В зале ожидания Джорджия уселась как можно дальше от своего недавнего попутчика. Что-то в нем тревожило душу. Яркая внешность и волнующий голос не могли ее обмануть. От таких мужчин только и жди беды. Отец Джорджии, хотя и по-своему снисходительный, никогда всерьез не воспринимал ее мать. Судя по всему, и к Джорджии он относился бы точно так же, если бы в один прекрасный день она не ушла из дому. Хватит с нее подобных тиранов. Мужчин, для которых самое главное в жизни — работа.
Джорджия села и положила ногу на ногу. Зал ожидания кишел людьми. Все билеты на этот рейс были проданы. Но ведь Квинсленд — настоящий рай, особенно северная часть островов Каприкорн! Большинство пассажиров было одето в яркие пляжные костюмы. Справа от Джорджии несколько молодых женщин оживленно болтали о том, с какими привлекательными мужчинами они наверняка познакомятся на островах. Наверняка?.. Вот уж не обязательно, подумала Джорджия, но от всего сердца пожелала им удачи. Одна из девушек совершенно открыто призналась, что истратила все до последнего доллара на свой гардероб, в надежде подцепить на курорте богатого мужа. Джорджию это признание покоробило. В нем не чувствовалось абсолютно никакой романтики. Кроме того, разве есть еще свободные миллионеры? Наверняка всех их уже расхватали. Мысли Джорджии вновь вернулись к недавнему попутчику. По его одежде и всему внешнему виду было ясно, что деньги у мужчины есть, но почему-то она не испытывала к нему ничего, кроме враждебности. И дело не только в том, что он напоминал Джорджии отца. Здесь было что-то личное. Что-то, что случается между мужчиной и женщиной. Подумав об этом, она не удержалась и бросила взгляд в дальний конец зала. В этот самый момент незнакомец оторвался от газеты, которую держал в руках, и улыбнулся проходившей мимо стюардессе, видимо знакомой ему. Улыбка была необыкновенно обаятельной, сексуальной и завораживающей. Ослепительно белые зубы на фоне загорелого лица. В улыбке даже ощущалась неподдельная теплота. Джорджия едва не прищелкнула языком от удивления. Не такой уж он и суровый, как она думала.
Она отвернулась и в следующую же секунду поняла, что ее приключения на сегодня не закончились. Пухлый малыш с копной ярко-рыжих кудрявых волос, с лицом и руками, перепачканными в шоколаде, ковылял прямо к ней, безошибочным детским чутьем уловив, что Джорджия любит детей. В другое время Джорджия легко выпуталась бы из опасной ситуации, поговорила бы с малышом, но сейчас она была одета в белоснежный костюм.
Она поспешно вскочила, но, к счастью, в самый последний момент отец ребенка успел схватить его за ручку и громко воскликнул:
— Стой, Джош! Смотри не испачкай шоколадом эту красивую тетю.
Джош протестующе заверещал, но, тем не менее, был благополучно отнесен подальше. За происшествием наблюдало множество глаз, следил и недавний попутчик. Он явно посчитал ее одной из тех тщеславных дамочек, которые живут в постоянном страхе, что испортят свой наряд. Джорджия откинула с лица длинные волосы и снова уселась на свое место, чувствуя, что ее лицо залила краска. И вдруг подумала, что придает этому человеку больше значения, чем он того заслуживает. Но с другой стороны, что-то слишком уж внимательно он за ней наблюдает. А может быть, его послал ее отец? Такая возможность не исключалась. Отец постоянно держал ее в поле зрения, хотя, как правило, старался делать это совершенно незаметно. Слава Богу, он перестал прятаться на заднем сиденье ее машины!
Какой абсурд! Она и не собиралась никуда убегать с Гэвином. Ее отцу он никогда особенно не нравился. И в этом был большой плюс Гэвина. Имелся и другой плюс: внешне Гэвин очень походил на американского актера Джеймса Спейдера.
Джорджия делала кое-какие пометки в записной книжке, когда рядом вдруг раздался мужской голос:
— Джорджия, дорогая!
Проявление любви на глазах у почтенной публики. По крайней мере, пятьдесят пар глаз уставились на них, а сидевшие поблизости девицы вытянули шеи, сгорая от любопытства.
— А, это ты, Гэвин. — Джорджия не смогла скрыть неприязни в голосе.
— Дорогая, — он плюхнулся на сиденье рядом с ней, переводя дыхание, поскольку, очевидно, бежал, — Триш только час назад сказана мне, что ты направляешься в «Сансет». Я сразу же бросился в машину и приехал сюда. Меня могли оштрафовать за превышение скорости. А мне это совершенно не надо.
— Я еще поговорю с Триш, — прошептала Джорджия, возмущенная предательницей.
— Просто надо уметь спрашивать, — ухмыльнулся Гэвин. — Бедная Триш проговорилась, сама того не заметив. Но я не понимаю, зачем ты ее держишь. Она тупая как бревно.
— Просто она не так часто общается с судебными адвокатами, — резко ответила Джорджия. — Но никто на свете не разбирается в гардинах, диванных подушках и покрывалах лучше ее.
— Черт, я приехал сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать Триш, — сказал Гэвин, оглядев прислушивавшихся к ним людей совсем так, как он обычно это делал в суде. Потом протянул руку и ласково погладил длинные блестящие волосы Джорджии. — Зачем такая секретность, принцесса?
Джорджия подняла тонкие брови.
— Я не хотела тебе грубить, но, раз ты спрашиваешь, отвечу: это не твое дело. Мы расстались, помнишь? — И она отстранилась от него — мягко, но решительно.
Гэвин нежно посмотрел на нее.
— Мы не расстались, дорогая, ты тогда просто поддалась дурному настроению. Ты была больна, впрочем, сейчас ты опять прекрасно выглядишь. А тогда ты переутомилась на работе. Бог знает, зачем тебе эта работа… Ведь от отца ты получишь все, что захочешь, на тарелочке с голубой каемочкой. Работа сказалась на твоем здоровье. Это часто случается. Но мы-то по-прежнему друзья, не так ли?
— Извини, нет. Хотя, возможно, когда-нибудь и опять подружимся. — Джорджия вздохнула. — Мне нужен простор.
Гэвин рассмеялся.
— Ты мне лжешь, куколка. Ну ладно, скажи, сколько ты намерена там пробыть?
— По крайней мере, года два, — бодро соврала она.
— Я, наверное, и сам мог бы взять отпуск, — задумчиво проговорил Гэвин.
— «Сансет» заполнен до отказа, — покачала головой Джорджия. — Дядя Роберт говорил, что сданы даже балконы.
— Сомневаюсь, Джорджия, — сказал Гэвин, устремив на нее немигающий взгляд. — Напротив, я слышал, что «Сансет» потерял свою популярность.
— Это временное явление, — с грустью ответила Джорджия. — Дядя Роберт страшно тоскует по Ди.
— Да, ему нелегко, — согласился Гэвин. — Ему бы лучше продать «Сансет».
— Об этом не может быть и речи. «Сансет» — это его жизнь.
Несколько минут Гэвин молча смотрел на нее, его красивое лицо ничего не выражало.