Она и правда считает, что на свою зарплату он может купить машину и обустроить дом для детей, когда они приезжают к нему?
Хоуп получала новые машины. А Хикс водил «Бронко» с выпускного года в колледже, вот уже двадцать лет. И это не волновало его ни тогда, ни сейчас. «Форд Бронко» был лучшей маркой из всех выпускаемых, и Хикс купит другой автомобиль, только когда не сможет починить старый в случае поломки. И ни секундой раньше.
Хоуп не дала ему ни шанса ответить, хотя он и не собирался этого делать.
— Нам надо поговорить, — объявила она.
Превосходно. Эту песню он слышал несколько недель. А если быть точнее — три недели.
Хотя в действительности это началось в ту минуту как они зашли в комнату с адвокатами и подписали чертовы бумаги на развод.
— Повторяю, — резко ответил он. — Дети в порядке?
— С ними все хорошо, — сказала она. — Но нам надо поговорить.
— О детях? — продолжал настаивать он.
— Нет, Хикс. Не о детях. Есть тема, которая не касается детей.
Как же она ошибалась.
— Таких тем больше нет.
— Господи! — вскрикнула она. — Ну почему ты так себя ведешь?
— Я не знаю, Хоуп, — ответил он, поворачивая на парковку возле управления шерифа. — Может потому, что три недели назад я подписал документы о разводе и теперь могу вести себя как пожелаю.
— Есть вещи, которые нам необходимо обсудить, — как всегда настаивала на своем Хоуп.
— Думаю, ты сказала все, что хотела, когда поставила свою подпись рядом с моей на бумагах.
— Хикс…
Он остановился и выключил зажигание, сказав:
— Возможно, встретимся завтра вечером на игре.
— Я не могу обсуждать это на игре Коринн.
Посмотрев через лобовое стекло на фасад управления, возведенный из красного кирпича, он со вздохом попытался в который раз:
— Не намекнешь, о чем идет речь?
— Я хотела бы обсудить все при встрече, — ответила она, так же, как и в прошлые разы. Затем внезапно изменила правила игры. — Давай встретимся сегодня за ланчем, — попыталась уговорить она. — Я плачу.
— Хоуп, я не собираюсь ничего с тобой обсуждать, если только это не касается детей. А значит никакого ланча.
— Сколько времени должно пройти, чтобы ты успокоился и позволил мне вернуться?
Хикс медленно моргнул и откинул голову назад.
«Успокоился? Черт. Позволил ей вернуться? Серьезно?»
— Ты развелась со мной, Хоуп, — тихо напомнил он.
— Я помню, Хикс.
— А помнишь ли ты, как я весь год, что мы жили раздельно, повторял, что не желаю разводиться? — спросил он.
— Давай обсудим это при встрече?
Теперь уже Хикс игнорировал ее слова.
— Я не хотел развода. Ни для детей, ни для нашей семьи. Ни для тебя, ни для меня. Ни для нас.
— Хиксон…
— У нас все было хорошо. Мы были счастливы.
— Я не была счастлива, — мягко проговорила Хоуп.
— Ты четко дала мне это понять, — ответил он.
— Милый, не могли бы мы…
«Милый? О черт, только не это».
— Если тебе необходимо обсудить что-то, касающееся детей, мы поговорим. По телефону. Встретимся мы только в том случае, если ты поймаешь Мэми с героином.
— О Боже! Ей же всего тринадцать!
«О да. Господи, как так получилось, что его малышке уже тринадцать лет?» Хикс не стал озвучивать этот вопрос вслух.
— Мне пора на работу, — заявил он.
— Не могу поверить в это.
— Береги себя, Хоуп.
Положив трубку, Хикс понадеялся, что это был последний раз, когда ему пришлось вести подобный разговор с бывшей женой. Хотя прекрасно понимал, что это не так.
Поэтому, открывая дверь в управление, он не удивился, вновь увидев ее имя на экране телефона. Он отклонил звонок, открыл дверь и вошел внутрь, осматривая помещение.
В самом конце находился его кабинет, из которого через большое окно можно было наблюдать за происходящим в общем помещении. Справа за пуленепробиваемым стеклом расположилась диспетчерская. Это стекло появилось еще до приезда Хикса, и его предназначение было непонятно, поскольку практически каждый в этом округе владел оружием, но скорей разразится зомби апокалипсис, чем кто-то воспользуется оружием в участке. Более священными местами для жителей Небраски были только церкви, кладбища и «Поле Тома Осборна» на стадионе Мемориал.
Вероятно, стекло появилось благодаря избытку бюджета.
В диспетчерской комнате работала только одна женщина. Рева. И только в будние дни.
Прямо перед входом разместилась длинная высокая и старая деревянная стойка приемная. Постоянно за ней не работали, за нее вставал любой помощник шерифа, увидевший посетителя. За приемной стойкой располагались распашные двери, совсем как в разных телешоу, а за ними четыре стола — по два с каждой стороны.
За диспетчерской справа были их комната для допросов, смотровая, раздевалка, хранилище, которое было и оружейной комнатой, а также помещение для снятия отпечатков пальцев и составления фотороботов.
В общем помещении у стены напротив его кабинета располагались две камеры, двери в которые большую часть времени были открыты.
Одному из его помощников явно было нечем заняться, но это и не удивительно. Потому что здесь и в самом деле было нечем заняться.
Этот округ жил в пузыре прошлого, из-за чего Хикс размышлял, почему девушки не носят подъюбники с пышными юбками, белые гольфы и цветные сандалии. А парни должны были пользоваться помадой для волос и надевать джинсы с подворотами.
В этом округе жители оставляли ключи в зажигании, а входные двери не запирались.
Тут большая часть предприятий и магазинов была закрыта по воскресеньям, поскольку в этот день люди отправлялись в церковь, а затем шли домой и устраивали воскресный обед. А в разгар сезона все вместе шли на футбол.
Здесь жили одни моралисты. И это не могло не навевать жути.
Хикс почувствовал это сразу же, как двадцать лет назад попал сюда — приехал в родной город Хоуп, чтобы познакомиться с ее родителями. И у него не было никакого желания переезжать сюда из Индианаполиса, но она хотела растить детей здесь. А еще хотела быть ближе к матери, чтобы скидывать на нее детей, если собиралась заняться чем-то еще. Поэтому, как только у них появились дети, Хоуп пыталась уговорить его переехать. И она не отступила. Но в этом вопросе Хикс смог устоять. По крайней мере, в течение девяти лет.
Но затем он сдался, пока Шоу не успел слишком погрузиться в школьную жизнь и завести много друзей. Хикс увидел, как идут дела в государственных школах в городе, и это ему не понравилось.
Это произошло семь лет назад. Сейчас его мальчику семнадцать. Коринн — второй их ребенок, его первая дочь, в январе исполняется шестнадцать. А Мэми — тринадцать.
Хоуп была в восторге от переезда. А Хикс с детьми сходили с ума. Никакого «Детского музея». Никакой футбольной команды «Колтс», ежегодной «Спортивной гонки 500», никаких рождественских огней на главной площади города. Можно забыть о «Парке Игл-Крик». И об обедах по особым случаям в стейк-хаусе «Святого Элмо». Больше никаких арендованных домиков на озере Шафер, семейных вылазок в Чикаго для просмотра матчей «Чикаго Кабс», после которых они наслаждались вкуснейшей пиццей в мире.
Они оказались в обычном городке, которому даже не хватило наглости назвать себя городом. Просто большая часть штата Небраска, занятая пастбищами, ранчо и фермерскими землями, на которых иногда встречались дома.
В такие места городские копы отправлялись после особо тяжелых дел, когда даже представить было невозможно какое-либо другое расследование. Здесь полицейские сходили с ума. От скуки.
Пьяницы творили ерунду по пьяни. Дети совершали глупости, потому что были детьми. В городке шептались о домашнем насилии и жестоком обращении с детьми, но официально об этом никто не заявлял, поскольку: «У нас подобное не происходит». А если что-то выходило из-под контроля, жители шли не к шерифу, а к священнику.
Еще случались происшествия с травкой. И на этом все.