Анну смотрит на звезду Элавиль, стоящую над луной в чёрных хрустальных небесах.
* * *
Бэру рубился с Киану, любимым спарринг-партнёром, не только братом, но и старым другом.
Невозможно всё время держать собственную душу на цепи: полутренировочные, полушутливые поединки по уставу Синей Цитадели уже незапамятные годы были признанным способом и выражения чувств, и нервной разгрузки. Единственным способом, впрочем. Единственным человеческим в жизни бойцов-ангелов, полезной тренировкой, простительной слабостью, обозначением братской любви.
Кроме боевой формы, особенно необходимой телу, начинающему забывать о юности, Бэру брал из этих боёв на палках или деревянных мечах и парадоксальную пищу для духа – особую близость душ, касающихся друг друга в миг, когда скрещиваются клинки. Спарринги превращали отношения бойцов между собой в нерушимую связь, бестелесную, но бестелесность синих стражей только очищала священный союз поединка от примеси похоти.
Киану вместе с Бэру пришёл в Синюю Цитадель. Они вместе из десятилетних детей, нелюбимых детей, отвергнутых собственными отцами, задёрганных, боящихся взрослых, мира и собственной тени, постепенно вырастали в синих стражей, обретали силу воинов и духовную любовь, не знающую страха. Их дружбе не помешала избранность Бэру; когда Бэру стал Наимудрейшим, а Киану – Наставником юных бойцов, их связь не ослабла, а продолжила углубляться.
Теперь чёлка Киану стала белой, и ямочки на щеках превратились в морщины, и его движения уже не были столь стремительны, как когда-то – да и Бэру не украсило время, но дети и подростки из воспитанников Киану наблюдали за их спаррингом восхищённо. Боевого опыта Наимудрейшего и Наставника вполне хватало на то, чтобы заменить гибкость и скорость юности – а приёмы боя, которыми старые драконы непринуждённо пользовались, и не снились молодёжи.
Их бою помешал посыльный. Он, правда, тактично остановился рядом с детьми, на краю мощёной плитами площадки, в зарослях мальв и плетистых роз – но Бэру заметил его и закончил поединок. Он ждал вестей.
– Новости, брат? – спросил Киану, положив тренировочный меч и вытирая пот с лица.
Посыльный отдал почтительный поклон.
– Вернулись братья из Хундуна. С ними – северянин, о котором говорилось в… гхм… сообщениях Когу ад Норха.
– Очень интересно, – сказал Бэру, улыбаясь. – Посмотрим.
Сообщения – или, скажем, доносы Когу не могли быть лживы от начала и до конца. «Тот самый» – тот северянин-язычник, с которым Анну вступил – или, скажем, собирался вступить в преступную связь. Развратная тварь? Кшинасский шпион? Или?
Бэру мало общался с северянами – в бою синие стражи не брали пленных. Правда среди ангелов Цитадели были бойцы-полукровки, с более светлой, чем у лянчинцев, кожей, а Линсу – даже с такими же светлыми глазами, как у кшинассцев. Смелые, спокойные и надёжные, они, по наблюдениям Бэру, меньше полагались на эмоции, больше – на рассудок. Если эти качества они унаследовали от своих северных матерей, то дух этого народа, пожалуй, нравился Бэру. Но, с другой стороны, полукровки родились и воспитывались в Лянчине…
Интересно, интересно.
Бэру прошёл цветущим садом – любимым местом для молитв, настоящим храмом Творца со сводом из чистых небес, в котором совершенство творения было особенно заметно – и направился в свои покои. На террасе, увитой плетистыми розами, его дожидались бойцы, вернувшиеся с задания, а с ними был северянин.
«Творец мой оплот, – мелькнуло у Бэру в сознании, – да это же ребёнок!»
Ознакомившись с письмами Когу, Бэру представлял себе Ча лощёным придворным красавчиком, вроде Львят, постоянно ошивающихся во Дворце Прайда, разодетым, самодовольным, роскошным – а перед ним стоял худенький хрупкий юноша небольшого ростика, бледный, с заострённым усталым лицом, большими бесцветными глазами в длинных бесцветных же ресницах, с толстой растрёпанной косой цвета выгоревшего ковыля. Пустынный мышонок. Одетый в видавшую виды шёлковую рубашонку, узкие штаны и высокие сапоги. И на шее у него, на шнурке – поразительно не к месту – болталась парочка священных серебряных скорпионов, Стрелы Небесные.
Вот этот мальчик – роковой растлитель?!
– Ты вправду Ча? – спросил Бэру, уверяясь в том, что его бойцы не ошиблись.
Северянину с такой внешностью полагалось бы разрыдаться от ужаса и пасть к ногам Бэру – но он спокойно улыбнулся и отвесил условный языческий поклон.
– Я вправду Ча, Глубокоуважаемый Учитель Бэру, и ваше любезное приглашение к беседе – большая честь для меня, – сказал он по-лянчински, почти без ошибок, но слишком раздельно проговаривая слоги в длинных словах. – Я достаточно слышал о вас от людей, достойных доверия, чтобы исполниться восхищения ещё до нашей встречи.
Бэру выслушал эту смесь лести с легчайшей, едва ощутимой иронией или даже насмешкой, жалея, что ему не приходилось раньше разговаривать с северянами: он не понимал, черта ли это национального характера или личная особенность – вот так обратиться к чужому, врагу, да ещё и на его территории. Взглянул на Ча. Ни в его позе, ни в выражении лица, ни в тоне не ощущалось ни тени страха или скованности. Он вёл себя, как дома. Самообладание? Смелость? Глупость?
– Странный парень, – сказал, оценив взгляд своего Наимудрейшего, Динху, старший в группе бойцов, прибывших из Хундуна. – Когда пришёл в себя, он и перед нами извинился за причинённые неудобства. За то, что Хичлу в челюсть врезал. Сказал, что нам стоило его пригласить, и он пошёл бы. По нему вообще непонятно, серьёзно говорит или нет.
– Пошёл бы? – усмехнулся Бэру. – Накануне войны?
– Разумеется, Учитель, – сказал Ча. – Чтобы в меру моих ничтожных сил попытаться её предотвратить.
– Вот как… – ребяческая наивность или способ делать политику?
– Мой Государь, которого Львята называют Снежным Барсом, хочет мира, торговли, учёных бесед – но не войны, – пояснил Ча. – И с ним согласен мой друг, Уважаемый Господин Анну. Львёнок Анну, который всё понимает, – снова эта насмешливая полуулыбка. Да, странный.
– Друг-Анну… какие у тебя отношения с Анну?
– Позвольте сказать это лично вам, Учитель, – сказал Ча с виноватой миной, указав взглядом на бойцов. – Беседа принимает слишком личный характер.
Ничего себе, подумал Бэру, отсылая бойцов движением руки. Он что ж, пытается осторожно мной командовать? Тонкие пальчики, в которых он непринуждённо держит тяжёлый меч?
А Когу-то, пожалуй, был прав. Внешность обманчива. Ладно, что дальше?
– Мы одни, – сказал Бэру, когда бойцы удалились. – Ты не ответил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});