Читать интересную книгу Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии - Татьяна Шишова

Путаница в вопросе «осуждать — не осуждать» часто возникает еще и потому, что не все поучения, предназначенные для монахов, годятся для жизни в миру. «Пример Господа Иисуса Христа показывает нам, с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие, — поучал преподобный Иосиф Оптинский. — И если мы не начальствуем над людьми, то должны равнодушно взирать на зло».

Большинство монахов, действительно, ни над кем не начальствуют. Они умерли для мира, у них нет ни семейных, ни общественных, ни государственных обязанностей. Их главное делание, главный способ противостояния злу — молитва. (Хотя в нынешних условиях многим монастырям приходится вести огромную хозяйственную и социальную работу.)

Но почти любой взрослый мирянин над кем-то начальствует: родители над детьми, муж над женой, учителя над учениками, руководители над подчиненными, офицеры над солдатами, власть над народом. И они не имеют права равнодушно взирать на зло! Если, конечно, хотят оставаться христианами.

Желая подчеркнуть, как велика ответственность родителей за добронравное воспитание детей, святитель Иоанн Златоуст приводит пример из Ветхого Завета. Сейчас этот пример используется в религиозно-педагогической литературе довольно часто, но трактовка святителя гораздо глубже и, как ни странно, современней. «У иудеев был один священник, во всем прочем исправный и умеренный, по имени Илий, — пишет святитель. — У этого Илия были два сына, предававшиеся крайнему нечестию. Он не удерживал и не останавливал их, или лучше сказать, хотя и удерживал и останавливал, но не надлежащей тщательностью и силой. Тогда как следовало сечь их, выгонять их из отеческого дома, употреблять все способы исправления, он только увещевал и советовал, говоря так: „Нет, дети мои… Не делайте так, ибо „не хороша молва, которую я слышу“ (1 Цар. 2: 24)“. Что говоришь ты? Они оскорбили Господа, а ты называешь их чадами? Они не признают Создателя, а ты признаешь родство с ними? Потому и говорится, что он не вразумлял их, ибо вразумление состоит в том, если мы не просто советуем, но если наносим рану сильную, решительную и такую, какой требует болезненная гнилость. Недостаточно только сказать или предложить увещание, но надо внушить и великий страх, чтобы пресечь беспечность юности. Итак, когда он хотя увещевал, но не вразумлял, как должно было, Бог предал их врагам, во время сражения они пали, и сам он, не перенеся вести об этом, упав, разбился и умер. Видишь ли, как справедливо я сказал, что отцы бывают детоубийцами, не принимая сильных мер в отношении к беспечным детям своим и не требуя от них благоговения к Богу? Таким образом Илий сделался детоубийцей. Ибо хотя сыновей его умертвили враги, но виновником убийства был он, лишивший их помощи Божией своим нерадением о них и оставивший их беззащитными и открытыми для желающих умертвить их. И не только их, но вместе с ними он погубил и себя самого» (Симфония по творениям святителя Иоанна Златоуста. М.: «Дар», 2006. С. 88–89).

Нетрудно предвидеть реакцию некоторых читателей на эту цитату. Нам уже не раз доводилось слышать, что святые отца писали для своего времени, а сейчас старые, тем более ветхозаветные, методы вразумления абсолютно неуместны.

«Это что же получается? — воскликнут такие читатели. — Вы против вежливости? За крики и ругань? За постоянные уличения и обличения?»

Отнюдь, дорогие друзья! Заявляем со всей определенностью: мы за вежливость, улыбки, мы против криков, грубости и хамства. Даже одну из своих книг назвали «Проклятие Хама». И детей советуем чаще хвалить, а не уличать или обличать. И не сомневаемся в том, что общаться «в духе кротости» всегда предпочтительней. Нам, например, очень нравится такое поучение аввы Пимена: «Если человек согрешит и будет отрекаться, говоря: „Я не грешен“, — не обличай его, иначе отнимешь у него расположение (к добру). Если же скажешь ему: „Не унывай, брат“, — чрез это возбудишь душу его к покаянию» (Древний патерик. С. 174).

Но, увы, это поучение не универсально. В том смысле, что применимо не ко всем. Из самого текста поучения явствует, что «брат» хотя бы в глубине души унывает из-за содеянного, что совесть его неспокойна. Иными словами, у него есть пускай скрытый, но все-таки импульс к покаянию.

Однако бывает (причем в современной жизни не так уж редко), что совесть крепко спит, и для ее пробуждения требуется что-то вроде барабанного боя. Можно ли было кротко вразумить бандитов, захвативших заложников в «Норд — Осте»? А «гроссмейстеров», рассматривающих мир как шахматную доску и пролитие человеческой крови как выигрыш партии? Можно ли ласково увещевать насильника, деторастлителя, наркомана, которому срочно нужна доза? Да какое там! Куда более законопослушные, вполне социализированные и даже претендующие на управление социумом люди (к примеру, чиновники) нередко вразумляются, только услышав сверху грозный окрик или лишившись места, а то и свободы.

«Письма к пьющему брату»

Размышляя на темы допустимого и недопустимого давления, перехода кротости в попустительство и т. п., мы натолкнулись на совет игумена Никона (Воробьева), который он дал жене алкоголика: «Если он пьет, то надо его пожалеть. Он уже раб своей страсти. Один, своей силой избавиться он не может… Ты не должна требовать от него здоровья, когда он болен, а должна оказывать снисхождение его немощи. Не должна ругать, когда он пьян, но молчать, чтобы не вызвать на что-либо худшее. И в трезвом состоянии ты должна не пилить его, а совместно обсудить с ним, как вам быть, чтобы общими усилиями победить его слабость» (Носители духа святителя Игнатия. 4–е изд. Б.м., 2005. С.121–122).

Признаться, мы были смущены, потому что, привыкнув с уважением относиться к советам старцев, не могли просто отмахнуться от этих строк. А опыт взаимодействия с алкоголиками — профессиональный (поскольку таковые нередко встречаются среди родителей наших маленьких пациентов) и жизненный — свидетельствовал о другом: о том, что далеко не со всеми подобные советы приводят к желаемому результату. Поэтому мы решили обождать с выводами в надежде, что ситуация со временем прояснится.

И она действительно прояснилась. Совсем недавно, находясь далеко от Москвы, купили брошюрку — игумен Никон (Воробьев). «Будь милостив к себе: Письма к пьющему брату и его жене» (М., 2002). Вкратце суть дела такова. Сначала игумен Никон писал письма жене «пьющего брата». Утешал, уговаривал потерпеть, говорил: «Ты стоишь на верном пути, а он на гибельном». Потом к нему приехал ее муж. По словам игумена Никона, «со скорбью рассказал» об их взаимоотношениях и, как это часто бывает с алкоголиками, постарался в своем пьянстве обвинить жену. Она — де сварливая, то и дело осуждает и огорчает. А учитывая нередко присущий алкоголикам артистизм, обвинения его могли прозвучать вполне правдоподобно. Во всяком случае, игумен как раз после этой встречи и послал К. (жене «пьющего брата») процитированные наставления. Но потом познакомился с С. (мужем) поближе, и тон его разговора с ним стал меняться, постепенно переходя от мягко-увещевательного к строгому и даже суровому. Вначале: «Дорогой, милый, добрый, умный С.! Опомнись: куда ты идешь? Если тебе здесь еще тяжело, то каково будет после смерти?.. В светлую минуту помолись Господу, Он поможет тебе и все простит… Приезжай к нам».

Через какое-то время тон уже более сдержанный: «С., ты имеешь все условия для покаяния и спасения… какие в наше время редко кто имеет… Очень советую тебе: не оправдывай себя ни в коем грехе, как бы мал он ни казался».

Жене (К.) старец, кстати, уже не делает выговоров за недостаточную кротость, а наоборот, пишет мужу: «С., у тебя есть дома учительница духовной жизни — К. Ты перед ней младенец — сосунок. Поэтому слушайся ее, спрашивай о всем, что тебя интересует в духовной жизни. Ни один духовный отец так не может любить, как она тебя… К. не обижай и еще говорю — слушай ее в вопросах духовных».

Еще через некоторое время: «Дорогой С., я слышу, что ты совсем попал в сети вражии. Неужели ты этого не видишь? Неужели не ясно, что враги хотят тебя погубить? Жить тебе осталось немного. Если не одумаешься, то после смерти попадешь прямо в руки бесов. Ты знаешь, как они жестоки… А ты что делаешь? Кое — как исповедуешься и чуть ли не в пьяном угаре причащаешься. Что это такое? О чем ты думаешь? Знай, что Бог поругаем не бывает… Ты стоишь на краю пропасти. Бесы легко могут столкнуть тебя в бездну».

Старец уже не зовет С. к себе, как вначале, и даже отказывает ему в просьбе повидаться: «Твой приезд я не считаю необходимым для твоей душевной пользы. Ты сам знаешь, что надо делать».

А вот чем закончилась эта переписка: «Получил твое многословное письмо. Из него видно, что ты ничему не научился. Все та же старая песня, самооправдание, обвинение других и нежелание потрудиться над своим спасением… Твое дело ясно. Если хочешь спастись, перестань напиваться и предавать себя в руки бесов. Не будет от них пощады тебе, если Господь отступит от тебя за твои мерзости… Ко всем грехам своим ты еще прибавляешь фарисейство. Твой несчастный язык оправдывает тебя во всех мерзостях и грехах, а обвиняет других. И люди верят этому, а ты в очах Божиих делаешься фарисеем, которых так не любил Господь и заживо осудил их, если не покаются».