Женщина знала, как непросто ему сейчас даются такие слова, и поэтому улыбнулась ещё раз.
— Красивый макияж, — кивнул Кирилл.
"Как ты? Справляешься?", — прочёл он в её глазах.
— Думаю, мы всё успеем, — произнесла Вера вслух.
— Нестрашно, — отмахнулся мужчина, и она заметила, как дрожали его тонкие пальцы.
Они вышли на улицу и окунулись в американский февраль. Табло на соседнем торговом центре показывало 17 градусов тепла, и верхушки пальм покачивались от прохладного ветра с океана. Одной рукой Вера держала костюм Кирилла, упакованный в чехол, а другой придерживала подол своего платья.
Мужчина глубоко вдохнул, от чего его грудная клетка увеличилась в два раза, и замер так на несколько секунд. Его пальцы бегали по тёплому воздуху, а нога отбивала ритм. Вера прекрасно знала, что за музыка сейчас звучит в его голове.
Ещё она знала историю о том, как Клара Форд каждую ночь держала керосиновую лампу в холодном сарае, чтобы её муж Генри мог заниматься своим изобретением. Когда никто в него не верил, Клара продолжала быть рядом.
И сейчас больше всего на свете Вера хотела бы молча взять керосиновую лампу и держать её всю ночь напролёт, лишь бы помочь Кириллу. Держать столько, сколько нужно, лишь бы он поверил в себя. Поэтому она просто стояла на тротуаре и ждала такси, внимательно, но ненавязчиво смотря на то, как Кирилл играет свой концерт февральскому воздуху.
Когда он поставил свой последний беззвучный аккорд и плавно опустил руки, Вера очень хотела зааплодировать, но не успела.
— Ничего не получится, — выдохнул мужчина. — Я точно собьюсь, я всё забуду.
Ты видела, видела, что сейчас произошло?
Он сокрушительно хлопнул ладонью по воздуху.
— Я не смогу.
Вера относилась к той категории людей, которые всегда могут найти, что сказать. Какой бы молчаливый она ни казалась со стороны, её слова всегда попадали в самую точку. Только не сегодня. Она стояла в центре мужской мечты и безуспешно пыталась отыскать в себе нужное слово, верное решение, но не было ничего в противовес его страху.
"Ты боишься, это нормально". "У тебя всё получится!". "Я понимаю тебя, я тоже очень сильно волнуюсь". "Я рядом, что бы ни случилось!".
Она молчала, чувствуя себя совершенно ничтожной, ни на что не способной.
Он молчал, чувствуя тоже самое.
Такси остановилось у обочины, и улыбчивый загорелый молодой мужчина добродушно помахал им в окно.
— Не нужно музыки, — тихо сказала ему Вера, присаживаясь на заднее сиденье.
— Окей, — с неизменной улыбкой бросил водитель через плечо и повернул выключатель проигрывателя.
Жёлтое такси ехало мимо домов, в окнах которых то тут, то там виднелись американские флаги. В машине с открытой крышей, которая поравнялась с ними на светофоре, молодые люди радостно распевали песни, подставив лицо ветру.
Кирилл сидел рядом с женой и барабанил пальцами по коленкам. Вера не сводила с него глаз. Его челюсти были крепко сжаты, плечи приподняты, он смотрел прямо перед собой и с каждой минутой всё более явно представлял свой провал. В ушах звучал скрип отодвигающихся стульев, оскорбления, насмешки. Вера так хотела бы проникнуть к нему в голову и рассказать свой вариант развития событий, но он её не подпускал. Сейчас, больше всего на свете, Кириллу хотелось бы не мечтать об этом дне 45 лет.
Когда такси остановилось возле концертного зала имени Уолта Диснея, и журналисты окружили машину, Кирилл продолжал невидящим взглядом смотреть прямо перед собой.
Водитель в недоумении покосился на Веру в зеркало заднего вида. Он видел в Кирилле странного старика, и женщину это обидело. Её глаза, умело подведённые чёрным карандашом, сузились и осуждающе посмотрели на водителя.
Она была не из тех, кто осуждает людей. Лучше всего Вера умела прощать и вставать на место другого. Только не сегодня.
— Хорошо, я выйду здесь, а вы остановитесь возле входа для музыкантов.
Последнее слово она сказала с такой гордостью, что водитель тут же посмотрел на Кирилла совсем по-другому. Его подбородок вздёрнулся, он заметил журналистов и фотографов, которые невозмутимо заглядывали в окна такси. Рука повернула ключ зажигания, и женщина медленно, уверенно, вышла из машины.
На большом постере возле главного входа висел большой портрет Кирилла. Вера прекрасно помнила ту фотосессию: тёмный фон, подсвеченный двумя рефлекторами, Кирилл в чёрном костюме и белые клавиши фортепиано. Он всегда выглядел естественно рядом с инструментом: и когда еле доставал ногами до педалей, и когда собрал 3000 слушателей на своём концерте в Петербурге. Веру восхищало это настолько, что она посвятила всю свою жизнь его музыке, его спокойной жизни.
Она стояла на тротуаре и смотрела на афишу, когда первый репортёр не выдержал и выкрикнул:
— Вера, а где Кирилл?
Журналисты всегда обращались к ним на "ты", и Вере это нравилось. И в это раз она снова кротко улыбнулась и опустила подол платья, который до сих пор держала в руке.
— Вот же он, — она показала на афишу возле входа, и журналист засмеялся.
— Скажите, это же очень важный для него концерт?
Вера на секунду смутилась, но она был из той категории людей, слова которых всегда попадают в точку.
— Очень важный, как и любой другой.
Её губы, покрытые тонким слоем лиловый помады, сомкнулись, и она загадочно улыбнулась. И сейчас только Кирилл смог бы заметить в этой улыбке страх. В журналах фотографию подпишут "Жена Кирилла в радостном предвкушении концерта мужа", и они посмеются над этим. Но не сегодня.
— Он уже внутри?
— Хотела бы и я знать, — пошутила Вера.
Таксист с опаской посмотрел на Кирилла.
— Как и просила ваша жена, вход для музыкантов, — он кивнул в сторону концертного зала.
Кирилл неуверенно взглянул на дорогу позади.
— Или это не жена?
Таксист был из той категории людей, слова которых часто звучат не совсем вовремя. Но в случае с Кириллом этот вопрос вдруг вернул его к реальности, и мужчина сурово свёл брови.
— Просто понимаете, — начал оправдываться таксист, — бывает такое, что мужчины… ну… в вашем возрасте…. А кто-то и раньше! Как бы устают от семейной жизни, и знакомятся с другими женщинами… ну вы поняли!
Кирилл не понял.
— Ну, знаете, не обязательно же каждому в жизни предназначен только один человек. Любви, как говорится, все возрасты покорны, и, в конце концов, вы солидный мужчина, в самом расцвете сил!
Кирилл слишком долго слушал эти размышления просто потому, что не мог решить, стоит ли ему выходить из автомобиля, и тогда таксист сказал то, что отмело у Кирилла всякие сомнения.
— Женщины с возрастом становятся