Сципион. Но мы же говорили тихо?
Женские голоса.
– А мы все равно слыхали.
Клеопатра. Ступайте с вашей тряпкой на свое место и подождите. Мы посоветуемся друг с другом. Нет, нет, пожалуйста, подальше. Мы не желаем, чтобы нас подслушивали. А это что за молокосос с разинутым ртом? (Указывает на мечтающего Павла). Уберите его, пожалуйста.
Римляне, шепча: «дело налаживается», на цыпочках отходах; некоторые добросовестно затыкают себе уши.
Разговор сабинянок.
– Какая наглость! Какое издевательство! Так гнусно пользоваться своей силой – о, наши бедные мужья!
– Клянусь: я лучше выцарапаю тысячи глаз, чем хоть на йоту изменю моему несчастному мужу! Спи спокойно, дорогой друг, я бодрствую на охране твоей чести!
– И я клянусь!
– И я клянусь!
Клеопатра. Ах, дорогие мои подруги: мы все клянемся, но что толку в этих клятвах: – эти люди так невоспитанны и грубы, что они не могут оценить клятвы. Я моему изгрызла нос…
– А ты помнишь своего?
Клеопатра (с ненавистью). Я не забуду его до гробовой доски! От него так пахло латами и мечом, и вообще
– От них от всех пахнет солдатом.
– И они все ужасно тискаются! Может быть, у них так принято?
– Когда я была еще совсем девочкой, к нам пришел солдатик и сказал, что он из той далекой стороны, где…
Клеопатра. Господа! Сейчас не место воспоминаниям!
– Но этот солдатик…
– Ах, Юноночка, клянусь Венерой, нам не до твоего солдата, когда у нас свои на шее! Как же нам быть, дорогие подруги? Я вот что предложу вам…
Подходит проснувшаяся Вероника, сабинянка почтенного возраста и тощая, и, томно щуря глаза, перебивает:
– А где же они? Почему они так далеко? Я хочу, чтобы они подошли ближе. Мне очень стыдно, когда они далеко. Я была все время в обмороке и теперь не могу найти: где мой мальчик, который нес меня. От него пахло солдатом!
Клеопатра. Вот он стоит, разинув рот.
Вероника. Я пойду к нему: мне стыдно.
Клеопатра. Держите ее! Ах, Вероника, неужели ты уже забыла своего несчастного мужа?
Вероника. Клянусь, я буду его любить вечно. Но отчего мы не идем туда? Вы чем-то озабочены, дорогие подруги? Впрочем, я на все согласна: пусть они сами идут сюда. Мужчины непозволительно зазнаются, как только на них взглянешь без гнева.
Клеопатра. Итак, мои милые подруги: первое, что я предложу, это поклянемся, что мы никогда не изменим нашим дорогим, несчастным мужьям. Пусть делают с нами, что хотят, но мы останемся верны, как Тарпейская скала[2]. Когда я вспомню, как он теперь скучает без меня, как тщетно взывает он к пустому ложу: «Клеопатра! О, где ты, Клеопатра!..» Когда я вспомню, как он меня любил…
Все плачут.
Поклянемся же, дорогие подруги, а то они ждут.
– Клянемся, клянемся! Пусть делают с нами, что хотят, но мы останемся верными!
Клеопатра. Теперь я спокойна за наших мужей. Спите спокойно, дорогие друзья! Дальше, милые подруги: выберем, согласно их желанию, парламентерку, и пусть она…
– Нет, пусть она скажет негодяю всю правду, ини ведь думают, что мы умеем только царапаться, – пусть они узнают, как мы говорим!
Вероника (пожимая худыми плечами). О чем тут говорить, когда сила на их стороне!
Клеопатра. Держите ее! Ах, Вероника, сила не есть еще право, как сказано в Римском праве. Пустите меня, и я им докажу, что они не имеют права нас держать, что они обязаны нас отпустить. Что по законам божеским и человеческим и вообще, как там говорится, они поступили прямо по-свински.
Голоса:
– Иди, иди, Клеопатра.
– Держите Веронику.
Клеопатра. Эй вы, парламентер с белой тряпкой! Идите-ка сюда, мне надо с вами поговорить.
Сципион. Прикажете снять меч?
Клеопатра. Нет, зачем же: не думайте, что мы боимся ваших мечей. Да, пожалуйста, не бойтесь: я вас не укушу… Однако вчера, когда вы ночью ворвались в наш мирный дом и грубо вырвали меня из объятий моего несчастного мужа, вы не были так трусливы… Да идите же наконец!
Сципион осторожно подходит. Римляне и сабинянки, расположившись по сторонам сцены в две симметричные группы, внимательно следят за разговором.
Сципион. Я так счастлив, сударыня…
Клеопатра. Вы счастливы? Ну так я вам скажу: вы негодяй, вы с ума сошли, вы разбойник, грабитель, вы убийца, злодей, чудовище, изверг! Это безбожно, отвратительно, возмутительно, неслыханно, невиданно!..
Сципион. Сударыня!
Клеопатра. Вы мне противны, вы мне отвратительны, я вас видеть не могу, от вас пахнет солдатом! Если бы ваш нос не был так исцарапан, я бы…
– Позвольте, это вы же и исцарапали!
– Я! Так это вы тот самый, который… (Смотрит на него с презрением.) Простите, я вас не узнала.
– (Радостно.) А я вас сразу узнал. Не правда ли, что ваши волосы пахнут вербеной?
– А вам какое дело, чем они пахнут? Вербена – духи не хуже других.
– Я и говорю…
– Мне дела нет до ваших слов. Я же не говорю, чем от вас пахнет – и вообще, что это за странный разговор о запахах. Я прошу вас, милостивый государь, как честного человека, сказать вам прямо и открыто: чего вы от нас хотите?
Сципион скромно потупляет глаза; но, не выдержав, фыркает в кулак. Фыркают все римляне, и среди женщин негодование.
Клеопатра (краснея). Фыркать не значит отвечать! Это гнусно! Я вас спрашиваю: чего вы от нас добиваетесь? Вам, надеюсь, известно, что все мы замужем?
– Как вам сказать, сударыня?.. С другой стороны, мы также намерены предложить вам руку и сердце…
– Ага! Значит, это серьезно? Но вы с ума сошли!
– Сударыня! Взгляните на нас: мы не какие-нибудь ловеласы с Невского! Мы только что основали Рим и пылаем желанием увековечить… Войдите в наше положение, сударыня, и пожалейте нас! Неужели вы не пожалели бы ваших, например, мужей, если бы они в один прекрасный день остались совсем без женщин? Мы одиноки, сударыня!
Толстый римлянин. Одиноки!
Вероника (утирая глаза). Мне их жалко.
Сципион. Средь бурь военной непогоды, занятые основанием Рима, мы упустили, так сказать, момент, когда… Сударыня, мы от души жалеем ваших мужей…
Клеопатра (с достоинством). Вы меня радуете, сударь.
– Но какого же черта они вас отдали?
Римляне радостно подтверждают: «так, так, Сципион!» – но женщины в негодовании. Слышны возгласы: «Это гнусно! Он оскорбляет наших мужей! Это инсинуации!»
Клеопатра (сухо). Если вы хотите продолжать переговоры, то я прошу вас отзываться о наших мужьях с уважением.
Сципион. С удовольствием! Но, сударыня, как бы мы их ни уважали, мы не можем не признать, что они недостойны вас! В то время, как вы раздираете нам сердце вашими нечеловеческими страданиями; когда ваши горячие слезы, вызванные утратой, льются подобно горным рекам весною; когда даже камни, содрогаясь от жалости, ропщут и стонут; когда ваши очаровательные носы, теряя форму, начинают пухнуть от жестоких слез…
– Это неправда!
– Когда вся природа и так далее – где же в это время находятся ваши мужья? Я их не вижу. Их нет! Они отсутствуют! Они вас покинули! Скажу, рискуя вызвать ваш гнев: они вам подло изменили!
Римляне гордо подбочениваются. Среди женщин волнение и слезы. Спокойный голос Прозерпины: «Отчего они и в самом деле не идут? Пора бы!»
Клеопатра. Это звучит очень гордо, милостивый государь, и вашей позе я не могу отказать в красоте, но как поступили бы вы, если бы ночью пожелали нас похитить?
Сципион. Мы будем бодрствовать всю ночь!
– А днем?
– А днем тогда вы сами не уйдете.
Томный голос Вероники: «Почему они так далеко? Мне стыдно, когда они так далеко. Я хочу, чтобы они были ближе!» И шепот женщин: «Держите ее!»
Клеопатра. Какая самоуверенность! Но мне жаль вас, сударь: правда, я не могу отказать вам в чувстве почтительности и уважения к нашим страданиям, но ваша молодость вовлекает вас в ошибки. Сейчас я приведу вам аргумент, который сразу разрушит вашу чудесную мечту и, надеюсь, заставит вас даже покраснеть. А дети, милостивый государь?!
Сципион. Какие дети?
– Дети, которых мы оставили?
– Признаюсь, сударыня, это вопрос серьезный. Позвольте удалиться мне на минуту для совещания с товарищами.
Клеопатра идет к своим. Сципион к своим. Шепотом совещаются.
Сципион. Сударыня!
Клеопатра. Я слушаю!
– Мои товарищи, господа древние римляне, после продолжительного совещания, поручили передать вам, что у вас будут новые дети.