href="ch2-913.xhtml#id878" class="a">[913]. Во второй половине октября 1346 года англичане расширили этот отдаленный анклав герцогства, заняв всю долину Бутонны от Сен-Жан-д'Анжели до моря, включая большой замок и гавань Рошфор и остров Олерон. Однако сам Ланкастер спешил вернуться в Бордо, и у него не было ни времени, ни ресурсов для завоевания всей территории между Бутонной и Жирондой[914]. Большая часть страны была более или менее поставлена под контроль правительства Бордо путем захвата наиболее уязвимых замков и укрепления крупных ферм и сельских монастырей. В этих местах были размещены небольшие гарнизоны, как правило, под командованием сочувствующих местных дворян. Но французская корона, конечно, не была изгнана из Сентонжа. Французы сохранили свои основные опорные пункты вдоль дороги Бордо ― Париж, включая Сент, столицу провинции, и Тайбур, контролировавший переправу через Шаранту к северу от нее, одну из сильнейших крепостей региона. Более того, они удерживали большинство своих гарнизонов на северном берегу Жиронды, включая Блай, Тальмон и Руайан[915]. Поэтому
шевоше Ланкастера имело лишь ограниченный успех.
В результате сложившейся ситуации вся провинция была обречена на постоянную и изнурительную партизанскую войну между соседними опорными пунктами обеих сторон, такую которая уже разрушила Бретань и большую часть восточной и южной Гаскони. Депопуляция, первый симптом, началась очень скоро. На границах Пуату и Сентонжа такие города, как Ла-Рошель и Ниор, обезлюдивали с угрожающей скоростью, так как приходилось нести бремя круглосуточных караулов и поддерживать огромные фортификационные сооружения, а разбой на дорогах уничтожил их торговлю. Между английским гарнизоном Сен-Жан-д'Анжели и французским гарнизоном Оне на разделявшем их 10-мильном участке земли шла постоянная война засад, убийств, поджогов и вандализма. В Сенте горожане заявили, обращаясь с просьбой о выделении денег на строительство колокольни, что тревоги, учения и призывы к оружию стали частью их повседневной жизни. Постоянная опасность и отсутствие безопасности привели к ксенофобии и иногда истерии, необоснованной подозрительности к любому незнакомцу, который мог шпионить для врагов, страху предательства, самооговорам полученным под пытками. Людей вешали как признавшихся в шпионаже или клеймили лоб геральдическими лилиями как подозреваемым. На открытой местности за городскими стенами орудовали вольные разбойники с обеих сторон, люди, подобные паре безымянных гасконцев, описанных с впечатляющими подробностями в современном письме о помиловании: легковооруженные всадники, нагруженные добычей, их седельные сумки были набиты расписками военнопленных с обязательством заплатить выкуп. Этих двоих гасконцев настигли и убили одного из них, когда они ехали по дороге из Сен-Жан-д'Анжели в Бордо. Такие люди научились орудовать большими группами. Постепенно обширные участки этой плодородной провинции вокруг главных городов и дорог были заброшены. Вдоль побережья земли, отвоеванные у моря в результате многолетних усилий, были брошены на растерзание наступающим болотам — лучшей защиты от нападения, говорили жители, чем твердая земля и стены с людьми[916].
Французское правительство усугубило жалкую участь населения особым методом, который оно использовало для возвращения утраченных территорий. Не имея полевой армии для службы на юго-западе и не имея перспективы ее создания в ближайшее время, оно начало предоставлять вольным разбойникам права на эксплуатацию любой оккупированной англичанами территорию, которую они могли отвоевать своими силами. Эти права часто ограничивались определенным сроком, например, годом после отвоевания, но некоторые из них были бессрочными. Этим методом были достигнуты значительные успехи. Например, остров Олерон был отвоеван в результате частного предприятиям сеньора де Руайана в течение нескольких месяцев после его захвата англичанами. Но эта практика была неудачной со всех других точек зрения. Она настраивала захватчиков оккупированных территорий друг против друга и против семей, которые владели ими до оккупации, порождая жестокие локальные войны между людьми, которые в противном случае могли бы быть на одной стороне. Это также было одним из зачатков тех самоуправляющихся частных армий, лишь в малой степени подчинявшихся какому-либо правительству, которые в 1350-х годах придали войне новый импульс и причинили сельскому населению Франции больше страданий, чем когда-либо могли сделать периодические экспедиции Эдуарда III[917].
Войска графа Ланкастера вернулись в Бордо в начале ноября 1346 года, а сам он начал готовиться к возвращению в Англию. Но искры от разожженных им костров уже разжигали новые пожары вдали. Гайяр де Дюрфор, которого Ланкастер оставил в середине сентября командовать сеньорами Ажене, вскоре после этого отправился в дальний поход. Часть войск Гайяра занималась рейдами в Керси, проникая по долине реки Ло почти до Каора[918]. Отряд из 400 всадников под командованием самого Гайяра повернул на север. В последние десять дней сентября они внезапно появились в отдаленном и гористом Коррезе и захватили Тюль, главный рыночный город региона. Это событие произвело потрясающий эффект на соседнюю провинцию Овернь, для которой сборщики налогов и рекруты до сих пор были лишь далеким отголоском войны, ведущейся в где-то другом месте. Новость достигла Монферрана 30 сентября 1346 года, а через несколько дней последовали первые известия о разграблении Сен-Жан-д'Анжели графом Ланкастером. Хотя Монферран находился в 80 милях от Тюля и в 180 милях от Сен-Жан-д'Анжели, горожане в панике рассылали сообщения во все стороны: в Риом для сравнения отчетов; в Париж для отзыва предложения о помощи в освобождении Кале; в Пуатье для выяснения, куда направился граф Ланкастер после того, как покинул Сен-Жан-д'Анжели; в соседние королевские замки для немедленного вызова помощи. С тревогой осматривались стены и рвы. Из складов города был извлечен запас устаревших арбалетов. Был реквизирован сарай для строительства камнеметной артиллерии. Провинциальные Штаты Оверни собрались в Риоме, чтобы собрать деньги и войска для обороны, и заседали с перерывами в течение шести недель. Но опасность миновала. Граф Арманьяк с войсками, собранными в Лангедоке, как подкреплениями для армию короля, объединил свои силы с ополчениями Оверни и Лимузена и в середине ноября осадил Тюль. Примерно к Рождеству захватчики сдались на условиях капитуляции. Их жизни были пощажены. Но все они были взяты в плен для получения выкупа[919].
Это была пиррова победа. За абсурдно малую цену гасконцы отвлекли несколько тысяч французских солдат на незначительный городок Тюль, лишив Филиппа VI части его армии и на три месяца нарушив управление королевской администрацией в центральной и южной Франции. Пока граф Арманьяк был обременен проблемами Коррезе, англичане и их союзники укрепили свои позиции в Ажене и южном Перигоре и пронеслись по Базаде к юго-востоку от Бордо, легко забирая города и территории, которые ранее сопротивлялись им годами. Сам Базас, который после битвы при Обероше мужественно бросил вызов Генри Ланкастеру, выторговал выгодные условия капитуляции и 3 января 1347 года открыл ворота для англичан. Волна предательств, даже в регионах, надежно удерживаемых офицерами французского короля, означала последние стадии разочарования и отчаяния от ведения правительством войны на юге: командир гарнизона в Эг-Морте на Средиземном море,