— Но разве это не… — Грэйнджер запнулась. Наверное, прокручивала события последнего часа, уточняя общую картину своего мира.
— Да, сегодняшняя ночь — хороший пример. Кто притащил безусловно криминальное яйцо в Хогвартс? Кто его высиживал, затягивал до последнего, заставлял себя уговаривать? Кто остался в хижине, пока вы пёрли ящик в руки авроров? Главный любитель животных вообще не засветился в этой истории, а вы едва не поставили крест на своей дальнейшей судьбе.
Я вздохнул. Посмотрел на куски балахона, лежащие на траве.
— Ну и что в итоге? Может, он вас поблагодарил? Пригласил на чай, сердечно извинился? Сказал, что не мог иначе? Пообещал вступиться в ответ, если что? Нет? Конечно, нет, — я показал на ближайший тлеющий лоскут. — Он отправил нас сюда.
Грэйнджер изменилась в лице.
— Ты думаешь, что Хагрид… и это… эта тварь…
— Нет, — вынужденно признал я. — Не думаю, что тот, кто инструктирует Хагрида, предполагал здесь наличие дементора. Это, знаешь ли, такой скандал… Для сведения, именно эти твари охраняют тот самый Азкабан. Я это знал в теории, но ощутить на своей шкуре…
Гермиону начала бить дрожь. Наверное, она наложила полагавшийся им срок на этот кошмар, размноженный и поставленный охранять. Встрепенувшийся патронус заглянул ей в глаза. Из меня потекла энергия. Ну да, вызвал-то его сегодня я. Грэйнджер пока не может держать его так долго. Патронусу, кстати, сейчас некомфортно. Моя Ночь перешла ко мне «на постоянное жительство» тоже не сразу. Так что потерпим оба.
— Тогда откуда здесь *этот*…
— Не знаю. Я многого не понимаю, Гермиона. Пока что предполагаю, что кто-то, играющий против условного руководства Хогвартса, поставил здесь свою ловушку. Не на нас. Слишком матёрый хищник. Эта тварь нам не по зубам, Гермиона. Чудом выжили.
— Но Хагрид ведь послал тебя именно сюда. Я потому и…
— Значит, изначально здесь что-то было и для меня. Не знаю… Кстати!
Я зажёг «Затмение» и послал его по тропинке. Метров через тридцать светляк осветил кучу чего-то белого, лежащего на дорожке и подходящего по размерам. Ауры нет. Ни дать, ни взять — дохлая лошадь.
— Потеря найдена. Но мы к ней не пойдём, она на земле кентавров лежит. Пусть табун этой пад… трупом занимается.
Мне надоело сидеть на земле. Я достал пару чурбаков, которые ношу для разных хозяйственных нужд, и мы уселись на них.
— Ещё шоколада? Бутерброды?
Бутерброды были разобраны влёт. Голод пробудился, как у того дементора.
— В общем, Гермиона, начинай думать сама. Я здорово рискую, рассказывая и показывая тебе это. И дальше уже, наверное, не…
— Я никому не скажу!
— Даже Дамблдору?
Грэйнджер запнулась.
— Не буду ставить тебя перед выбором. У тебя просто прочитают это из памяти. Без твоего согласия. Ты и не заметишь ничего.
— Что? Разве такое возможно?
— Осторожно поинтересуйся такими дисциплинами, как легилименция и окклюменция. Первая у нас — осуждается, она о том, как залезать в мозги; вторая — не афишируется, она о защите от любопытных.
— Так что же, получается, любой может…
— Не любой. Я у нас только нескольких преподавателей в этом заметил, — я вздохнул. — Хочу повиниться. Твои серёжки — защита разума, Гермиона. Извини, рассказать не мог. А проболтаешься теперь — сама виновата будешь.
— Жаль. Я как будто соображать в них лучше стала.
— Они и концентрацию повышают немного. Но главное — тебя в них не…
— Погоди… — Грэйнджер внезапно напряглась. — А… ты всё время говоришь, что устроил мне… ну, патронуса. Так это что же…
Задумчивость на её лице сменилась подозрительностью, а затем — страхом. Она попыталась отодвинуться.
— Это… вот это всё — это ты устроил? Этот… эту тварь?
— Молодец, начала думать своей головой, — сказал я спокойно, стараясь не делать резких движений. — Теперь подумай чуть дальше: идти за мной наперекор Хагриду — тоже я заставил? Путь назад замазал? Бежать не дал?
Наверное, Гермиона покраснела. Не знаю, света маловато.
— Прости, я…
— Ничего. Предпосылки отчасти верные. Я не знал, что здесь будет дементор. Знал бы — и сам не пошёл, и тебя не пустил. Обругал бы, оскорбил, загнал плакать в туалет — но не сюда.
— Знаешь что, я сама могу…
— Но, как я уже сказал, отчасти ты права. Я предполагал, что ты можешь получить защитника. — Я достал рисунок Луны. — Вот, смотри.
Наш сегодняшний бой. Мальчик с тёмно-синим щитом, девочка с белым мечом. Наши патронусы вполне узнаваемы. Кудри у девочки — тоже. Всё умещается на одной половине листа.
А вторая половина занята огромным серо-чёрным пятном.
— Кто это рисовал? Художник?
— Будешь себя хорошо вести, познакомлю.
— У него хорошо получается аниме!
— Да… принёс ей на свою голову один детский комикс. Испортил девчонку…
— Так это девочка? А…
— Поступает в Хог в этом году. Бери себе рисунок. Как знал, что тебе понравится. Это оригинал, я себе копию сделал.
Гермиона достала учебник из сумки и бережно поместила альбомный лист между страниц. Я вздохнул. Как же просто её пока что сбить с толку. Отвлеклась на понравившуюся картинку и забыла спросить, откуда художница могла знать нарисованные события заранее. И почему я тоже отношусь к этому серьёзно.
Надо отдать должное, нарисовано красиво. Это мне Луна «детскую мазню» подсовывает, а вот Гермионе достался уверенный, профессиональный аниме-эскиз. Хм… А не потому ли он таков, что предназначался Гермионе изначально? Ей, похоже, нравится именно этот жанр?
— Гарольд… расскажи мне о них, — она кивнула на свою куницу.
— Ты ж слышала слово «Патронус» ещё от Перси на первом банкете. Неужели не порылась в библиотеке на предмет всего, что о них там есть?
— В книгах очень немного и всё по-другому. Все патронусы — сгустки белого света, иначе и быть не может. Но у тебя… ну…
— Договаривай.
— Но это же правда, — Гермиона посмотрела на мою сову. — Как может патронус быть тёмным? В книгах пишется, что тёмные маги не могут вызвать защитника!