Читать интересную книгу Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— Жень, он же поверит! Нельзя ему такое говорить, не предупредив о том, что собираешься поприкалываться, — попеняла ему Катька и стала вдруг обеспокоенно оглядываться по сторонам. — А где Паша?

Правда, где же он? Желая найти ответ на сей вопрос, я также начала водить туда-сюда глазами.

А Паша тем временем уже внял совету. Подкрался сзади к металлисту и попытался схватить его за косичку! Тот обернулся:

— В чем дело, уродец?! Жить надоело?!

— Я боюсь потеряться, — честно ответил Павел, — а ваша коса мне поможет!

Мужлан рассвирепел (очевидно, он шуток по поводу своей прически не любил) и уже занес кулак, чтобы отправить не развитого физически Самойлова в нокаут, но тут подоспел Жека и, размахивая бумажкой с разрешением на съемку, ринулся в атаку — спасать друга. Раньше он усиленно занимался боксом и карате, теперь просто поддерживает мускулы в рабочем состоянии на тренажерах. Так что хоть длиннокосый и был крупнее, но с Логиновым вряд ли мог тягаться на равных.

Завязалась потасовка, любительница панков закричала. Кстати, ей, скорее всего, доступ к «святому», то бишь к косе, открывается регулярно. Так чем наш Павел хуже?

— Что здесь происходит?! — подбежала к нам на ее крик гид, высокая, сутулая, скорее всего, худая (так как носит она жутко бесформенные вещи абсолютно не своего размера, которые можно дважды, такое ощущение, обмотать вокруг ее тела) женщина со светлыми волосами и в очках, зовущаяся Галиной Тимофеевной. Рядом с ней семенила ее дочь Валерия — девушка лет семнадцати-восемнадцати с черными волосами, подстриженными каре, скорее всего, крашеными.

Мужчины разошлись в стороны, а Катька кинулась объясняться с сердитой женщиной, настаивая на том, что тип первый налетел на нашего друга. Тип отрицал.

— Мне все равно, кто первый начал, — наконец изрекла она тоном, не терпящим возражений. — Главное в экскурсиях — дисциплина! Не только в экскурсиях — во всем! Нужно уметь держать свои эмоции в узде! Немедленно просите друг у друга прощения.

Но никто этого делать не хотел. Наконец, когда нам дали экскурсовода из Эрмитажа, из тех, что не привыкли ждать, ибо спрос на них постоянно превышает предложение, металлист, Женька и Павел прилюдно помирились, пожав друг другу руки, иначе Галина Тимофеевна грозилась лишить всю группу экскурсии по музею.

Фотографироваться мы начали прямо на лестнице. Под высоченным потолком висят позолоченные люстры с тысячей похожих на свечки маленьких лампочек, на стенах лепнина — головы зверей и божеств, украшенная позолоченными лепестками. Там, где люстры излишни, — просто картины, написанные маслом прямо на потолке, или цветные мозаики. Впечатлений было море.

— Юль, а давай с тобой щелкнемся? — жалостливо заглядывая мне в глаза, попросил Павел.

— Некогда, — ответила за меня Любимова, — наша группа уходит. Видишь, темно-розовая косичка скрылась за поворотом!

— Кать, Жень, идите, мы вас догоним, — сказала я, посочувствовав Павлу. Могу я сделать доброе дело или нет? К тому же мне совсем не составит труда с ним сфотографироваться.

Те тут же вняли совету и скрылись за поворотом, а Павел, заявив:

— Ничего, они не успеют далеко уйти, — подлетел к первому попавшемуся человеку и всучил ему в руки цифровой фотоаппарат. — Снимите нас, пожалуйста, вместе!

— I don’t understand! — с испуганно выпученными глазами начал тот отнекиваться на ломаном английском.

— Че он говорит? — обернулся ко мне Паша.

— Он не понимает по-русски.

— Ща поймет! — Самойлов засучил рукава. Я стала молиться, воздев глаза к потолку: если Паша за что-то взялся… не ждите пощады! Господи, лучше бы я ему отказала в этом капризе, честное слово! — Вот фотоаппарат, видите? — медленно проговаривая слова, точно в беседе с дебилом, продолжил Павел приставать к бедняге иностранцу. Тот ответил что-то на своем языке и отрицательно покачал головой. — Андэстэнд? Нажимаете на кнопочку, вот здеся… О’кей? — Дядька снова завертел котелком, отчаянно ища возможность слинять от сумасшедшего русского и озираясь с этой целью по сторонам. — Юль, ну переведи ему! До чего ж они, американцы, тупые!

— Ты хочешь, чтобы я это перевела ему? — ехидно осведомилась я.

— Да нет, скажи, пусть щелкнет нас на фоне потолка!

— Как это — на фоне потолка? — не поняла я и подняла голову к люстре. — Снизу, что ли?

— Да. Скажи ему, пусть он ляжет! И из такого положения нажмет на кнопку! — Иностранец, решивший, что мы, занятые диалогом, о нем забыли, крадучись, сделал два шага к спасительному спуску с лестницы, но Самойлов тут же догнал его, схватил за плечо и крикнул ему в самое ухо: — Андэстенд, я спрашиваю, или нет?! Когда я спрашиваю, надо отвечать! Андэстенд?!

Турист от испуга присел.

— Паша, пусти его! И вообще он не американец, он испанец!

— Да с чего ты взяла?

— С того, что я сама начала изучать испанский и поняла даже пару слов.

— В самом деле? — робко переспросил меня Паша и, дабы проверить мое предположение, сообщил испанцу единственную фразу, которую знал на его языке: — Бесаме! Бесаме мучо!

Тот, вздрогнув, быстро залепетал что-то по-испански, вырвался и убежал, затравленно оглядываясь.

— Надо же, и впрямь испанец!

— Паша, Паша… — покачала я головой. — Идем, а то совсем заблудимся.

К сожалению, я накаркала. Мы действительно потерялись. Войдя в первый зал, где предположительно скрылся металлист, а потом и наши друзья, и никого не увидев, мы спокойно зашли в следующее помещение, но когда и оно оказалось безлюдным, а вывело нас в коридор, в котором было видимо-невидимо дверей в такие же точно залы, тут уж мы загрустили не на шутку.

— Паша! — обрушила я свое раздражение на друга. — Ты понимаешь, что я впервые в Питере?! Что я всю жизнь мечтала посетить Эрмитаж и послушать лекцию экскурсовода?! А из-за тебя… И что теперь прикажешь делать? Ходить, уподобившись тупым баранам, из помещения в помещение и глазеть на картины, самостоятельно читая таблички? Ты понимаешь, насколько велик Эрмитаж?! Самое интересное и известное мы сами не найдем!

— Давай позвоним Жеке и Катьке, — опустив глаза и покраснев всем лицом и шеей, предложил Самойлов.

Я лишь взяла его за рукав, подвела к объявлению, висевшему в каждом зале, и ткнула пальцем, злобно прошипев:

— Читать умеешь?

— «Убедительная просьба отключить мобильные телефоны», — послушно прочитал Паша вслух, пригорюнившись, тяжко вздохнул и превратился в молчуна, чувствуя свою вину.

— От тебя одни проблемы, — добавила ему горя я и, высокомерно отвернувшись, демонстративно начала путешествовать по музею в одиночестве.

Паша, держась на определенном расстоянии, все же плелся следом, боясь потерять меня из виду и остаться в одиночестве. Меня это радовало, так как я тоже не желала совсем уж потеряться, а тут нас вроде бы двое. Пройдя несколько залов и ощутив, что раздражение на друга меня почти покинуло, я хотела уж было подозвать его и извиниться за вспыльчивость, но в эту секунду до моих ушей донесся из коридора голос русскоговорящего экскурсовода. «Наши!» — взорвалась мысль в моем мозгу, и я бегом ринулась в коридор. Там оказалось несколько групп, обегая каждую сбоку, я прислушивалась к языку, на котором говорят. Японский… Английский… Где же русские?

Заметив поблизости лестницу, я припустила по ней бегом, решив, что, наверно, наши уже на втором этаже, и не подумав о том, что Паша теперь точно потеряет меня из виду, если еще не потерял. Мне было не до этого, я хотела найти нашу группу и прослушать хотя бы часть лекции об искусстве.

Влетев, подобно урагану, на второй этаж, закрутилась на месте. Вон дверь в залу… И вон еще одна… В дальнем конце коридора какая-то группа, но явно не наша. Где же они?

С минуту я вертелась вокруг своей оси, но наконец мне почудилось что-то черно-зеленое, заворачивающее за угол, и я, уповая на то, что это была металлистка, понеслась туда, ощущая, как в голове стучит пульс. На полном ходу заворачивая за угол, наткнулась на высоченного негра, влетев ему прямо в грудь. Я подняла глаза. Темно-коричневый негр был коротко стрижен и имел рост в добрых два с небольшим метра.

— I’m sorry! — кинулся он извиняться, будто это он в меня вбежал, а не наоборот. — Are you alright?

Я лишь молча его разглядывала и диву давалась, какой же он большой, затем поняла, что нужно что-то ответить, иначе он решит, что в результате мощного столкновения я проглотила язык.

— Yeah, I’m okay, don’t worry. — «And be hap-py», — чуть не добавила я, но вовремя остановилась и хихикнула, вспомнив песню.

То ли я так неестественно хихикнула, то ли негр был воспитан до невозможности, короче, он продолжил приставать ко мне:

— Are you hurt? — То есть «Вы не ушиблись?».

— No, I’m fine. — Подумала и зачем-то сказала: — Thank you.

— Are you sure that you’re okay?