Читать интересную книгу Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний) - Чак Паланик

Пять минут.

Может быть, мы станем легендой, может — нет.

Нет, говорю я, постой.

Где бы был Христос, если бы никто не написал Евангелий?

Четыре минуты.

Я подвигаю языком ствол к щеке и говорю: ты хочешь быть легендой? Тайлер, друг, я сделаю тебя легендой.

Я был здесь с самого начала.

Я помню всё.

Три минуты.

Глава 2

БОЛЬШИЕ РУКИ БОБА СОМКНУЛИСЬ И ЗАКЛЮЧИЛИ МЕНЯ В объятья. Я в темноте. Я прижат к огромным потным сиськам Боба, огромным как сам Бог.

Мы встречаемся в подвале церкви по вечерам. Это Арт, это Пол, это Боб.

Плечи Боба сейчас для меня как горизонт.

Жирные светлые волосы Боба дают представление о том, что такое крем для волос, который называет себя муссом для укладки. Жирные, и светлые, и очень прямые.

Его руки сомкнулись вокруг меня, ладонь прижимает мою голову к сиськам, выросшим на его могучей груди.

Всё будет хорошо, говорит Боб. Теперь ты плачь.

Всем телом от коленей до макушки я чувствую, как химические реакции внутри Боба сжигают пищу и кислород.

Может быть, они рано это выявили, говорит Боб. Может быть, это просто семинома[11]. При семиноме вероятность выживания — почти сто процентов.

Плечи Боба поднимаются в глубоком вздохе, а затем опускаются-опускаются-опускаются в коротких всхлипах. Поднимаются. Опускаются-опускаются-опускаются.

Я прихожу сюда каждую неделю вот уже два года. И каждую неделю Боб обнимает меня, и я плачу.

Плачь, говорит Боб, вздыхает и всхлип-всхлип-всхлипывает. Давай, поплачь.

Его большое мокрое лицо опускается на мою голову — и я потерян внутри. Вот, когда я плачу. Легко плакать в душной темноте, спрятавшись в ком-нибудь, когда ты понимаешь, что всё, чего ты можешь добиться, в конце превратится в мусор. Всё, чем ты гордишься, будет отброшено прочь.

Я потерян внутри.

Сейчас я ближе ко сну, чем когда-либо за последнюю неделю.

Так я встретил Марлу Сингер.

Боб плачет потому, что шесть месяцев назад ему удалили яички. Потом — гормональная терапия. У Боба выросли груди потому, что уровень тестостерона[12] был слишком высок. Если поднять уровень тестостерона, то тело уравновесит его выработкой эстрогенов[13].

Вот, когда я плачу. Потому что моя жизнь закончится ничем. Меньше, чем ничем. Забвением.

Слишком много эстрогена и у тебя вырастут сиськи.

Легко плакать, когда ты понимаешь, что все, кого ты любишь, покинут тебя или умрут.

На достаточном отрезке времени вероятность выживания каждого падает до нуля.

Боб любит меня, потому что думает, что мои яички тоже удалены.

Вокруг нас, в подвале Епископальной церкви Пресвятой Троицы, среди накрытых пледами диванов из комиссионных магазинов, — около двадцати мужчин и единственная женщина. Все разбиты по парам, большинство плачет. Некоторые пары наклонились друг к другу, щека к щеке, как борцы в захвате. Мужчина в паре с единственной женщиной положил локти ей на плечи, по локтю по обе стороны головы. Её голова — между его рук, его плачущее лицо у её шеи. Женщина скашивает рот, и её рука подносит к нему сигарету.

Я подглядываю подмышкой у Большого Боба.

Вся моя жизнь, плачет Боб. Зачем я делаю что-нибудь, я не знаю.

Единственная женщина в группе поддержки больных раком яичек «Остаёмся мужчинами вместе» курит сигарету под плач незнакомца. Её взгляд встречается с моим.

Обманщица.

Обманщица.

Обманщица.

Короткие тусклые чёрные волосы. Большие глаза, как в японских мультиках. Бледная тонкая кожа, затянутая в платье с обойным рисунком тёмных роз. Эта женщина была в моей группе поддержки больных туберкулёзом в пятницу вечером. Она была за круглым столом меланомы[14] вечером в среду. Вечером в понедельник она была в группе лейкемии[15] «Вера крепка».

Посреди её головы белой молнией сверкает пробор.

Все эти группы поддержки носят неопределённые возвышенные названия. Моя группа больных паразитами крови в четверг вечером называется «Свободны и чисты». Группа паразитов мозга называется «Вперёд и вверх».

И в воскресенье, в подвале церкви Пресвятой Троицы, в «Остаёмся мужчинами вместе», эта женщина здесь, опять.

Даже хуже. Я не могу плакать, когда она смотрит.

Это мой любимый момент — в объятьях Боба, плакать вместе с ним, без всякой надежды. Мы все так много и так тяжело работаем. Это — единственное место, где я могу расслабиться.

Это мой отпуск.

Я пришёл в свою первую группу поддержки два года назад, после того, как сходил к своему врачу по поводу бессонницы[16]. Опять.

Я не спал три недели. Три недели без сна — и всё превращается во внетелесный опыт, как при клинической смерти.

Врач сказал, что бессонница — это только симптом чего-то большего. Найди, что на самом деле не так. Прислушайся к своему телу.

Но я просто хотел спать. Я хотел маленькие голубые капсулы амитала натрия по двести миллиграмм. Я хотел красно-синие пульки «Tuinal»[17]. Ярко-алый как губная помада «Seconal»[18].

Доктор велел мне жевать корень валерианы и посоветовал физические упражнения. В конце концов, я засну. Нельзя умереть от бессонницы.

Моё лицо скривилось и сморщилось как печёное яблоко. Можно было подумать, что я уже умер.

Но я же страдаю.

Доктор сказал, что если я хочу увидеть, что такое настоящее страдание, то должен заглянуть в церковь Первого Причастия во вторник вечером. Посмотреть на людей с паразитами мозга. Посмотреть на страдающих дегенерацией[19] костной ткани. Больных органическими дисфункциями[20] мозга. Больных раком.

И я пошёл.

В первой группе, в которой я был, мы знакомились. Это Алиса, это Бренда, это Довер. Все улыбаются, с невидимыми пистолетами у висков.

Я никогда не называю своё настоящее имя в группах поддержки.

Маленький скелет женщины по имени Хлоя. Её джинсы грустно обвисли там, где раньше были её ягодицы. Хлоя говорит, что самое ужасное в её болезни — это то, что никто не хочет заниматься с ней сексом. Она так близка к смерти, что страховая компания выплатила ей семьдесят пять тысяч долларов страховки. Всё, чего хочет Хлоя — это как следует трахнуться напоследок. Никакой романтики, один секс.

И что говорит парень? Вот что бы ты сказал, а?

Хлоя начала умирать с того, что постоянно чувствовала себя уставшей. А теперь Хлоя не может даже ходить на процедуры.

Порнофильмы, у нее дома есть порнофильмы.

Во время Французской революции, говорит Хлоя, женщины в тюрьмах — графини, баронессы, маркизы, кто угодно — изнасиловали бы любого, кто смог бы к ним забраться. Хлоя дышит мне в щёку. Любого. Просто изнасиловали бы, понимаешь? Секс помогал скоротать время.

La petite mort[21], как говорят французы.

У Хлои есть порнофильмы, если мне интересно. Амилнитрат. Гели и смазки.

В другой ситуации у меня бы уже была эрекция. Но наша Хлоя похожа на скелет, обмазанный жёлтым воском.

Хлоя выглядит как выглядит, я что… я ничего… даже меньше, чем ничего. Но её плечо колет моё, когда мы садимся в круг на шерстяном ковре.

Мы закрываем глаза. В этот раз — очередь Хлои вести нас в направленной медитации[22], и она ведёт нас в Сад Безмятежности. Хлоя ведёт нас к дворцу семи дверей на вершине холма. Внутри дворца семь дверей — зелёная дверь, жёлтая дверь, оранжевая. Хлоя предлагает нам открыть каждую из них — голубую дверь, красную, белую — и узнать, что за ней.

С закрытыми глазами мы представляем свою боль шаром белого исцеляющего света, летающего у наших ног и поднимающегося к нашим коленям, пояснице, груди. Наши чакры[23] открываются. Сердечная чакра. Головная чакра.

Хлоя ведёт нас в пещеры, где мы встречаемся с животными, олицетворяющими нашу силу. Моим оказался пингвин. Лёд покрывает пол пещеры. Пингвин говорит мне: скользи. Без всяких усилий мы скользим сквозь туннели и галереи.

Потом — время объятий.

Откройте глаза.

Это — терапевтический физический контакт, сказала Хлоя. Мы все должны выбрать себе партнера.

Хлоя бросилась мне на шею и заплакала. У неё дома есть бюстгальтеры без бретелек. И она плакала. У неё есть наручники и ароматические масла. И она плакала. А я следил за секундной стрелкой на часах, и она одиннадцать раз проделала свой путь.

Я не плакал в своей первой группе поддержки два года назад. Я не плакал во второй и в третьей группе. Я не плакал среди больных паразитами крови, или раком кишечника, или органическими дисфункциями мозга.

Так бывает при бессоннице. Всё очень далеко от тебя. Всё это — копия копии копии… Бессонница отдаляет тебя от всего вокруг. Ты не можешь дотронуться ни до чего, и ничто не трогает тебя.

А потом был Боб. Это был первый раз, когда я пришёл в группу рака яичек «Остаёмся мужчинами вместе». И Боб, здоровенный такой жлоб, надвинулся на меня и заревел.