– Кэрис? Есть кое-что более серьезное…
– Подожди. Что еще мы можем попробовать? Озрик говорит, системы навигации отключены. Может, мне спросить, есть ли…
– Кэрис?
– Что, Озрик?
– Ситуационный анализ показывает, что ваши баллоны с воздухом неполные.
– Мы находимся вне корабля уже достаточно долго.
– Количество оставшегося воздуха, а также использованный кислород не совпадают с общей емкостью.
– Что ты имеешь в виду? Говори по-европейски, Озрик. Пожалуйста.
– Ваши баллоны с воздухом были не полностью заполнены.
– Что?
– Кроме того, ситуационный анализ показывает, что в них есть утечка.
– Что? – От удивления она забывает, что Озрик не может слышать, и тут же быстро печатает: – Что?
– У вас обоих повреждены баллоны с кислородом, Кэрис.
– Сколько воздуха у нас осталось?
– Кэри? – произносит Макс.
– Вычисляю…
– Поторопись, Озрик.
– Боюсь, у вас осталось воздуха только на девяносто минут, Кэрис.
Глава вторая
Девяносто минут– Кэри. Что случилось? – Макс сжимает ее плечи, но ее это не успокаивает. – Что сказал Озрик?
– Извините, что назвал вас «Кэрис», Кэрис.
– Девяносто минут, – произносит она, глубоко и тяжело вдыхая. – У нас хватит воздуха лишь на девяносто минут.
Он ошеломленно отшатывается назад.
– Не может быть. Этого не может быть. У нас как минимум четыре или пять часов. Мы…
– Мы умрем, Макс. И очень скоро. – Она сдерживает слезы, пока он судорожно подыскивает правильные слова.
– Нам нужно немедленно вернуться на корабль, – наконец говорит Макс. – Но первым делом ты должна прекратить панику. Так ты быстрее расходуешь воздух.
– Наш воздух вытекает. Он подскакивает:
– В самом деле? Сейчас?
– Прямо сейчас. Озрик говорит, в баллонах утечка.
– В обоих? – спрашивает он.
– В обоих.
– Черт. – На этот раз ругается уже Макс. – Нам лучше немедленно это исправить. – Он смотрит на Кэрис, оценивая степень ее паники. – Давай я попробую найти место утечки, покаты задержишь дыхание, хорошо?
– Нет, все в порядке, – отвечает она, в то время как сердце гремит у нее в груди. – Я сама это сделаю. – Кэрис ослабляет фал, связывающий их между собой, и они отплывают друг от друга, почти как в балете. – Прими положение, будто пытаешься сделать ангела на снегу, – говорит она, держа его за запястье и ногу. Единственный слой ткани, покрывающий его кожу, формирует герметичную, устойчивую поверхность, защищающую его от космического вакуума, словно гидрокостюм, скрещенный с броней, но совершенно податливый для человеческого движения, мягкий на ощупь. – Не отпускай мою руку.
Макс вытягивает руки и ноги, паря на уровне ее талии. Все еще держа его за руку, Кэрис наклоняется так, чтобы видеть его скафандр. Это совсем не легко сделать, ведь они не стоят на месте – непрерывно двигаясь, падают в темноту, в нечто, напоминающее чертову прорву за пределами Земли.
Она пробегает рукой и глазами по его металлически-серебряному скафандру. Каждая секция отделена гладкими, словно отлитыми выточками, голубые надписи сбоку – единственная полоска цвета. Кэрис ищет по всему периметру, пока не замечает повреждение на самом дне: небольшое облачко из вытекающих молекул воздуха, практически незаметное для глаза, если бы она не искала его так отчаянно и если бы молекулы не плыли к своей новообретенной свободе от гравитации.
– Нашла. – Она вытаскивает ленту из кармана на колене, всегда доступный набор заплаток, и разглаживает ее на канистре, проверяя, чтобы воздух не просачивался по краям.
– Готово? – спрашивает Макс.
– Озрик, – двигает пальцами Кэрис, – это исправило утечку!
Голубой текст появляется на стекле ее шлема, сопровождаясь отчасти успокаивающим звуком оповещения.
– Подтверждаю, Кэрис.
– Готово. – Она кивает Максу, тяжело выдыхая.
– Тогда нам лучше заняться и твоим. Кэрис колеблется.
– Этого не должно было произойти – нам даже не следовало быть здесь.
– Давай, Кэри.
– У нас осталось только девяносто минут воздуха.
Наконец с его уст срывается всхлип, короткая вспышка, заглушающая уравновешенные слова, ореол его вынужденного спокойствия. Макс отстраняется от противостояния, стресса, от ее трудно сдерживаемых эмоций – вот что он делает. А через минуту шутит:
– Что ж, не знаю, как ты, но я оставлю на Майндшер[4] очень плохой отзыв о космических путешествиях.
– Заткнись, Макс, – говорит она, хотя его предсказуемость немного успокаивает ее. – Сейчас не время для твоего ужасного чувства юмора.
– Знаю.
Он всегда был готов шутить в наиболее экстремальные моменты: во время курса подготовки астронавтов; на похоронах; когда они в первый раз встретились.
– Что нам делать?
– Мы успокоимся, перегруппируемся, а затем я собираюсь тебя спасти, – улыбается Макс. – Чем постоянно и занимаюсь.
* * *
Они встретились три месяца назад на Ротации, когда Кэрис в качестве очередного жителя нового европейского города набирала себе больше языков в языковой лаборатории региона.
– Мой коллега переехал сюда с Воеводы 11, – вынуждена была сказать инструктору Кэрис, – поэтому мне нужно выучить современный греческий.
Языковую лабораторию Воеводы стилизовали под ретро-сеть кофеен с направленным вниз светом, диванами из искусственной кожи и запахом тысяч бобов низкокачественной арабики, пережаренных в сковороде. Веселенький плакат за прилавком заявлял: «Выучив пять языков, ты сможешь говорить с семидесяти восьмью процентами населения Земли».
Инструктор издал звуковой сигнал, сопровождавшийся зеленым светом, затем на рабочем месте Кэрис начали быстро проектироваться руководства и курсы.
– Спасибо.
Она надела флекс на руку и занялась неблагодарным делом, снова и снова копируя греческий алфавит. На половине третьего захода вспомнила об ужине. Водопад информации, обновляющейся в реальном времени, перемещался по трем стенам – Стенные реки[5] показывали постоянный, прокручивающийся вниз поток новостей, погоды и обновлений. Кэрис быстро задвигала пальцами, напечатав короткий запрос на Майндшер, местную социальную сеть.
«Кто-нибудь знает, где на Воеводе 6 можно купить гусиный жир?»
Слова появились на идеальном испанском, они успели промигать на стене несколько секунд, перед тем как потерялись в потоке комментариев, вопросов и анекдотов на нескольких языках, используемых во всей системе Воевод. Она дошла до омеги и вернулась обратно к греческому алфавиту.
Bun. Кэрис подняла глаза. Кто-то ответил.
«Зачем тебе гусиный жир в наше-то время?» — было написано по-французски.
Чувствуя себя бунтаркой, она напечатала ответ на каталонском: «Чтобы готовить».
Бип. Румынский: «Почему ты готовишь в наше время?»
«Жареную картошку». – Португальский.
«Яспросил, почему ты готовишь?» — Немецкий.
Поскольку она была не очень сильна в немецком, Кэрис переключилась на итальянский, уголки ее рта начали подниматься от легкой улыбки. «Новые соседи. Я хотела бы угостить их хрустящим жареным картофелем. Есть идеи?»
Опять итальянский: «Касательно твоих новых соседей? Нет. Извини».
В их лингвистическом состязании повторение этого языка было маленькой победой, и на сей раз она открыто улыбнулась. «Может, ты один из моих соседей. И, вероятно, позже я угощу тебя жареным картофелем, таким резиновым, что его можно будет жевать, как попрыгунчик. Тогда ты пожалеешь, что не помог мне найти гусиный жир!»
Бип. «Я не доверяю незнакомцам готовить себе еду».
«Наверняка незнакомцы готовят тебе в ресторанах Ротации», – напечатала она.
«На самом деле нет. Я шеф-повар, так что это легко».
Кэрис помедлила.
«Ты работаешь в ресторане Ротации!»
«Да».
«Отлично. Не можешь ли мне помочь советом в сфере кулинарии? Ты, случайно, не знаешь, где я могу найти гусиный жир в округе?»
Нет ответа.
«Пожалуйста!» — Она добавила смайлик, чтобы смягчить тон.
Бип. «Попробуй поискать в классическом супермаркете вблизи от Пассео».
«Спасибо».
«Они даже продают еду в жестяных банках, если можешь в это поверить, в наше-то время».
«Ты одержим фразой „в наше время“, – ответила Кэрис. – Это уже в третий раз».
«А кто не одержим? Столько всего изменилось».
«И правда. Спасибо за помощь, я позже схожу в супермаркет».
Она закончила шесть повторений греческого алфавита и сняла сетку из проводков с запястья, держа в голове фразу «жареная картошка» на семи языках.