– таким суровым она своего мужа никогда не видела, и молнией пронеслась колющая мысль, что такой, он очаровательный, даже желанный.
– Что, вы до сих пор не нагулялись? – привел супругу в реальность новый жесткий вопрос.
– Да что случилось? Что с тобой? – теперь не на шутку взволнована дочь Ясуева, сквозь туман праздности начинает догадываться о чем-то.- Неужели…, – на полуслове зажала она свой рот в ужасе.
– Да, да, – придвинулся вплотную Албаст и едким шепотом, сквозь зубы выбрасывая капельки слюны на ее лицо, выдавил неожиданно-кошмарное: – Твой отец проиграл!
– Не может быть! – отстранилась Малика, ее блеснувшие от тревоги глаза стали еще ярче, расширились.
– Может, может… Это уже случилось.
– Ужас!
– Не кричи! – Албаст до боли сжал запястье жены, склонился над ухом. – Паниковать некогда, я звонить боюсь, заехать тоже, думаю, что за нами следят. По крайней мере, твой отец мне это запретил. Так что немедленно поезжай домой и спроси – что делать?
Холодный пот током прошиб спину Малики, нервным ознобом от лопаток прошелся по всему телу. Она вмиг представила, как может в одночасье перевернуться ее красочный, беззаботный мир, и от этого сникла. Щедрый макияж четко обнажил отечность ее несвежего, мрачного лица.
– Скоты! Скоты! – сжимала она в гневе кулаки. – Папа столько сделал для этой мрази, и вот их благодарность… Сволочи!
– Перестань! – перебил ее муж. – Некогда плакаться! Поезжай домой на моей машине.
Склонив голову, спешной походкой хозяйка дома заторопилась к выходу, не обращая внимания на гостей, не прощаясь ни с кем, ничего не говоря. Ныне ей плевать на эту толпу подхалимов, впрочем, как и им в ее адрес завтра – в случае огласки подлинных результатов голосования.
Бразды правления взял в свои руки вышедший к гостям Докуев. Он выдавил подобие улыбки, сдержанно поблагодарил всех за оказанную честь, давая знать, что пора по домам.
– Что-нибудь случилось? – окружили его встревоженные гости.
– Все нормально, – отнекивался от услуг Албаст, стоя, с жадностью уминая очередное десертное блюдо.
Гости, опережая друг друга, кинулись к выходу, как из прокаженного дома, понимая – что-то случилось сверхсерьезное, неладное, что пребывание в этом доме может негативно сказаться на их дальнейшем благополучии и даже на благопристойности.
– Такие подарки принесли, а нас даже не поблагодарили, – жаловалась за воротами одна гостья.
– А я – дура, любимое колье отдала!
– Просто хамство!
– А что еще от нее можно было ожидать?! Султанов абсолютно был прав.
– Поторапливайтесь, – недовольный мужской голос из машины.
Машины разъехались. Дом погрузился во мрак, и только где-то в глубине внутренней комнаты тускло обозначился свет ночника.
Довольно быстро Малика возвратилась. Не прикрывая калитку, тяжело дыша она ввалилась в дом.
– Альфред! Альфред! – крикнула она. – Папа сказал…
– Не шуми, – резко оборвал ее вышедший навстречу муж.
Держа за локоть, он повел супругу в дальнюю комнату, в спальню. Не успели прикрыть дверь, как Малика начала скороговоркой:
– Оказывается, папа в курсе. У него поднялось давление, и он лежит,- от учащенного дыхания ей тяжело говорить. – Он просит тебя сделать все, что возможно.
– А что я могу сделать? – развел руками супруг.
– Боже! – наверное, впервые в жизни искренне взмолилась Малика. – Ну помоги же ему!
– Оставь Бога в покое… Что он конкретно сказал?
– Сказал, чтобы ты предложил членам комиссии вот столько, – она выдвинула вперед пальцы одной руки.
– Что он с ума сошел? Да я уже столько истратил на агитацию.
– Ну, пообещай в два раза больше!
– Я обещал! Боятся!
Наступила пауза. Супруга впилась в глаза мужа, он отвел взгляд.
– Ладно, постараюсь, – тихо пробурчал Албаст, и очень тяжело вздыхая, – а если и на это не согласятся?
– Я от себя добавлю им еще вот столько! – загорелись глаза Малики.
– Не надо от себя! Откуда у нас такие деньги? Еле-еле этот дом достроили.
– Ну, считай, что папа даст.
– Ради него, и главное тебя, сделаю все, что возможно и невозможно. Ты знаешь, как обрадуется всякая мразь, если наш папа не пройдет? Это ведь конец! Да сам он такого удара не вынесет.
– Конечно, не вынесет, – преданно глядит в глаза мужа Малика; она в восторге от него, ласково прильнула к нему всем телом, теплым дыханием обдает его грудь. – Альфред! Мой милый Альфред! Мы так верим в тебя! Я так люблю тебя! Ты такой…
– Перестань! – негрубо отстраняется муж. – Мне пора ехать, надо до рассвета успеть.
– Да-да… Поторопись… Не жалей сил и самого себя! Ведь папа столько для тебя сделал, так любит тебя!
– Да, он замечательный человек, – двинулся к дверям Албаст. – А я еще раз убедился, что народ просто быдло и сделанного добра не помнит!
Во дворе Албаст неожиданно замешкался, призадумался.
– Малика! – обернулся он. – А ну-ка быстро в багажник всю еду и выпивку. Где мой фонарик? Принеси пистолет, на всякий случай.
Прибыв на окружной избирательный участок, Албаст первым делом вызвал на улицу полусонных членов комиссии, заставил занести в актовый зал райисполкома всю привезенную снедь и выпивку. Члены комиссии – специально подобранные и заранее задобренные Докуевым сельские интеллигенты, живущие на одну зарплату и любившие на халяву выпить – потенциальные алкаши, неудачники в жизни.
После нескольких рюмок Албаст отводит в сторону председателя окружной комиссии. Большой начальник шепотом делает внушения подвыпившему подчиненному.
– Нет, Албаст, – от сна и хмеля заплетается голос. – На это я не пойду, да и никто не посмеет подделывать бюллетени.
– А итоговый протокол?
Долгая пауза.
– Получишь…, – и Албаст шепчет в ухо мистическую для сельского интеллигента – завуча профтехучилища – сумму.
– Протокол смогу, – решительный ответ Докуеву.
– Вот и прекрасно, – свободно вздохнул Албаст и, оборачиваясь к остальным членам комиссии, громко сказал: – Чтобы мы спокойно провели остаток ночи, давайте перенесем все бюллетени на первый этаж в кабинет завхоза.
– Это зачем?
– Там решетки на окнах и дверь металлическая, – объясняет Докуев.
– Надо выполнять советы Албаста, – щедро расплылось изможденное лицо председателя окружкома, высвечивая съевшиеся металлические скобы.- Тогда предстоящую зиму в тепле и в достатке проведем.
Пока члены комиссии и охраняющие их милиционеры переносили пачки бюллетеней на первый этаж, завуч под диктовку Докуева переписывал протоколы с участков и итоговый протокол.
– Шестидесяти двух процентов «за» хватит, – подсказывал Албаст.
– Да-а-а! Гулять так гулять – пусть будет семьдесят, – ставил подписи сельский интеллигент.
– Теперь вы можете идти домой, – командовал