– Этого достаточно. Поторопись, милая, так как я уже проголодался.
Г-жа Симм, глядя в окно на вьющиеся растения, залитые солнцем, и на двух влюбленных голубей на крыше противоположного дома, огорченно произнесла:
– Как досадно съехаться при таких печальных обстоятельствах. Сегодня так чудесно было бы погулять на воздухе!
Сестра ответила безмолвным вздохом, а Коломбель, придя, должно быть, в ужас при мысли о прогулке, пробормотал:
– Нога болит у меня отчаянно.
Маленький Жозеф и собака производили невообразимый шум: мальчик испускал крики восторга, а животное отчаянно лаяло. Они играли в прятки, бегая вокруг трех цветочных грядок, и неистово гонялись друг за другом.
Умирающая продолжала призывать своих детей, разговаривая с каждым отдельно, воображая, что одевает их, ласкает, учит читать.
– Ну, Симон, повторяй: а, б, ц, д. Ты плохо выговариваешь, скажи: д, д, д. Слышишь? Ну, повтори…
Симм произнес:
– Какие странные вещи говорят в подобные минуты.
Г-жа Коломбель спросила:
– Может быть, лучше опять пойти к ней?
Но Симм тотчас же поспешил возразить:
– Зачем? Все равно вы ей не поможете. Нам и здесь хорошо.
Никто не настаивал. Г-жа Симм рассматривала двух зеленых попугаев-неразлучников. Она превозносила их удивительную верность, порицая мужчин за то, что они не подражают этим птицам. Симм стал смеяться и, глядя на жену, принялся насмешливо напевать: «Тра-ла-ла, тра-ла-ла…» – как бы намекая на что-то, относящееся к его, Симма, верности.
У Коломбеля в это время начались спазмы в желудке, и он принялся стучать палкой об пол.
Вбежала другая кошка, подняв хвост трубой.
Сели за стол почти в час.
Коломбель, которому было предписано употреблять только хорошее бордо, попробовал вино и подозвал служанку.
– Скажи, миленькая, неужели в погребе нет ничего получше этого?
– Как же, есть, сударь, хорошее вино, то, что подавалось вам, когда вы приезжали.
– Так принеси-ка нам три бутылочки.
Попробовали нового вина, которое оказалось превосходным не потому, что было хорошего сорта, а потому, что простояло лет пятнадцать в погребе.
– Вот настоящее бордо для больных, – заявил Симм.
Коломбель, охваченный страстным желанием завладеть этим бордо, снова спросил девушку:
– Сколько его там еще осталось, милая?
– О, почти все, сударь! Мадемуазель никогда его не пила. В погребе его целая куча.
Тогда Коломбель обратился к зятю:
– Если позволите, Симм, я возьму это вино взамен чего-нибудь другого. Оно необычайно полезно для моего желудка.
Вошла наседка с выводком цыплят. Обе женщины забавлялись, бросая им крошки.
Жозефа и собаку как следует накормили и отослали в сад.
Королева Гортензия все еще разговаривала, но теперь уже тихо, так что ее слов уже нельзя было разобрать.
Кончив пить кофе, пошли посмотреть, в каком положении находится больная. Она, казалось, успокоилась.
Все снова вышли и уселись в саду, чтобы на воздухе предаться пищеварению.
Вдруг собака стала быстро носиться вокруг стульев, держа что-то в зубах. Ребенок со всех ног побежал за ней, и оба исчезли в доме.
Симм уснул, выставив живот на солнце.
Умирающая опять громко заговорила и вдруг вскрикнула.
Обе женщины и Коломбель поспешили войти в дом и посмотреть, что с ней. Проснувшийся Симм не двинулся с места, так как не любил себя расстраивать.
Королева Гортензия сидела на постели с блуждающим взором. Собака, спасаясь от преследований маленького Жозефа, вскочила на кровать, перепрыгнув через хозяйку, и, прячась за подушкой, смотрела блестящими глазами на мальчика, готовая снова спрыгнуть, чтобы продолжать беготню. В зубах она держала туфлю своей хозяйки, изглоданную во время игры.
Ребенок, оробев при виде этой женщины, внезапно поднявшейся на ложе, неподвижно остановился у кровати.
Напуганная шумом курица вскочила на стул, в отчаянии сзывая своих цыплят, растерянно метавшихся и пищавших под стулом.
Королева Гортензия кричала раздирающим голосом:
– Нет, нет, я не хочу умирать!.. Не хочу, не хочу!.. Кто воспитает моих детей? Кто будет о них заботиться? Кто будет их любить? Нет, не хочу… не…
Она упала навзничь. Все было кончено.
Возбужденная собака вертелась и скакала по комнате.
Коломбель подбежала к окну и позвала шурина:
– Идите скорее, идите скорее! Мне кажется, она умерла.
Тогда Симм поднялся, покорясь участи, и вошел в комнату, бормоча:
– Это кончилось скорее, чем можно было ожидать.
Примечания
1
Напечатано в «Жиль Блаз» 24 апреля 1883 года под псевдонимом Мофриньёз.