Читать интересную книгу Санклиты 4. Ангел Жизни - Елена Амеличева

лучший на свете.

Я знаю, что такое оковы,От коих ты не ищешь исхода.Я знаю, что такое быть новой,Когда цена иному есть холод…

Я знаю, может, слишком, но все же…Мне знается порою до боли,Но суть земли мой стон не тревожит,Ведь я – сама себе доброволец.

Мне в принципе идти на закланьеТеперь уже знакомо и сладко,Ведь суть всего – предвечное знаньеО том, что Бог нам шепчет украдкой.

К. Каменецкая

Пролог

Есть незыблемое правило – мотыльки летят на огонь. Их судьба – сгореть в его объятиях, не оставив и следа. Одни бросаются в пламя, потеряв голову. Другие, более осторожные, порхают вокруг, пытаясь противиться коварному искушению, зов которого проникает в самую суть души. Они кружат в медленном танце смерти, и медленно, но верно приближаются к огню, теряя бдительность, чтобы в конце концов сгинуть, сдавшись гипнотически притягательному трансу величия смерти.

Считанные единицы, подлетев вплотную, успевают опомниться и стремглав броситься прочь, поражаясь своей храбрости. Их нежные крылышки, опаленные объятиями поцелуя вечности, не выдерживают, но мотыльки, считая себя спасшимися, падают в непроглядную тьму ночи, чтобы никогда более не познать счастье свободы полета.

Они попадают в безраздельную власть страха и безысходности, запускающих в них свои ледяные щупальца, и истлевают в безнадежности, в последних снах со святым смирением тоскуя о пламени, полном величия и любви.

Так кто я? Сгоревший безрассудный мотылек? Насекомое с опаленными крыльями? Тоскующий об огне житель вечного мрака? Нет! Я и есть огонь!

Киллиан не Ангел, а большой, жестоко кусающий мотылек. Он решил поиграть с огнем.

И я сожгу его дотла!

Часть 1 Добро пожаловать в 80-ые!

.

Глава 1 Лунный паук

От того, как ты посмотришь, зависит то, что ты увидишь…Данте «Божественная комедия»

Липкая темнота. Гулкая тишина. Опасность. И огромная паутина. Прочные склизкие нити уходят в беззвездное ночное небо и ползут по земле, опутывая ноги. Я скидываю их и иду. Куда – не знаю. Просто нужно идти. Паутина везде – по бокам, над головой, ее нити под ступнями. Удержать баланс на них сложно, как канатоходцу, но падать нельзя – под ними пропасть, из которой никогда не выбраться.

В паутине полно мух. Я подхожу ближе, и ужас окатывает меня: это люди! Знаю каждого! Пытаюсь вызволить их, но вот уже пальцы изранены в кровь, а толку никакого! Рука ложится на мое плечо. Оборачиваюсь. Это Валентина.

– Найдите главного Паука, Саяна!

– Нашла!

– Найдите главного Паука! – словно не слыша меня, повторяет женщина, отступая во тьму.

– Постойте! – я бросаюсь за ней, но тьма скрывает ее.

Издалека доносятся знакомые строчки:

Их четыреВ этом мире –Очень злобных пауковРазрушителей основ.

И большая паутина,На всех нас одна махина.Восемь лапок все прядут,Наступать приказа ждут.

Паутиной выстлан круг.Пауки придут, придут.Одного коль раздавила,Значит, знаешь, в чем их сила.

Самый страшный – он один,Остальных он господин.На четыре света частиОн навлек свои напасти.

Поскорей найди его,Он опаснее всего.Иль быть мухами всем нам,Самым страшным

– …сбыться снам. – Прошептала я, открыв глаза.

Жемчужный свет, необычайно яркий, лился в комнату. Односпальная кровать пустовала. Горан опять сопел, сидя на полу у моей кровати. По цветку на столе кто-то ползал. Я встала и подошла ближе.

Паук! Серебристый, почти белый, размером с фасолину, он деловито сновал по мясистым листьям, покрывая их тончайшими нитями паутины. Ветерок из окна коварно вплелся в стебли, заставив сплетенную пелеринку задрожать.

Зверюшка в панике забегала по ней, склеивая слабые места. И, лишь убедившись, что все в порядке, паук спустился на тонкой серебристой ниточке ниже, перевернулся, соединил ее с соседней и повис на перекладине, как на качелях.

– Откуда ты взялся, акробат? – прошептала я. Паук вздрогнул, забрался на верхушку цветка и сжался в комочек. – Испугался? Не бойся, не обижу. - Словно понимая мои слова, серебристая зверюшка перебралась по цветку на стол и начала ползать по разложенным на нем картам – тем самым, из сейфа бункера.

– Саяна? – Горан осторожно положил на мою талию горячие ладони.

– Ты тоже его видишь?

– Кого, родная?

– П-паука. – Я указала на него пальцем. Тряся мохнатым брюшком, он деловито ползал по карте России, покрывая ее замысловатым рисунком из легких, поблескивающих в лунном свете нитей паутины.

– Извини, не вижу. Но верю, что его видишь ты. Похоже, это только для твоих глаз.

– Утешает. – Пробормотала мисс Хайд, наблюдая за зверюгой, которая замерла в центре паутины. – Ты жив, галлюцинация моя? – палец осторожно коснулся его спинки – мягкой, вполне реальной. Паук вздрогнул, встал на задние лапки и неожиданно яростно вонзил в мой палец огромные жвала. – Ах, ты же ж сволочь! – я отдернула руку. Кровь брызнула во все стороны. Салфетка-мандала, лежащая на карте мира, покрылась рубиновыми капельками разного размера.

– А вот кровь вижу! – потрясенно прошептал Горан. – Что за?..

– Все ясно! – я счастливо рассмеялась, коснувшись капельки крови пальцем и поставив на месте пересечения нитей паутины кровавые точки. – Это сеть их бункеров в России, Горан! – мне не без труда удалось отпихнуть паука с карты. Побегав по испорченной паутине, гневно тряся пузом, он подполз ко мне.

– Только попробуй еще раз укусить! – предупредила мисс Хайд. – Брысь! – серебристый монстрик обиженно отполз подальше и… растаял в лунном свете, словно его и не было. Я посмотрела на свой палец – ни следа укуса, оно и понятно. И крови тоже нет. Но рисунки на карте есть.  – А стоит ли заморачиваться? – вырвалось у меня.

– На какую тему?

– Что будет, если укусит лунный паук?

– Наверное, придется натянуть трико и спасать мир.

– А без трико можно?

– А без трико даже нужно! – хрипло прошептал он, полыхнув взглядом. Я сама не заметила, как оказалась в стальном кольце его рук. – Любимая! – он потянулся к моим губам.

Но перед глазами моментально всплыла картинка, где кинжал входит в грудь. Я вскрикнула от острой боли, пронзившей сердце и, оттолкнув его, прижала руку к тому месту, где вновь пылала рана. Мир задрожал, как прокаленный жарой воздух. Ночь? Нет, это день. Тот самый день, когда Горан надвигается на меня и повторяет те ужасные слова:

– Ты возьмешь ее жизнь! Ты должна!

– Нет!