— Ну, что ж, — громко произнес я, — земля приветствует твое появление, Джон Франклин Хэйвиг. Надеюсь, жизнь будет для тебя приятной.
«Вообще-то ты выбрал для себя не самое удачное время появления на свет, — подумал я. — Мировая депрессия, висящая над всеми государствами, как тяжелое зимнее небо. Захват Японией Манчжурии в прошлом году. Марш голодных на Вашингтон. Похищение Линдберга… Этот год начался в том же духе: Адольф Гитлер стал канцлером Германии… Новый президент собирается поселиться в Белом доме. Отмена сухого закона почти неизбежна… В общем, в этом полушарии немного теплеет».
Я вышел в комнату ожидания. Томас Хэйвиг вскочил с кресла. Это был человек, который не проявлял открыто свои чувства, но вопрос, мучивший его, трепетал на его губах, Я взял его руку.
— Поздравляю, Том. У тебя мальчик.
Мне пришлось почти на руках нести его вниз, в холл.
Об этом мне пришлось вспомнить несколько месяцев спустя.
Сенлак был коммерческим центром небольшого сельскохозяйственного района. В нем было также несколько предприятий легкой промышленности, работающих на местном сырье.
У меня не было выбора, и мне пришлось участвовать в политической жизни города, хотя я старался свести к минимуму свою активность и оставаться подальше от политических интриг. Поймите меня правильно. Это — мои люди. Я люблю их и даже восхищаюсь ими. Они и есть соль земли. Но человеку нужна не одна только соль.
У нас с Кэйт был очень маленький, но тесный кружок друзей. Банкир ее отца, который стал и моим банкиром. Я часто поддразнивая его, так как он считал себе демократом. Кроме того, одна леди, которая устроила у себя общественную библиотеку. Несколько профессоров из Холльерг-Колледжа. Правда, они жили в сорока милях от нас, а в те времена это было достаточно серьезное расстояние. И Хэйвиги.
Они были уроженцами Новой Англии и немного домоседами. Сам он преподавал физику и химию в школе. Стройный, с острыми чертами лица, он был похож на тех, кого учил. Студенты очень любили его, к тому же он был неплохим футболистом, Элинор была более смуглая, живая, хорошо играла в теннис и занималась благотворительностью, считая, что каждый в этом мире должен приносить какую-то пользу.
Вот почему я был так удивлен, когда однажды она позвонила мне и попросила немедленно прийти. В ее голосе чувствовалась истерика.
В те времена квартиры врачей отличались от нынешних, особенно в провинциальных городах. Я переоборудовал две комнаты в большом старом доме, в котором мы жили. Одна из них предназначалась для собеседования, другая — для осмотра и лечения, в том числе и для небольших хирургических операций. У меня были фармацевт и секретарь. Кэйт помогала в различного рода бумажной работе. Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что основная ее работа заключалась в том, что она развлекала пациентов, ожидающих приема. Свои обходы клиентов я делал по утрам.
Я прекрасно помню, что то утро было чрезвычайно жарким. На небе ни облачка, совершенное безветрие. Деревья, мимо которых я шел, обдавали жаром, как раскаленные зеленые печи. В чахлой тени деревьев стонали от жары собаки и дети. Ни одна птица не нарушала своим пением знойную тишину. Мною овладел страх. Элинор так выкрикнула имя своего Джонни, что мне было не по себе.
Когда я вошел в освежаемую вентиляторами полутьму ее дома, она кинулась ко мне, вся дрожа.
— Я сошла с ума. Боб? — спрашивала она снова и снова.
— Скажи мне, я сошла с ума?
— Спокойно, спокойно, — увещевал я ее. — Ты звонила Тому?
Том сейчас был на работе, которой занимался во время каникул, — контролировал качество продукции на небольшой кондитерской фабрике.
— Нет, я… я думала…
— Сядь, Элли. — Я оторвал ее руки от себя. — По-моему, ты вполне в своем уме. Может, ты перегрелась? Успокойся, расслабься, докрути головой. Вот так. Тебе уже лучше? Тогда расскажи, что произошло.
— Джонни. Два Джонни. А потом снова один. — Она охнула. — ДРУГОЙ!
— Да? Элли, расскажи подробнее.
В глазах ее был ужас, когда она рассказывала мне свою историю.
— Я… я мыла его, когда услышала детский крик. Я подумала, что это на улице, но он как будто слышался из спальни… да, да, из спальни. Я завернула Джонни в полотенце — не могла же я оставить его в воде — и пошла посмотреть. И там, в колыбели своего мальчика, я увидела другого ребенка, голенького, уже мокрого. Он кричал и сучил ногами. Я была так удивлена, что… выронила своего ребенка. Я стояла над колыбелью, и он не мог упасть на пол. Но… Боб, он вообще не упал… он исчез… растворился в воздухе. Я инстинктивно попыталась схватить его, но ухватила только полотенце. Джонни исчез! Кажется, я потеряла на несколько секунд сознание. И когда очнулась, его не было.
— А другой мальчик?
— Он… он остался… мне кажется…
— Идем, посмотрим.
Оказавшись в спальне, я сказал:
— Ну что ж, здесь никого нет, кроме старого доброго Джонни.
Она стиснула мою руку.
— Он как две капли воды похож на Джонни.
Ребенок уже успокоился и что-то довольно бормотал.
— Он совсем такой же, — говорила Элли. — Но это не Джонни.
— Элли, у тебя просто галлюцинации. Это и неудивительно, ведь сейчас так жарко, а ты еще слишком слаба.
До этого мне еще не встречались такие случаи. Все это было весьма необычно, особенно для такой уравновешенной женщины, как Элли. Но голое мой прозвучал уверенно, убедительно, не хуже, чем у медицинских светил.
Однако она успокоилась не полностью, и мне пришлось достать сертификат новорожденного и сравнить отпечатки рук и ног Джонни и этого младенца в колыбели. После этого я напоил Элли кофе, прописал ей тоник и вернулся к своей работе.
Через неделю я совершенно забыл об этом случае. В этот год наша единственная дочь схватила пневмонию и умерла сразу после того, как ей исполнилось два года.
Джонни Хэйвиг рос очень умным, впечатлительным, но любил одиночество. Чем лучше он ходил и говорил, тем меньше проявлял склонности к общению. Он с большим удовольствием рисовал, лепил глиняных зверушек, пускал по реке кораблики. Элинор очень беспокоилась о нем, а Том был совершенно спокоен.
— Я был таким же, — говорил он. — Его ожидает ужасная юность, но, став взрослым, он будет вознагражден за это.
— Нужно внимательно смотреть за ним, — заявила Элинор. — Ты не знаешь, как часто он исчезает. О, это игра для него — прятки. Он прячется везде. Но когда-нибудь он найдет способ проникнуть через забор, и тогда… — Пальцы ее сжались. — Он может сбежать, Кризис наступил, когда Джонни исполнилось четыре года. Сначала он прекратил свои прятки, как бы поняв, что это беспокоит всех. Но затем однажды утром его не нашли в постели. Нигде не нашли. Полицейские, соседи, весь город искали его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});