стало невозможно.

К счастью, Тося собиралась в ночной клуб, и Маша напросилась вместе. Правда, красный «Ниссан» доставил её только до метро, потому что Тося ехала со своим молодым человеком дальше. Маша поспешила домой.

Какое-то время от Ивана шли СМСки одна за другой, потом он пытался звонить, но было поздно: Маша демонстративно не реагировала на его СМС и звонки. Только один раз он подключился, и она успела сказать, какой он идиот, не дав произнести в ответ ни слова. Зачем слушать никому не нужные оправдания?!

Дома мобильник она отключила вовсе, и завалилась на кровать вся в слезах…

***

– Вот влетел, так влетел… – Иван скрежетал зубами, но шёл по ночному городу вместе с Антоном. Точнее шёл Иван, а Антона надо было тащить. От выпитого натощак спиртного, парня так развезло, что в метро его не пустили. А оставлять товарища одного – не в правилах мужчин. Иван, как медбрат на фронте, взвалил на себя Антона и медленно, но уверенно продвигался к дому. Плеер выдавал хороший ритм, и по пустым тротуарам двигаться было легко, но, правда, обидно. Машин телефон молчал, с Алиской они поссорились, Антон напился, как последнее ЧМО. И во всем, оказывается, виноват был Иван.

Алиса мстила Антону из-своих девичьих непоняток. Сама же позвонила накануне Ивану и предложила совместной игрой в любовь на людях заставить Антона ревновать. Тот купился на этот трюк быстро, но вместо того, чтобы устраивать разборки с Иваном или мириться с Алисой, выпил бутылку шампанского втихую и наглотался спирта из фляги в холодильнике. Парня «повело», и его выпроводили…

Алиса на прощание заявила, что Маша с Тосей уехали в ночной клуб, а о своем розыгрыше Антона, оказывается, не предупредила подругу. Теперь Маша наверняка обиделась. После зоопарка она и так расстроилась ни с того ни с сего, когда он улыбнулся какой-то официантке. А теперь ещё эта история. Обидно до слез!

«Почему девчонки такие тупые?! Женская психология – наказание мужчине. Как теперь ей объяснить, что ничего с Алинкой у них не было, и глаза он закрывал от отвращения, и представлял на её месте другую?»

Иван аккуратно пристроил Антона на лавочку в сквере и сел отдохнуть сам. Первый же глубоких вдох принес запах нитрокраски. В свете луны блестело несколько банок, ведро, кисти. Он привстал, провёл рукой по брюкам: пальцы тягуче липли от краски.

«Угораздило же! Теперь штаны надо выбрасывать, а Антона – всего, – он снова сел на лавочку, огорчённый неизбежностью. Помешал кистью в ведре. Под жёсткой коркой застывшей нитрокраски булькнуло достаточное большое её количество. – Надо извиниться перед Марусей – это понятно. Но что делать, если она меня не слышит? Не отвечает на телефон? Даже не СМСит! Один раз наорала, назвала идиотом и мобильник отключила… Лучше бы я с Антохой напился! Лежали бы сейчас рядом на скамейке, и липли бы мы к невысохшим доскам, как банные листья к…»

Он вспомнил, как на вечеринке в «стране чудес» Дарина придумала в честь дня поцелуя еще объяснения в любви. Он искал для участия в конкурсе Машу, но та заперлась с Тосей, а оттащить от швейных дел, как ему было давно известно, её было невозможно. Там, на конкурсе, прозвучала хорошая мысль о сюрпризах, которыми надо радовать друг друга. «Надо будет Марусе сюрприз сделать, вот только Антона домой доведу за гаражи, а потом и сотворю «чудо»…

Метро давно не работало, денег на такси не осталось, и вернулся домой Иван только под утро. Мать, конечно, поохала, повздыхала. Но не ругала – в этот раз он предупредил её по телефону о сложившейся с ним вечером ситуации и волноваться не позволил.

***

Слёзы опять подступили к глазам, и Маша включила любимых Толмачёвых. Ещё на первом Евровидении она слушала близняшек с удовольствием, а потом собирала все их песни. Сейчас, когда девочки выросли, и с блеском выступили во взрослом конкурсе, Маша была без ума от профессионального пения. Жаль, что английский чуть хромал, но «нет людей без недостатков, а без придурков жизнь скучна», как любит повторять дед.

И опять мысли побежали к этому придурку Ивану… А потом и слёзы в ту же сторону… Маша пошла в ванну и приняла душ, заварила кофе и уселась перед монитором.

«У деда появилась новая повесть „Чистовики любви“. Интересно, а почему не „Черновики“? В его времена всё бумага терпела, а сейчас word и pages сами текст правят. Только успевай слова и знаки вводить!» – отметила про себя Маша, и привычно взобралась в широченное дедово кресло, сделала глоток кофе и принялась читать. Слово за слово окунали её в юность родного деда, а читать мемуары о родственниках – всё равно, что смотреть семейный альбом: всюду ищешь себя.

Новое чувство

Рассказать о бакинском дворе так же сложно, как вместить человеку в одно слово любовь, счастье и радость всех своих соседей. Бакинские дворы были необычайно интересными по своему составу и отношениям жителей. Здесь все люди знали друг друга до третьего колена, изо дня в день здоровались и прощались, рожали и умирали, женились или отправляли в армию. Во дворах звучала многонациональная речь, в которой бисером рассыпались армянские, азербайджанские, еврейские и украинские словечки, нанизанные на ниточки русского языка.

В то время считалось, что СССР состоит из пятнадцати союзных республик, но знатоки добавляли: плюс «Одесса – мама, Ростов – папа, и Баку – сын, да-а». Это протяжное «да-а» бакинцы произносили при случае и без. Так же, как и обращение «ара» или «ада», которое наподобие «эй!» звучало в русском языке. «Ада» употребляли те, кто был старше, и в основном – азербайджанцы. «Ара» говорили молодые люди при разговоре с ровесниками. Чаще – армяне, у которых существовало ещё и мужское имя Ара – «прекрасный, красивый». Иногда во дворах можно было услышать приятное слуху добавление «джан». Его переводили, как «родной»: мама-джан, Вова-джан или Аня-джан звучало довольно мило и ласково в бакинских семьях.

Почти полвека разделяют детство и то время, когда пишутся эти строки. С годами многие лица жителей бакинских дворов стёрлись, а иные соединили в себе качества нескольких человек. Города и годы, как известно, меняют людей, но только в юности остаются те сливки, которые хочется пить всю жизнь. Обрастая друзьями и переездами, в памяти сформировался тот чудесный двор детства, где маленькие дома из ракушечника на улице Советской, городская окраина хрущёвок четвертого микрорайона и стройные современный подъезды проспекта имени Наримана Нариманова стали одним добрым и светлым воспоминанием. А мальчишки и девчонки, как перемешанные в бумажном пакетике цветные леденцы, поменялись именами и прозвищами, местом жительства и характером, победами и поражениями. В памяти живет свой двор с забавными людьми, их историями, любовью и дружбой.

О жизни бакинских ребят в таком дворе и пойдет речь в этой повести…

«Здравствуй Вика!

Вот уже прошло два дня, как я расстался с Черным морем, стройными, гордыми, высокими тополями,…».

Семён уже битый час писал письмо девушке, с которой познакомился летом в пионерском лагере. На это черноморское побережье, покрытое мелкой галькой, с высоченными тополями и кустами акации вокруг, он летал уже третий раз. Первая и вторая поездка были еще в далёком детстве, когда он ходил в четвёртый и пятый класс. Тогда группу в сотню мальчишек и девчонок везли на поезде под присмотром старших. А в эту смену он попал благодаря мощному ходатайству отца, который с мамой собрался в санаторий. Сына оставлять одного родители не хотели, и правдами-неправдами закинули на месяц к пионерам. Таких старшеклассников в смене было лишь несколько человек, а все остальные ребята – гораздо младше. Переход в девятый класс, и прощание с пионерским возрастом отрубали ему возможность отдыхать на каникулах в лагере этой южной республики. Семен прекрасно понимал, что такого великовозрастного пацана больше никогда не примут в какой-либо отряд, если только он в пионервожатые случайно не забредёт. А такой расклад событий возможен, но маловероятен.